Прекрасное табу (СИ) - Лазарева Вик

Соколовский перехватил мои руки, сжал запястья, приблизив к себе, и продолжал твёрдо смотреть в мои глаза. Моя ненависть рвалась наружу.

— Хотел сделать тебе больно за то, что хочешь убежать от меня. Думал, что после него не захочу тебя, — тихо процедил он сквозь зубы. — Но потом пожалел об этом и с наслаждением уничтожил старого козла.

— Совесть не мучает? — прошипела ему в лицо. — Грош цена твоим чувствам после такого поступка, — выдохнула я.

— Я на многое пошёл, чтобы ты была моей, — он заиграл желваками, сверкнув глазами. — А ты… — оттолкнул меня так, что я упала на сиденье.

Больше он не произнёс ни слова, а я минуту так и лежала в шоковом состоянии. «Мама?.. О, боже! Неужели человек способен на такое, когда любит? Нет… скорее это просто жажда обладания», — не могла поверить в такую жестокость даже от него.

Из раздумий меня вывело то, что машина остановилась. Поднявшись и поправив одежду, увидела, что мы подъехали к служебному входу в тот самый клуб. Дверь автомобиля распахнулась, и я медленно вышла наружу. Ноги дрожали от пережитого. Руки тряслись, шок сковал тело от всего, что я сейчас поняла.

Соколовский твёрдой рукой обхватил меня за талию и повёл внутрь. Охранники безмолвно сопровождали нас — один впереди, другой сзади. Я пребывала словно в прострации: как безвольная кукла, молча подчинялась своему похитителю. Шла на закланье словно покорная жертва.

Из затуманенного состояния меня вывела музыка, раздававшаяся из главного зала клуба. Мы шли по служебным коридорам с приглушённым светом. Даже не пришлось проходить главный зал, как мы уже оказались у одной из дверей VIP-комнаты. Соколовский завёл меня внутрь и отпустил. Охранники остались за дверью. Я застыла у входа, не решаясь пройти. Михаил скинул пиджак и вальяжно уселся на мягкий полукруглый диванчик, обтянутый лиловым велюром.

Окинула взглядом довольно просторную комнату, освещённую тусклым светом. В самом центре, был пилон, у дивана столик. Стены были чёрными, как и пол, с двух сторон большие зеркала, а потолок драпирован лиловой тканью и подсвечивался точечными светильниками.

Вспомнила про мою «соломинку» в кармане сумки, которая могла мне помочь, и обрадовалась, что меня сегодня не обыскивали. Незаметно просунула руку в сумку, делая вид, что ищу телефон, и сжала рукоятку. Вздрогнула от звука открывающейся двери. Вошла девушка на высоких каблуках с подносом в руках. Её короткая юбка еле прикрывала упругие ягодицы, на бедре красовалась подвязка, а грудь соблазнительно приподнимал тесный корсет. Она подошла к столику, чтобы выставить на него выпивку и закуски. Соколовский не обращал на неё никакого внимания, словно её здесь и не было, и продолжал меня сверлить внимательным взглядом.

— Сядь, — кивнул он на диван рядом с собой. — Нужно поговорить. И телефон выключи.

Я медленно подошла, пытаясь унять дрожь в коленках. Достала телефон и положила его на столик, чтобы Соколовский убедился, что я не включила диктофон. Поставила сумку на диван рядом с ним и скинула короткий тренч.

— Выпьешь? — как ни в чём не бывало спросил.

— Нет, — мотнула головой, присаживаясь.

Мужчина расстегнул верхние пуговицы рубашки. Девушка, насыпав лёд в стакан, налила ему виски и удалилась. Он молчал, а я морально готовилась уже ко всему, что можно было от него ожидать. Сделав пару глотков, он откинулся на спинку.

— Сделка отменяется. Я понял, что ты можешь мне в «ВитаМед» только всё испортить своим строптивым нравом, — ошарашил меня, но не успела я вздохнуть с облегчением, как он продолжил: — Последний раз предлагаю вернуться ко мне.

— Никогда, — уверенно ответила я.

— Тогда… — сделал глоток виски и посмотрел на меня, — ты должна заплатить за то, чтобы Атаманцев не получил письмо.

С недоверием посмотрела в его холодные глаза.

— Один приватный танец, — ухмыльнувшись мне в глаза, кивнул на пилон. — Если с продолжением, то отпущу тебя навсегда.

