Вассал и господин - Борис Вячеславович Конофальский

тебе, — продолжал архиепископ. — Мы не дадим тебя в обиду.

— Напрасно вы думаете, что я боюсь, — не без высокомерия сказал Волков.

— Да, я неправильно выразился. Уж в чем, в чем, а в храбрости твоей никто не сомневается. Но вижу я сомнения в тебе.

— Конечно видите, я клялся пред рыцарями в верности сеньору. Говорил, что приму его суд и назову братом старшим.

— А вы и не предавайте, — вдруг сказал брат Родерик, до сих пор молчавший, — одно дело предательство, а совсем другое дело ослушание. Тем более что вы уже ослушались вашего сеньора, раз горцы уже дважды приходили на вас жаловаться графу.

— Вот тебе и ответ, — поддержал его архиепископ, — грабь их. Бери все себе или со всего бери мзду. А кто из купчишек противиться будет, так самого его бери по выкупу. А если герцог решит тебя судить, так мы выручим, — произнес курфюрст и добавил с пафосом. — От лица Святой Матери Церкви обещаю тебе спасение.

— Все, что по реке плывет, все мое? А купцов из Фринланда тоже грабить? — все еще сомневался кавалер.

— Фринланд — вотчина Его Высокопреосвященства, — заговорил канцлер, — о том и речи быть не может.

Но архиепископ махнул на него рукой и сказал Волкову:

— Грабь. Грабь и их.

И канцлер, и Волков смотрели на него с удивлением. А он, улыбаясь, пояснял:

— Зажирели купчишки, золотишком обросли. Шесть лет как война их не трогает, так забогатели, спесью обзавелись. Лишний раз не поклонятся, пошлины платить не желают, все вокруг таможни проскочить норовят. Бери с них мзду за проход по реке, а заупрямятся, так грабь безжалостно, грабь их до тех пор, пока они к моему трону на карачках не приползут и слезно не попросят защитить от тебя.

Волков молчал удивленный.

— Нет у меня денег дать тебе в награду, — продолжал архиепископ, — так сам их на реке возьми. Слава Богу, рука у тебя крепка и людишки верные имеются. Иди и стань богатым. А если кантон или герцог на тебя разъярятся и войной на тебя кто пойдет, так уходи ко мне во Фринланд, я не выдам. Слово мое на то даю. Канцлер напишет письмо к капитану моему, зовут его фон Финк. Отвезешь ему письмо и познакомишься с ним. И ни о чем больше не волнуйся, Святая Матерь Церковь с тобой, а значит, и Господь с тобой.

* * *

Волков стоял во дворе дворца курфюрста и смотрел, как красивый ящик с доспехом слуги грузят в телегу. Максимилиан подвел ему коня. Он видел, что с ним что-то не так, и спросил:

— Кавалер, все ли в порядке с вами?

— А что такое?

— Вид у вас не такой, как обычно.

— Просто думаю, что мне замок будет нужен. И замок не маленький.

— Замок?! — обрадовался юноша. — Замок — это прекрасно.

— Да, прекрасно, — повторил Волков задумчиво. — И безопасно к тому же. Поехали, нужно пообедать и проверить, что за мушкеты сделали мне кузнец с Рохой. Кажется, эти мушкеты нам понадобятся.

Глава 49

Да кто бы смог удержаться, приехав домой, тут же не начать примерять на себя великолепный доспех? Как ящик открыли, как выложили части доспеха на стол, так Максимилиан, Сыч да и все, кто был в зале, даже Агнес, стали восхищаться этой роскошью.

Волков сел на лавку, и Максимилиан с Сычем стали надевать на него латы. Он не стал надевать ни кольчугу под доспех, ни стеганку.

Надевал его на одежду, но даже так ему ничто нигде не мешало, не терло, не впивалось в тело. Все было продумано и удобно, хоть спать в нем ложись. Когда все было уже на нем, кроме шлема, он сказал:

— Зеркало мне.

Ута и Игнатий принесли сверху, из покоев, зеркало, поставили его перед ним, а он стал смотреть на себя, поворачивался боками, приседал чуть-чуть, выставлял ноги, то одну, то другую. И не мог насмотреться, нарадоваться. Не было упрека этому доспеху ни в чем. Он тогда велел Максимилиану шлем надевать. И даже в глухом шлеме с закрытым забралом он не чувствовал он себя неудобно. Только звуки стали заметно глуше, и обзор заметно поубавился. Но случись надобность, он бы в этих латах долго бы смог простоять. Хотя заметил он, что этот доспех, доспех рыцарский, намного тяжелее его пехотного доспеха. Но и крепость его была с пехотным доспехом несравнима.

— Кавалер, о чем вы думаете? — спросил его Максимилиан, когда он минуту неотрывно смотрел на себя в зеркало, сняв только шлем.

— Думаю, выдержит ли эта кираса или шлем пули из аркебузы в упор. Болта из арбалета выдержит ли?

— И что надумали?

— Не удивлюсь, если выдержит. Уж больно хорошо железо и безупречна работа.

А тут и Роха пришел, увидал доспех, стал восхищаться и охать, спрашивать, где он взял такую красоту. Волков хвалился, что архиепископ ему это подарил. И так ему доспех нравился, что когда Зельда стала обед подавать, так он за стол сел, лат не снимая, кроме шлема. И ел в латах, словно обедал на поле боя.

А после обеда велел Игнатию запрягать телегу. В ту телегу сложил все мушкеты, аркебузы, арбалеты и остатки пороха с пулями. И поехали они к западным воротам, где их ждали Хилли, Вилли и те люди, которых они звали, чтобы мушкеты проверить.

Волков ехал по городу в доспехе, не стал его снимать, не смог, надев поверх него прекрасный ваффенрок в бело-голубых квадратах. И конь его был под стать седоку. Кавалер ловил восхищенные взгляды простонародья, радушно кланялся знакомым лицам уважаемых людей. За ним ехали Роха, Максимилиан и Сыч на телеге. Так выехали они за западные ворота, где и повстречали Хельмута и Вильгельма. И еще пять десятков людей, что они привели с собой.

Хельмут и Вильгельм выросли заметно, в прошлый раз, когда шли они с ним в Ференбург, там были они едва ему по плечо. А сейчас вытянулись на солдатских харчах, стали долговязы, уже пух на подбородках стал на щетину похож. Они радовались встрече и кланялись кавалеру, рассказывали наперебой, как неудачно с городским ополчением ходили на восток бить взбунтовавшихся мужиков и как не были довольны офицерами, как те офицеры плохи были по сравнению с ним. Они много ему наговорили приятного и сами заметили, как хорош его доспех.

Потом стали мишени ставить и стрелять из мушкетов. Волков сидел на пустом бочонке и смотрел. Людишки, что пришли с Хилли и Вилли, были так