Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре в четырнадцатом бараке появилась чопорная немка с черными бусами и коралловым крестом на груди. Записывая фамилии и имена детей, она вешала им на шею крестик из белого металла, на котором римскими цифрами был выбит номер.
— Что вы будете делать с детьми? — обеспокоились матери.
— Мы их перевезем на воспитание к набожным людям, — ответила немка.
— А мы как же?
— Вы будете сопровождать их и получите работу в имении.
Большинцова собралась переменить жестянку с номером и взять другое имя, но случай все изменил: она столкнулась с Манефой Дубок, выходившей из прачечной. Вглядевшись в Большинцову, Лошадь оторопела.
По растерянному виду Манефы, по ее бегающим глазам Ирина поняла: Дубок повинна в смерти Таси Шеремет. Ничем не выдав себя, Ирина отстранилась от предательницы и пошла дальше.
Манефа догнала ее и, вцепившись в руку, зашептала:
— Не бойтесь, я не выдам. Про меня пустое говорят… я всегда за русских…
Она была противна. Вырвав руку, Ирина зашагала быстрей.
Лошадь осталась на месте. Ирина чувствовала, что она смотрит ей вслед, и поэтому пошла не в свой барак, а в ближайший.
В тот же день Большинцова увиделась с Анной и сообщила ей о встрече с предательницей. Та обеспокоилась:
— Вам немедля надо покинуть лагерь. На генеральном аппеле она может пройти по рядам и опознать. Испытывать судьбу больше нельзя, придется расстаться. Хотя мне очень не хочется. Вы для меня были той «Катей», которую мы с вами придумали. Если в Гамбурге выживет моя дочь, я бы хотела, чтобы она походила на вас.
Вечером Ирина вызвала Юленьку, рассказала ей и случившемся и спросила: сможет ли Леукова принять на себя все то, что делала она?
Девушка не ждала такого предложения.
— Ой, даже страшно! — заколебалась Юленька. — Ты же знаешь, какой героиней все наши представляют себе «Катю». Я ни чуточки не похожа на такую.
— Ничего, справишься, — сказала Ирина. — Только верь в себя.
* * *На утренний аппель Большинцова вышла с Анелькой на руках и все время ждала, что вот появятся эсэсовцы с Манефой и начнут вглядываться в лица. Но все прошло благополучно: номера лагерниц сверили с номерами в списке и, дважды пересчитав, выпустили за ворота.
До реки — она была километрах в семи — женщины шли пешком, неся малолеток на руках. Анелька казалась легкой, но Ирина устала, пока добралась с ней до пристани.
Их разместили в трюмах самоходной баржи и выставили у люков часовых, которые не разрешали выходить на верхнюю палубу.
В тесном трюме было душно и темно. Ирина устроилась с Анелькой на груде старых автомобильных покрышек. И здесь, ее стали терзать сомнения: «Зачем я покинула лагерь? Без борьбы жизнь станет бессмысленной. С матерями никаких групп не создашь. Каждая будет дрожать за своего ребенка. Надо было остаться. Для чего я спасаю жизнь? Да и спасаю ли?..»
За железной переборкой монотонно гудела и чавкала машина. От тоски хотелось плакать.
Анелька, видимо ощутив состояние Ирины, забралась ей на колени и обвила ручонками шею. Летчица прижала ее к себе и решила: «Если со взрослыми ничего не получится, я буду по-своему воспитывать ребят».
Их высадили на берег, загроможденный металлическим ломом. К пристани подкатили грузовики с деревянными клетками, какие устраиваются для перевозки скота. В эти клетки усадили взрослых и ребятишек и повезли по гладкой бетонной дороге. Местность была холмистой и унылой. Вдали виднелись какие-то строения, похожие на шахты, каменные дома поселков с одинаковыми черепичными крышами, остроконечной киркой.
От края и до края висело беспросветно серое небо, источавшее мелкие капли дождя.
Потом начали попадаться рощицы. Машины свернули на узкую дорогу, усаженную с двух сторон разросшимися липами, и помчались по живому зеленому туннелю.
В сумерках машины подъехали к замшелому от старости высокому кирпичному забору. Из проходной, напоминавшей часовню, вышел старый немец в серой куртке, зеленой шляпе и высоких сапогах. За плечом у него висело охотничье ружье. Взглянув из-под лохматых белесых бровей на продрогших ребятишек и женщин, стоявших в деревянных клетках, он молча распахнул ворота. Восемь машин одна за другой направились не к главному зданию, обросшему плющом, а к небольшим, низким строениям, расположенным в виде буквы «П».
Здесь ребятишек высадили и повели в одноэтажное каменное здание, в котором находилась баня.
У входа поджидали две старухи в клеенчатых передниках и белых чепцах. Они заставили догола раздеть детей и, не отделяя мальчиков от девочек, стригли всех подряд электрическими машинками.
Остриженных ребят матери мыли в ваннах, наполненных зеленоватой водой, пахнувшей хлором.
