О доблестном рыцаре Гае Гисборне - Юрий Никитин

Гай двинул плечами.

– Даже не знаю… Во-первых, это не мой выбор.

– А чей?

– Принца Джона, – пояснил он. – Не знаю, чем он руководствовался, но тем самым он сразу сделал моими врагами канцлера, казначея, советников… и, как мне кажется, вообще всех, кто там при дворе.

– Значит, вы человек Джона?

Гай отшатнулся.

– Упаси Господи!.. Принц Джон мне весьма неприятен. Кроме того, я верен королю Ричарду, а принц Джон, как мне тоже кажется, подкапывается и под Ричарда…

– Так почему же?

Он ответил в затруднении:

– Почему?.. Видимо, принц учел тот пустяк, что все мы, отправившиеся с Ричардом в Святую Землю, горели жаждой восстановить справедливость. Да-да, именно справедливость. Святую Землю, что дала начало христианству, вдруг захватил сарацин с его непонятной и, как нам сказали, враждебной верой! И потому крестоносцы, воспылав жаждой восстановить справедливость, ринулись в Палестину, опередив даже короля Ричарда… Мне кажется, именно поэтому принц так настойчиво заталкивал меня в шерифство.

– За ваши подвиги в Святой Земле?

Гай покачал головой.

– Нет. В шерифы, как известно, король Ричард набрал много неспособных и вообще дурных людей, что развалили суды, позволяли себе беззаконие и вообще не занимались своим делом, а только вымогали взятки, пользуясь прикрытием этой высокой должности. Потому принц, как и любой другой на его месте, тот же канцлер, заинтересован поставить таких людей, что закон будут блюсти ревностно.

– Тогда почему канцлер вас не любит? И вообще готов сожрать?

Гай хмуро усмехнулся.

– Потому что принц перехватил меня раньше. Иначе б я считался человеком канцлера.

Он усмехнулся.

– А кто вы на самом деле, таинственный шериф Ноттингемский?

– Человек чести, – ответил Гай. – И служу только Господу.

Глава 15

Во дворе весело хохотали рыцари, созванные графом из соседних земель. Большинство отнеслись к появлению Гая равнодушно, но один, здоровяк с грубым лицом и глазами навыкате, типичный бретер и забияка, сказал громко:

– А чего это в компании благородных людей делает шериф?.. Мы вполне в состоянии обойтись без него!

Его пытались урезонить, но он отмахнулся, повернулся к Гаю и уставился наглыми глазами.

– Шериф, не лучше ли вам остаться и судить простолюдинок, кто у кого курицу украл?

– Простите, сэр, – ответил Гай вежливо, – не знаю вашего имени…

– Барон Готберг, – сказал рыцарь громко, – Эмиль Готберг из рода Алавульфов!

– Сэр Эмиль, – отрезал Гай, – эта кампания проходит по указанию королевской власти. Потому ею руководит шериф. Если вас это не устраивает, вы можете не участвовать.

Барон взревел громко:

– Еще бы меня это устраивало!.. Вы уничтожаете светлый дух рыцарства! Вы отменяете ордалии, испытания огнем и водой, даже покусились на Божий Суд!.. Это чтоб я вас не мог вызвать? Или все-таки ответите на мой вызов?

Он стоял перед ним, могучий, наглый и насмехающийся, а за его спиной рыцари начали посмеиваться, на шерифа поглядывать с растущим презрением.

Гай покачал головой.

– Нет, я королевский шериф, потому не могу выходить на Божий Суд, так как мы ввели суд присяжных. Возврат к Божьему Суду – это нарушение закона.

Барон захохотал, рыцари захохотали тоже. Гай увидел, как граф Вальтер повернулся, заслышав взрыв бурного веселья, пошел в их сторону.

– Как удобно, – заявил барон громко, – как удобно прятаться за буквой закона!..

Гай произнес хмуро:

– Вы не хуже меня знаете, что я не могу этого сделать.

– Еще бы, – сказал барон презрительно. – Суд присяжных – для трусов!

– Я не могу выступать в Божьем Суде, – произнес Гай медленно, – но вот то, что вы назвали меня ослом и заявили, что у меня ноги кривые… вы ведь заявили?

Барон усиленно старался понять, к чему подталкивает его шериф, наконец сказал неуверенно:

– Ну да, сказал… кривые…

– Ну вот, – произнес Гай звучно, – это уже не Божий Суд, а я не шериф. Вы оскорбили мужчину… верно, барон?

Барон подтвердил:

– И с превеликим удовольствием! Громко! И еще скажу!

Гай повернулся к зевакам.

– Все слышали? Барон Готберг оскорбил меня. Не шерифа, а мужчину. И теперь я наконец-то имею право взять в руки меч и защищать свое имя.

Он повернулся к барону, сделал неуловимо быстрое движение, и меч грозно заблистал в его руке. Лицо шерифа помолодело и озарилось свирепой радостью.

Барон несколько неуверенно потащил свой меч из ножен, взгляд его прищуренных глаз не отрывался от лица шерифа. Тот не делал ни шагу вперед или в сторону, только чуть покачивался на слегка согнутых ногах.

– Ну что ж, – произнес наконец барон, – вы сами напросились…

Он двинулся вперед, нанес два быстрых удара. Шериф от первого уклонился весьма небрежно, второй парировал, а дальше никто не успел сказать толком, что произошло: крестоносец сделал неуловимо быстрый шаг в сторону, его меч превратился в сверкающую дугу. Сильно лязгнуло и заскрежетало, это шериф уже вытаскивал лезвие меча из разрубленного плеча графа.

Тот не успел даже вскрикнуть, шериф ударил рукоятью по зубам, превратив рот в кровавую кашу, сбил с ног и приставил острие меча к горлу.

– Ну, что скажете, барон?

Лорд Готберг распростерся на спине, как приготовленная к надругательству женщина, из разрубленного плеча обильно хлещет кровь, рот превращен в красное месиво, глаза непонимающие от болевого шока.

Гай убрал меч и, сунув в ножны, отступил.

– Думаю, – сказал он холодно, – все понятно, как барону, так и… другим. А нам пора выступать. Если еще кто-то не передумал идти в одном отряде с шерифом.

Граф, тоже потрясенный, как и другие, чересчур быстрым завершением поединка, первым шелохнулся, развел руками.

– Шериф, – произнес он неуверенным голосом, – думаю, этот ваш довод самый убедительный.

Слуги и оруженосцы барона утащили его в замок, а Гай повернулся к коню, Дарси подвел его бегом, гордый и сияющий за такую молниеносную победу своего лорда.

Граф покачал головой, в глазах веселье, но лицо серьезное, однако видно, что доволен.

– Ну что, по коням?

– Да, – ответил Гай и посмотрел на окна. – Ваша дочь даже не вышла взглянуть на такую уйму молодых рыцарей!

Граф сказал смущенно:

– У нее бывают перепады настроения. Со дня смерти ее матери. Бывает, запрется в своей комнате и сидит там сутками, даже еду ей приносят. Читает много, вышивает, мечтает, грустит…

– Грустит? – изумился Гай. – Мне казалось, она весьма задиристая особа.

– Это обманчиво, – заверил граф. – На самом деле очень ранимая и мечтательная девочка…

Они отъехали от замка почти на четверть мили, а из ворот все еще выезжают отставшие группки. Никогда, подумал Гай со стыдом, на борьбу с разбойниками не выходила армия, да еще во главе со знатными рыцарями, стыд какой-то.