Цугцванг - Ария Тес

шлюху каждый раз, когда он оказывается рядом!» — «А ОН ТОЖЕ ХОРОШ! Вы посмотрите только! Кирпич не против! А меня кто-то спросил?!»

Злостно хватаю телефон и бескомпромиссно печатаю, пропуская нужные кнопки, и благо Т9 спасает, иначе получилась бы полная хрень, которая выдала бы все мои эмоции с потрохами.

Вы:

Кирпич никто не спрашивает! Точка! И хватит мне писать «не по делу»! С твоей сестрой я разберусь сама, я ее не боюсь!

Максимилиан Петрович ⛔️

Я по тебе скучаю

«Твою мать…» — проносится в голове, и злость становится только сильнее, поэтому дальше я пишу еще яростней.

Вы:

Лилиане это говори, козел. Мне неинтересно

Максимилиан Петрович ⛔️

Это ревность?)

«МУДАК!!!..»

Вы:

От дальнейшего падения, меня спасает звук открывающегося замка, и я отшвыриваю телефон подальше, выхожу в коридор, но…тут же замираю. Все ведь странно. Дверь открывается, сразу закрывается, потом снова открывается. Я вижу часть черной сумки с золотой буквой V, кусок длинных, черных волос, и логично, что это Марина, но самой принцессы так и не предстает, вместо того с лестничной клетки доноситься звук падения и разбивающегося стекла. Бегу без всяких мыслей, сразу же и ни секунды не медля, но когда пытаюсь открыть дверь, она натыкается на препятствие. Естественно сердце подскакивает, без понятия, что с ней могло случится, поэтому в щелку, до которой я смогла дотянуть полотно, просовываю голову.

«Картина маслом…» — Марина сидит сидит на заднице, вся развалилась, ноги в разные стороны. Она в луже красного, но я сразу по запаху определяю, что это вино, осколки бутылки которого теперь собирает самая богатая наследница Москвы и грязно матерится, как портовый рабочий.

— Подруга… — протягиваю со смешком, — Да ты в говно?

Она поднимает на меня совершенно расфокусированный взгляд, улыбается пьяной, дурной улыбкой, а через миг…начинает плакать. К моменту, когда мне таки удается протиснуться в проход, это уже не просто слезы, а прямо таки пьяная истерика. Бурная такая. Самая настоящая. С соплями, громкими всхлипами и бульканьем.

— Эй! — встряхиваю ее, — Марина! Что случилось?!

— Он…я…как…

Это все, что мне удается разобрать, что по факту является огромным «ничто». Истерика становится сильнее, и я принимаю самое разумное решение: ее надо затащить в квартиру.

«Твою мать!!!» — она худая, но гораздо больше меня, черт бы ее побрал! — «Это будет совсем непросто…»

Спойлер: да, это было непросто и мягко сказано. Только через двадцать минут мне удается довести ее до дивана, а когда я разгибаюсь, ощущение такое, будто фуры разгружала. Единственный плюс — она почти перестала рыдать. Я смотрю на нее сверху вниз, и теперь не вижу надменности, гордости, только бесконечную боль, и мне так ее жаль…Не в плохом смысле, а по-человечески. Присаживаюсь на корточки, положа руки на колени, слегка сжимаю их и тихо спрашиваю.

— Марина, что случилось?

Снова всхлипывает, не смотрит на меня, а только куда-то в пол, молчит. Она такая пьяная, что вряд ли понимает, кто перед ней сидит, да и может вообще не помнит, что заставило ее так сильно расстроится, так что глупо это спрашивать. Я понимаю, поэтому хочу встать на ноги, чтобы пойти и убрать лестничную клетку, но стоит мне пошатнуться, чтобы воплотить свой план в жизнь, Марина шепчет.

— Я была у Матвея…

Ее голос пьяный до сих пор, тихий, до ужаса надломленный, и мне вдруг становится страшно, что что-то случилось…

— Что-то случилось?

— А разве нет? — усмехается, поднимает взгляд на меня, а по ее щеке стекает крупная слеза, — Наш отец — ублюдок. Как он мог так поступить?

— Я не знаю…

— Так разве поступают родители?! Нет! А он…Матвей такой хороший, такой чистый и добрый…знаю, что ты думаешь обо всех нас, но Матвей…он…он не похож на нас. Он правда хороший…

— Я это знаю, Марина, и о вас не думаю ничего плохого. Я вас понимаю.

— Спасибо… — кивает, облизывая губы, снова всхлипывает и сжимает руки, — А я не понимаю…как отец мог…Он…Он этого не заслуживает…Он…он должен…

Град слез снова катиться по щекам, воруя способность говорить, но мне и не надо. Я знаю, что она хочет сказать: он должен жить, а вынужден существовать. Давлю слезы, которые и у самой начинают стучаться, потом встаю и аккуратно беру ее за пальто.

— Марина, давай ты это снимешь, хорошо? Ты вся в вине. Я принесу тебе одежду, потом положу тебя поспать.

— С чего ты так добра ко мне? — яд пробивается даже сквозь тонну выпитого вина, но скорее такой, поверхностный, от которого не больно, а скорее смешно.

Я улыбаюсь и поднимаю ее на ноги, отмечая отсутствие всякого сопротивления, потом веду ее в спальню, по пути саркастично парируя.

— Я не добрая, просто соревноваться с тобой приятнее, когда ты в адеквате. Сейчас это жалкое зрелище.

— Сучка…

— Взаимно.

Проделываю все названные процедуры, так что буквально минут через пятнадцать Марина одета в мою тоненькую кофту и легинсы. Странно, конечно, все это на ней смотрится, и я обещаю себе сохранить воспоминание великой наследницы и хозяйки гостиниц, как одну из самых ценных фотокарточек, улыбаюсь и укладываю ее в постель. На удивление никаких возражений о моем постельном белье не слышу, вместо этого слышу другое:

— Максу с тобой очень повезло… — сонно и вяло говорит, закрывая глаза и подкладывая руки под голову, — Ты гораздо лучше его прошлой. Она была сукой. Хорошо, что ты появилась…

Звучит очень странно, но когда я хочу противостоять, она уже вырубается.

«М-да…» — выхожу за пределы комнаты и замираю, уставившись в одну точку, — «Надо сказать Максу…я ничего не поняла, но вдруг все же что-то случилось?»

— Ооо…ты все-таки решила послушать, что скажет кирпич? — раздается его довольный голос всего через пару гудков, — Я…

— Макс, тут кое что случилось…

Говорю серьезно, тихо, но твердо, и он сразу сбрасывает игривое настроение, как будто в фильме кадры поменялись, если не быстрее…

— Что случилось?!

— Я не знаю…

— В смысле?! Где ты?! С тобой…

— Дело не во мне, а…в Марине.

— Вы все таки подрались? — усмехается притворно, я даже по телефону это слышу, поэтому слегка улыбаюсь и подхожу к окну.

— Не совсем.

— Что тогда?

— Она в говно, — Макс молчит, а я зажигаю сигарету в ожидании, и только тогда он тихо цыкает.

— Пожалуйста, погаси.

— Ты слышал, что я сказала?

— Слышал. А ты слышала?

Не знаю зачем, но я выполняю его просьбу, откладываю сигарету, и все же настаиваю.

— Я позвонила…эм…она сказала, что была у Матвея. И…я подумала,