Рассказы - Поппи З. Брайт

там не будет

Я в храме, в кричащем логове психей

Ночь придет с черной луной,

Когда демоны улетают без оглядки

Ночь придет с плачущими сферами,

Звезды солгут и умрет невинность,

Другой мир горит и восстает»

Банальный арт-рок, такая музыка звучала плохо даже в семидесятые. Но Мэтью был полностью пленен ею. Возможно, все дело в этом потрясающем голосе со сладкой хрипотцой. Энтони Ла Гер пел как мужчина, который прожил тысячу лет и не был запятнан этим миром. Его голос звучал как молоко и дикий клеверный мед, как голубые цветы с золотистыми сердцевинами. Неважно, о чем он пел, в его голосе собрана вековая мудрость и любознательность детства. Волшебство заключалось в волшебстве древности, пьянящих специях в руках трех Королей; отчаянье было отчаяньем обугленной планеты, бесцельно крутящейся в пустоте космоса; его красота была несоизмерима.

Мэтью начал дрожать от вожделения, песня Ла Гера смешалась с желанием Мэтью создать горячий белый сироп, который грозит покрыть меня, пока я не начну задыхаться в липкой мгле. Время шло, и никому не было до этого дела. Мои нервы были накалены до предела, готовые прорваться через кожу и упасть в конвульсиях на грязный пол клуба. Ла Гер перестал петь. Он ждал, пока стихнут аплодисменты, и смущенным, низким, ничем не примечательным голосом поблагодарил нас.

— Мы — «Остров Мэн», и надеемся, вам понравилось наше выступление. Я Энтони, — он усмехнулся под волну аплодисментов. — Майк Гант — гитара, — высокий мужчина с красной бородой мягко перебрал пальцами струны и поклонился залу. — Бил Рой — барабаны, — барабанщик покрутил палочку. — Нина Фокс — бас, — худая рыжая девушка была единственной участницей группы, которая выглядела так же молодо, как Ла Гер. Она улыбнулась толпе, ее руки остались на грифе баса. Ла Гер попытался отрегулировать микрофонную стойку и чуть не уронил ее под насмешливое фырканье барабанщика.

— Мы исполним песню, которую только что закончили, — произнес он. — Она о драматурге Кристофере Марлоу, которого убили в 1593 году. Надеемся, она войдет в нашу следующую запись.

Я не смогла удержаться и прыснула. Насколько высокомерным надо быть, чтобы написать песню о Кристофере Марлоу? Взгляд Мэтью на мгновение скользнул вбок. Затем он вновь смотрел на сцену, игнорируя меня, даже не показывая своей ярости. Я знала, что позже заплачу за свой промах.

— Грязная комната — взгляд — слово — свинцовый блеск, — пел Ла Гер. — Длинная полоса крови полыхает на небосводе, неподходящий дух изгнан. Так вознадеемся же на темных богов! — широко раскрыв рот, последние шесть слов он провизжал. Все инструменты слились воедино в финальном искрящемся взрыве музыки. Глаза Ла Гера сияли в свете софитов. Его нервозность ушла, но, полагаю, он дрожал от радости. Его взгляд снова встретился с моим, и я увидела в них что-то наподобие любви — в тот момент Ла Гер любил меня, всё и всех во Вселенной. От его приподнятого настроения и своего собственного цинизма я внезапно почувствовала себя старой и измученной.

Шоу закончилось. Группа ушла со сцены так же робко, как и появилась. Мэтью сильно вцепился в мою руку и позже, несомненно, на ней останутся пять маленьких синяков. Пока аплодисменты не начали стихать, Мэтью оттолкнулся от сцены и проскользнул сквозь толпу к холлу за кулисы. Мою руку он так и не отпустил, и мне пришлось идти за ним.

Голая лампочка освещала черный потолок. Впервые в жизни я ощутила настолько зрелый и гнилой запах пива. Мэтью тащил меня в конец коридора к пробивающейся полоске света из-под двери. Едва мы до нее добрались, как дверь открылась и вышла девушка — одна из барменш. Лицо — бледное размытое пятно в полутьме, очерченное темным макияжем; она выглядела как ребенок в маске сорокалетней женщины.

— Извините, — начала она.

— Нет, это вы извините, — оборвал ее Мэтью.

Она взглянула на него и замолчала — он пригвоздил ее холодным спокойным взглядом, который я так хорошо знала.

— Вам не следует здесь находиться. После выступлений музыканты ни с кем не встречаются.

— Я не хочу их беспокоить, мне даже не нужно их видеть. — в голосе Мэтью проскользнули ледяные нотки. — Сегодня у меня нет на это времени. Я лишь хотел получить их контактную информацию. Мой отец сотрудничает с Уильямом Морисом — он директор «Персиков пустыни» и «Кэти Скрим». Возможно, он заинтересуется «Островом Мэн», если группе нужен менеджер.

Он заинтересовал девушку — над ее левой грудью приколот значок «Мистер Молоток и мистер Пила», название последнего альбома Кэти Скрим.

— Ладно. Слушайте, я не могу пустить вас к группе. У них есть пунктик насчет того, чтобы разговаривать с людьми после выступления — я только принесла им пиво. Но я посмотрю, есть ли у них визитка.

Она проскользнула в дверь. Вернулась через минуту с фиолетовым листком.

— Это их пресс-релиз. Сейчас их менеджер сам вокалист, тут его адрес и телефон. Пойдет?

— Да, спасибо. — Мэтью сложил листок пополам и положил его в карман. Когда мы возвращались в клуб, я не удержалась и спросила:

— Твой отец правда связан с музыкой?

— Мой отец мертв.

Через толпу я увидела, как Сьюзен и одна из Дженнифер машут нам. Мэтью обвил мои плечи длинной рукой и направил меня к выходу.

Вторая Дженнифер и торчок растянулись на заднем сиденье машины в слабой попытке заняться сексом. Когда Мэтью заглянул в машину и тихо с ними заговорил, они натянули одежду, выпрыгнули в противоположную дверь и втиснулись на переднее сиденье к двум другим девушкам. На заднем сиденье всегда ездим только мы вдвоем.

Когда Сьюзен выехала с парковки, Мэтью сказал ей:

— По пути домой Зи нужно заехать в аптеку. Сейчас ее волосы пахнут лимоном, и мне это не нравится.

Я задрожала.

— Тебе холодно, Зи? — он положил руку мне на спину. — Вот, возьми мою куртку.

Я подалась вперед, и он помог ее надеть. Запечатал меня в черный шелк, доходящий мне почти до колен. Он был пропитан запахом его кожи, пряным и слегка резким. Ногти Мэтью царапали грубую ткань на моих бедрах. Его губы скользили по моему уху. В желудке поднялась волна удовольствия, я пропиталась им, он согрел меня, как ликер. Горячий сладкий рот Мэтью накрыл мой. Язык онемел, словно я залпом выпила стакан обжигающе-горячего чая.

Машину наполнил желтый свет. Передние колеса ударились о бетонный бордюр, и мы резко остановились. Аптека.

— Пойдем со мной, — попросила я, но Мэтью помотал головой, словно он и не целовал меня несколько