Мальчикам и девочкам старухи выдавали одинаковые рубашки, трусики и группами уводили в спальни.
Ирину, которую Хилла Зикк выбрала себе в помощницы, поместили в бывшей кладовой под лестницей. Там было так душно, что пришлось спать с открытой дверью.
Утром Ирину разбудила возбужденная старуха.
— Успокойте своих щенят, — сказала она по-немецки. — На все убежище вой подняли.
Ирина быстро оделась и вышла за старухой.
Еще из коридора она услышала детский плач. Ребята на разные голоса тянули:
— До мамы хцем!
— Где моя мама?
Вдруг послышался грохот падающей табуретки, детский визг и удары…
В спальне свирепствовала другая старуха, с большой бородавкой на щеке. Она остервенело хлестала плеткой двух мальчиков, извивавшихся на полу. Губы у нее побелели, чепец съехал набок.
Большинцова загородила собой мальчишек и выставила руки:
— Прекратите! Как вам не стыдно?
Старуха кинулась на нее:
— Ты откуда взялась? Кто тебе позволил врываться сюда?
— Я сопровождаю этих детей и отвечаю за них.
Ребята, увидев в ней заступницу, заплакали еще громче. Ирина стала их успокаивать.
Рассвирепевшая старуха выскочила из комнаты и вскоре вернулась с начальницей лагеря — горбоносой и по-солдатски прямой немкой лет шестидесяти. Лицо и шея у нее были, как у ощипанной гусыни, пупырчато-красными, а подбородок, казалось, совсем отсутствовал, — вместо него свисали три жирные складки.
— Вы почему вмешиваетесь в действия воспитательниц? — спросила она кудахтающим голосом и строго уставилась на вновь прибывшую «католичку».
— Здесь мой ребенок, — ответила Ирина. — Дети плохо понимают немецкий язык. За это их нельзя избивать. Они плачут оттого, что с ними нет матерей.
— Дети обязаны знать язык благодетелей, — заявила начальница. — Объясните это своим рахитикам и отправляйтесь мыть уборные. Если еще раз вздумаете опекать своего щенка, — отправлю работать на ферму.
Весь день Ирина мыла уборные вместе с литовкой из Вильно Андей, наказанной за непочтительный поклон начальнице.
— Остерегайтесь фрау Хехт, — предупредила Андя. — Эта ведьма здесь главная.
От Анди Большинцова узнала, что поместье называется «Убежищем девы Марии», что его завещала какая-то святоша для призрения одиноких старух. Официально считалось, что дети концлагерников воспитываются богомольными старушками, а на самом деле всеми верховодила эсэсовка Хехт со своими помощницами.
— Здесь их называют «хехтовками», — объяснила литовка. — Они разворовывают посылки, которые приходят для сирот из Швейцарии, и наживаются на труде детей. Малышей «хехтовки» ненавидят: стоит прихворнуть какому — его моментально тащат в изолятор и от всех болезней лечат снотворным. Это выгодно: спящие не просят есть. А то, что они умирают десятками, мало кого беспокоит, — смерть естественная. Не дай бог — здесь быть маленьким!
Глава двадцать седьмая
Начальник штаба вызвал к себе Кочеванова и штурмана.
— Срочное задание, — сказал он.
Не теряя времени на лишние разговоры, начальник штаба Подвел офицеров к карте и стал объяснять обстановку:
— Вот здесь, в Малых бухтах, катера-«охотники» должны подобрать отряд разведчиков, действовавших в тылу противника. Только что получено сообщение: разведчики окружены в этих каменистых сопках. Боеприпасы и сухари у них на исходе. Путь к морю преграждают автоматчики. Гитлеровцев не меньше роты. Ваша задача: подавить автоматчиков, помочь разведчикам пробиться к морю и совершить посадку на катера. Сопровождать «морских охотников» будете до этой косы. Здесь моряков прикроют наши береговые батареи. В штурмовке вам помогут соседские «ИЛ-2». Возможно, противник завяжет воздушный бой. Но силы вряд ли будут большими. Отбивайтесь сами. Докладывать о ходе операции через каждые пятнадцать минут. Свяжитесь со штурмовиками и действуйте без промедления.
— Есть! — коротко ответил Кочеванов.
- Алые всадники - Владимир Кораблинов - Советская классическая проза
- Текущие дела - Владимир Добровольский - Советская классическая проза
- Быстроногий олень. Книга 1 - Николай Шундик - Советская классическая проза
- Широкое течение - Александр Андреев - Советская классическая проза
- Чрезвычайное - Владимир Тендряков - Советская классическая проза
- Мой друг Абдул - Гусейн Аббасзаде - Советская классическая проза
- Право на легенду - Юрий Васильев - Советская классическая проза
- Наш день хорош - Николай Курочкин - Советская классическая проза
- Восход - Петр Замойский - Советская классическая проза
- Овраги - Сергей Антонов - Советская классическая проза