Я уже ничему не удивлялась, что мог выдать Соколовский. Беспринципный, аморальный манипулятор. Как же я его ненавидела. Всё больше открывались мои глаза на его гадкие и омерзительные поступки. Желание мести охватило меня ещё сильнее. Адреналин захлестнул разум, и мне уже было плевать на последствия. Страх потерять Стаса отступил, словно только одно сейчас имело смысл в моей жизни — уничтожить врага любой ценой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Глубоко вдохнув, я встала и подошла к столику.

— Пожалуй, выпью, — не своим голосом произнесла и увидела, как Михаил ухмыльнулся.

Склонилась и, потянувшись за бутылкой, как можно соблазнительней отставила попку. Налила себе виски и сделала два больших глотка. Янтарный напиток обжёг рот и горло, и я скривилась. Почувствовала, как тепло разливается в груди. Алкоголь, который всегда очень быстро на меня действовал, притупил мой страх и придал храбрости. Коленки уже не дрожали, в теле образовалась лёгкость, но от мысли, что мне сейчас предстояло, внутри всё сильнее сжимался комок волнения, в висках стучала кровь. Отмахнулась от настойчивого сигнала чувства вины за то, на что мне сейчас придётся пойти. Осознавала, что если не удастся задуманное, то Соколовский получит что хочет.

Внимательно посмотрела на мужчину, который ждал моего ответа. Его глаза уже полыхали, жадно пожирая меня.

— Один танец, — тихо сказала, — и ты сейчас же, при мне, стираешь письмо. В то, что ты не оставишь себе копий видео, я не верю, поэтому мне на них плевать. Никакого продолжения не будет.

Соколовский просунул руку в расстёгнутый ворот рубашки и вытащил оттуда золотую цепочку. На ней, поблёскивая, покачивался прямоугольный золотой кулон.

— Всё здесь, малышка, — серьёзно сказал. — Видишь, ношу у самого сердца нашу тайну, — пахабно улыбнулся. — Эта флешка может стать твоей. Решайся.

— Не нужна она мне.

— Уверена?

— Это было десять лет назад. Действительно думаешь, что это кому-то кроме тебя интересно? — усмехнулась ему в лицо, сделав ещё глоток виски. — Какая дрянь, — скривилась я и поставила стакан на столик.

Не переносила виски, но сейчас для храбрости мне нужно было выпить что-то покрепче вина. Подошла к музыкальной аппаратуре и включила музыку. Соколовский, не отрывая взгляд, наблюдал за мной. Подошла к нему, склонилась и, упёршись ладонью в спинку дивана, приблизилась к его лицу.

— Так на что ты пошёл, чтобы я стала твоей?

— Лучше тебе не знать, — тихо ответил.

Еле сдержалась, чтобы не вцепиться ему в глаза. Я и так поняла, что он имел в виду мамину смерть. «Ублюдок!» — в груди клокотала ненависть, а душа сжималась от моих действий, на которые мне приходилось идти.

Руками приподняла юбку и села ему на колени. Провела ладонью по твёрдой груди и почувствовала, как его сердце гулко отбивало ритм, дыхание участилось, глаза загорелись страстью. Склонилась к его уху, провела по нему языком и услышала, как он шумно носом втянул воздух. Мужские руки сжали мои бёдра.

— А на что ты готов, чтобы я сегодня была твоей? — томно произнесла и, запустив пальцы в расстёгнутый ворот рубашки, погладила горячую кожу. Выгнув спину, скользнула по его паху, и пальцы на моих бёдрах ещё сильнее сжались.

— Чего ты хочешь? — хрипло спросил, севшим от возбуждения, голосом и задержал взгляд на моих приоткрытых губах.

— Чтобы ты забыл о «ВитаМед» и никогда не лез туда больше.

— А ты не промах, малышка, — усмехнулся, приподняв бровь. — Не равноценный обмен. Не находишь? На это я пойду, если уйдёшь от Атаманцева ко мне.

Взяла со столика его планшет.

— Удаляй письмо, иначе даже на танец можешь не рассчитывать.

Михаил, взяв меня за подбородок, пристально посмотрел в мои глаза. Медленно провёл большим пальцем по нижней губе, сильнее приоткрыв рот, и просунул палец глубже, коснувшись языка.

— Танцуй, — твёрдо сказал он, не собираясь выполнять мою просьбу.

Упёртый. Придётся снова пойти на унижение. Выхода у меня не было. Знала, что охрана стоит за дверью. Они не впустят меня без его команды и по первому же зову задержат, поэтому нельзя допустить, чтобы он их позвал.