Наследие чародея - Сара Зеттел

И вот в тишине смерти, когда тело Ингрид Лофтфилд недвижимо лежало на смертном одре, душа Ингрид Лофтфилд встала с постели. Она спустилась к озеру, в объятия человека, который ждал ее там, чтобы увезти с собой. А Эверет Ледерли смотрел из окна дома, и Бриджит знала, что он видел эту встречу влюбленных. Бриджит закрыла глаза:

— Не надо. Я не хочу этого знать.

Молчание в ответ. Конечно, ничего, кроме молчания, и не могло быть. Мама не может говорить с ней. А может, ей просто нечего ответить? Может, она и сама понимает: никакими словами того, что она сделала, не искупить.

— Ты бросила его. Бросила и меня, — сказала Бриджит, сжимая руки в кулаки.

И снова тишина. Бриджит почувствовала какое-то движение, открыла глаза и увидела новые слова, появившиеся в книге:

«Я умерла, Бриджит. Я не хотела».

И это была правда, Бриджит видела это в книге. Но это была не вся правда. Правда заключалась в том, что папа остался один, и у него не было ничего, кроме маяка, озера да разбитого сердца.

— Нет… Ты… Он… Он любил тебя.

«Я знаю». Лицо призрака было спокойно, когда Бриджит прочла эти слова. Печаль ее прошла, а мамина невозмутимость только разожгла гнев Бриджит. Это был давнишний гнев, который она сдерживала годами, потому что обидеться на маму значило поверить в то, что говорили сплетники во всей округе, а уж этого Бриджит не могла себе позволить.

И все-таки это было так.

Бриджит протянула руку к призраку, пытаясь тронуть маму за запястье или рукав, за что-нибудь, что могло бы дать отклик, разрушить это спокойствие. Но ее рука повисла в холодном воздухе, где не было места даже воспоминанию о живом тепле.

— Зачем же ты вышла за него замуж?

Бриджит почувствовала исходившую от призрака печаль. Печаль о боли, причиненной дочери, печаль о потерянных годах. Но, как и все призрачное, эта печаль была холодна, и Бриджит отшатнулась от духа матери, даже когда прочитала новые слова:

«Я вышла за него замуж, потому что он любил меня. Потому что во мне был ребенок, и я хотела, чтобы он родился в законном браке и в доме, где о нем позаботятся».

— Ты ведь совсем не любила его, да? — Бриджит почувствовала болезненное удовлетворение от того, что наконец-то произнесла это вслух.

Ночами, когда она лежала в своей постели одна, она много раз думала об этом. Сходила с ума от этих предательских мыслей, но юное сердце чувствовало, что именно это и есть правда. Если бы мама любила отца, если бы Бриджит была настоящая Ледерли, мама не покинула бы их. Не было бы этих сплетен, которые преследовали их по пятам и заставили отца выбрать одинокую жизнь на маяке.

Опять слова. Только слова и холодное сожаление.

«Я была ему благодарна. Я знала, что он добрый и сильный. Что он будет любить тебя».

— Но ты его не любила. — Пальцы Бриджит смяли краешек заколдованной страницы. Ей хотелось разорвать ее на куски и разметать по полу. — Ты любила этого Аваназия.

«Да».

Как холодно. Бриджит задыхалась. От холода глаза ее наполнились слезами, легким не хватало воздуха.

— Папа любил тебя. Всю жизнь. Он так и не женился больше.

«Я знаю».

Слезинка сползла по щеке Бриджит, и стало еще холоднее.

— Почему ты оставила меня там? — Этот вопрос мучил Бриджит с того момента, как Сакра узнал имя ее матери. Если здесь маму уважали, если здесь был тот, кого она любила, почему же она бросила Бриджит на Песчаном острове, где она всегда была ублюдком, уродом?

Призрак мамы стал приближаться. Тени и свет луны расступались перед ней. Она подняла руки и как будто прижала их к стеклянной стене, отделявшей ее от дочери. На один только миг Бриджит увидела лицо мамы предельно четко. Обида, давняя и такая же неистовая, как обида Бриджит, исказила черты маминого лица. Обида на обстоятельства, заставившие ее покинуть Изавальту, в то время как она должна была рискнуть и остаться рядом с любимым. Обида на выбор, который она сделала, и на то, что он причинил боль ее дочери. Обида на собственное бессилие, на то, что она не может заставить Бриджит понять ее. Она не могла говорить, а ей хотелось кричать. И все, что ей оставалось, — слова на бумаге.

«У меня не было другого выхода. Я дала обещание Аваназию, что вернусь домой, потому что не было никаких гарантий, что мы выиграем войну и поймаем Феникса. Потом он умер, и я думала только о том, чтобы ты родилась в безопасном месте. Потом ты была еще совсем крошкой, и даже если бы я была здорова, я не смогла бы отвезти тебя обратно. Ребенку вдвойне опасно появляться в Безмолвных Землях. Дети привлекают к себе… силы.

Я решила забрать тебя к себе в Изавальту, когда ты подрастешь. Я думала, что найду какой-нибудь способ».

— Откуда ты знаешь, может, я бы не захотела бросить папу?!

Призрак бессильно уронил руки.

«Во всяком случае у тебя был бы выбор. Вот и все, чего я хотела».

Пока Бриджит читала эти строки, окружавший ее холод постепенно рассеялся, осталась только обычная зимняя прохлада. Именно этот нечеловеческий холод отделял Бриджит от призрака матери. А теперь ей казалось, что ее лишили чего-то необходимого, и хотелось, чтобы этот холод, этот ледяной экран вернулся.

«Ну почему так?! Всю жизнь я мечтала о том, чтобы мама пришла ко мне. И вот теперь она здесь, а я мечтаю, чтобы она исчезла…»

Ответы. Она должна получить ответы на те вопросы, которых не могла задать долгие годы, и на те, что появились только что. Неважно, возвратится от этих вопросов холод или отступит навсегда. Важно одно: у нее наконец-то будут ответы.

— Почему ты никогда не приходила ко мне?

Нет ответа. Буквы в книге остались неподвижны, и призрак опустил голову.

— Потому что ты ушла с ним, да? — Холод стал сгущаться снова, плотный и удобный, словно снежное одеяло вокруг старых кирпичных стен. — Тебе пришлось выбирать, и ты решила остаться с ним…

В книге так и не появилось ответа. Ничего, кроме молчаливого призрака и стены холода.

— Ты не захотела быть рядом с нами даже тенью! — выкрикнула Бриджит, словно двери миров между ними могли захлопнуться и она бы осталась один на один со своими убеждениями.

Но белую страницу книги наполнили новые картины. Вот этот человек, Аваназий, идет рука об руку с мамой, что-то говорит ей, а она смеется. Вот мама сидит у его постели, а он лежит, ослабев от болезни. Вот они вместе плывут на маленькой шлюпке: Аваназий управляется с парусами, а мама стоит у руля, с яростной улыбкой, в страстной сосредоточенности и дикой радости от того, что бросила вызов волнам и ветру. Вот мама неподвижно лежит на земле, глаза у нее закрыты. Она спит, но этот сон так похож на смерть… Аваназий стоит рядом на коленях, и его голова раскачивается в такт рыданиям.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});