Город богов - Юлиана Суренова

Шамаш не стал им ничего объяснять. У него не было времени. Главное, что понял хозяин каравана, которому, застывшему на месте, вдруг показалось, что небожитель взял его душу, положил себе на ладонь, укрыл другой, делясь теплом, защищая от бед и забот мира… Будто эта душа — яйцо неведомой птицы небесных стран, которому предстоит вылупиться, вырасти, и однажды, наконец, взлететь.

Не в силах произнести ни слова, он стоял, провожая взглядом уходивших.

— Атен, — к нему осторожно приблизилась Рани. В глазах женщины стояли слезы, стиснутые в кулаки руки были прижаты к груди, сдерживая сердечную боль. — Прости! — прошептала она, затем быстро обернулась ко всем, оказавшимся в этот миг рядом, — люди добрые, простите меня за все! Ох, да о чем же я прошу, ведь знаю же, что, ни на земле, ни под землей во веки вечные не будет моей душе прощения! — и она заплакала, не стесняясь своих слез. — Если бы не я, если бы…! - шептали, не умолкая ни на миг, ее губы.

— Ну что ты, что? — хозяин каравана подошел к ней, обнял.

— Это я во всем виновата! Если бы я лучше следила за сыном, ничего бы не произошло! — в отчаянии ломая руки, воскликнула та.

— Не мучай себя, — он ласково коснулся головы женщины, успокаивая. Устремленный на караванщицу взгляд был полон теплоты и заботы. — Все было предрешено. Я думал… Я надеялся, что судьбу можно изменить. Увы, это не так…

— Но…

— Мы все виноваты, — не понимая своих слов, словно те родились не в его голове, а пришли свыше, прошептал Вал. — И, в то же время, никто не виноват.

— Да, — вздохнув, кивнул Атен. — Шамаш предупреждал меня об опасности, угрожающей в этом городе не прошедшим испытание. И мне казалось, что я сделал все возможное, чтобы уберечь детей от беды. Однако…

— Все было предопределено… — сорвались с губ Рани полные безнадежности и отчаяния слова, а затем, разрыдавшись, женщина уткнуться в грудь караванщику.

— Он знал, что так будет, — подняв голову, хозяин каравана взглянул на мрачный, угрожающе холодный храм.

На миг над площадью нависла тишина, а затем ее разбил голос кого-то из горожан, который в страхе перед начавшей открываться ему правдой, громко вскричал:

— Губитель убьет всех нас!

— Шамаш не позволит Ему! — поспешили возразить караванщики.

— Но Губитель однажды уже победил бога солнца!

— Это был не честный бой, а предательский удар в спину…

— Хватит! — резко бросил хозяин каравана, спеша положить конец этому спору. — Мы должны верить! И да поможет Ему наша вера!

— Молиться, — зашептали все, — мы должны молиться! — те, кто стоял, вновь опустились на колени, сидевшие на земле сложили руки перед грудью, зашептав заклятые слова, наполненные силой оберегов…

…- Сюда, господин! — Бур открыл низенькую дверку, за которой царила полутьма и замер, пропуская спутников вперед.

Шамаш первым вступил внутрь, караванщики, держа руки на рукоятях мечей, вошли следом. И с протяжным надрывным скрипом двери закрылись, преграждая дорогу назад, оставляя лишь один путь — туда, где в сумраке бродило слепое эхо, окликая всех глухим хрипловатым голосом.

Было не видно ни зги. Во мраке не удавалось разглядеть и пальцев собственной руки, даже поднеся их к самому лицу.

По инерции сделав шаг вперед, Евсей споткнулся о невидимую во мраке ступеньку и…

— Прости, Шамаш, — проговорил он, врезавшись в спину стоявшего впереди бога солнца.

— Ничего, — тот повернулся, взял караванщика за руку. — Будь осторожен: дальше лестница, ведущая вниз.

— Нам не помещал бы свет, — буркнул Лис себе под нос. Сощурив глаза, он старательно вглядывался в темноту, но был не в силах разглядеть ничего за плотной черной стеной, сквозь которую приходилось пробираться, словно через туманную муть.

— Здесь есть факел, — рука горожанина уже нащупала его в крепежном пазу на стене. — Демоны, куда же подевался кремень? — его рука, обшарившая все вокруг, предательски дрогнула, не находя нужного.

— Обойдемся без него, — вокруг ладони Шамаша зажглось сияние, из указательного пальца вырвался огненный луч, который, едва коснувшись факела, воспламенил его ярким, чуть мерцавшим в трепещущем танце пламенем.

— Великие боги! — пробормотал юноша, пораженный и восхищенный.

Караванщикам, в отличие от него, уже довелось стать свидетелем стольких божественных чудес, что, казалось, можно было бы к ним уже и привыкнуть. Однако нет: каждое новое волновало их души так, словно было первым, заставляя инстинктивно мысленно повторять слова молитвы-хвалы небожителям.

— Нужно идти, — Шамаш чувствовал, как быстро уходит время, будто вода сквозь пальцы. Он не мог стоять и ждать, пока караванщики придут в себя, и, повернувшись, стал быстро спускаться вниз по крутой лестнице, за которой начиналась узкая мрачная галерея.

— Гиблое место, — оглядевшись вокруг, пробормотал Евсей.

— Да уж, невеселое, — Бур был рад тому, что караванщик заговорил. Тишина, наполненная эхом шагов, становилась все более и более тягостной, мгновениями казалось, что сердце стучит громче барабанов. Сбиваясь с ритма, оно то замирало, словно в страхе, то бежало куда-то, будто боясь опоздать.

— Где мы? Еще долго идти? Что там, впереди? Мы не натолкнемся на стражей? — у Лиса накопилось слишком много вопросов, которые он решил задать все разом, боясь, что иначе он может просто не успеть этого сделать.

"Нужно быть начеку", — говорил настороженный вид воина, который весь сжался, собрался в кулак, готовясь к неведомым опасностям.

Лис внимательно смотрел вокруг, стараясь заглянуть как можно дальше вперед, разглядеть неведомых, невидимых оку существ, отбрасывающих эти длинные причудливые тени, что лежали на их дороге…

— Мы в подземелье, — ответил Бур. Он ускорил шаг, чтобы догнать бога солнца. Горожанин понимал, что вопрос был задан другим, но ему страстно хотелось, чтобы ответ услышал именно Он. "Конечно, бог знает все и так, но… Но, может быть, Ему пригодятся и эти слова…"

И тут он вдруг понял, что сказал, в сущности, полную чушь: конечно, они в подземелье, где еще они могли быть? И, осознав это, юноша растерялся, смутился, чувствуя, как от стыда и разочарования в себе самом начинают гореть щеки.

Горожанин уже мысленно клял себя на чем свет стоит за глупость. Ему было обидно, что все выходило совсем не так, как ему бы хотелось, на что он надеялся… Однако все же, Бур понимал, что замолчать сейчас стало бы полным провалом. И, поэтому, сглотнув комок, подкативший к горлу, немного уняв накатившую волной дрожь, он продолжал: — Этот ход ведет к самому храму. Холм испещрен пещерами. Их там очень много и они переплетаются, словно в лабиринте. Здесь легко заплутать… — он вновь замолчал, с силой стиснул зубы, пытаясь подавить стон: кому он говорит все это? Богу? Да разве может небожитель, проложивший все тропы мироздания, сбиться с пути?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});