Сто полей - Юлия Латaынина

Было ясно, отчего умер щенок. Было также ясно, что Даттам полагался не на одну арифметику, и газ был приготовлен на случай, если кому-то захочется бунтовать: замок – вверху, осаждающие – внизу, газ – тяжелее воздуха.

На столе лежали мятые черновики с графиками и расчетами, в которых, по глубоком раздумьи, можно было узнать расчет силы ударной волны.

Поверх расчетов Даттам рассеянно чертил пером: мертвая рябь Серединного Океана и над ней: сук мирового дерева, изломанный, толстый, обсыпанный снегом. На суку – нахохлившаяся птица. Картинка была бы дьявольски грустна, если бы Даттам с редким садизмом не нарисовал под суком мертвеца в том месте, где по канону висит золотой гранат.

«Уродился он, что ли, такой или его в детстве обидели?» – подумал Бредшо.

Потом сел на трехногий табурет и горько заплакал. Он надеялся, что взрывчатка – это так, случайность. Побочный продукт производства философского камня. Увы! Алхимией здесь и не пахло, – пахло настоящей наукой. Оксиды, конечно, именовались «убитыми металлами», автоклав в углу был украшен чернью и серебряной насечкой в виде облаков и листьев. Но, судя по этой походной лаборатории, наспех и ради каких-то собственных нужд сооруженной Даттамом, Страна Великого Света могла столько понять в их корабле, что Бредшо было даже страшно себе это представить.

* * *

Бредшо воротился в горницу. Босая девка, подоткнув паневу, скоблила пол. Старик-колдун ждал его с зельями и травами.

Бредшо выпил отвар. Да, недаром господин Даттам продает варварам высококачественные мечи, а они, идиоты, думают, что с мечами еще можно завоевать империю. Или – можно? Ведь ни пушек, ни ружей у империи, видимо, нет. Как так: иметь химическое оружие и не иметь огнестрельного? Должны же быть закономерности, если не в истории общества, то хоть в истории науки?

– А где Даттам? В рудниках? – спросил Бредшо.

– С Серединным Океаном судится, – усмехнулся колдун.

– С каким Океаном? – не понял Бредшо.

– С Серединным. Озеро тут есть у горняцкой общины, так у них договор с богом: быть общине свободной, пока озеро не провалится в землю…

– Свободной? Разве все вокруг – не графское?

– Земля – графская, а рудники – Варайортовы…

Девка шваркнула тряпкой об пол и встряла в мужской разговор:

– Варайорт – ложный бог, шельмец. Он как горы сделал? Спер у божьего зятя шапку, растряс волосинки рудными жилами. Поэтому мир так дурно устроен, что краден, как деньги торговца.

Старик сказал:

– Женщина, что ты понимаешь? Мир – как цветок, изукрашен дивным узорочьем, и всякий человек из нашей деревни – образ и подобие божие. А Варайорт сделал себе особых людей – не из глины, а из собственного кала, и Серединный Океан на… из подражания. Заклял: «Быть вам свободными и варайортовыми, пока стоит озеро.»

– Пока стоит озеро, – с легким ужасом проговорил Бредшо, вспоминая листки с расчетами. О господи! А он-то, дурак, подумал, что фургон со взрывчаткой был нужен Даттаму для горных работ!

Девка опять встряла в разговор:

– К ним приходили проповедовать, а они: «Мы в грязи не пашем, нам нет дела до ваших королей – ни убитых, ни воскресших». Мы, мол, подданные императора и свободные люди. И если есть на небе правда, – прибавила она, – то из-за того, что они не пристали ни к графу, ни к божьим людям, им сегодня будет плохо.

Бредшо подхватил меч, набросил на плечи ферязь и побежал к двери.

* * *

Хотя Золотой Государь запретил называть озеро Серединным Океаном, никто по-другому никогда не говорил.

Посреди океана был островок не меньше доильного загона. На островке – храм Варайорта и место для народных собраний под священной желтой катальпой. По берегам было столько яиц, что трудно было их не раздавить: утки-хохлатки, священные птицы Варайорта, гнездились невозбранно.

Всю ночь люди Даттама рыли шурфы и закладывали патроны. Утром переправились на островок. Народное собрание было многочисленно, как никогда, все съехались с оружием и стояли на том и этом берегу. Граф тоже взял с собой всех дружинников, однако, большую их часть на остров не пустили. Обе стороны знали, что законы законами, но на то и оружие, чтобы добиваться исполнения законов. Граф смеялся: «Я над этой общиной имею ту же власть, что и король, ибо здесь не считаются ни с моими, ни с его распоряжениями».

Это было преувеличением: за уголь, за охоту в горных лесах граф получал треть добываемого в рудниках. Однако ему хотелось большего, и он обрадовался, когда в прошлом году Даттам предложил: храм вызовет общину на божий суд, получит рудники и отдаст их в лен графу. Граф бы, конечно, предпочел получить эти земли в собственность, а не во владение, однако выбирать не приходилось.

Граф подозвал к себе своего домашнего колдуна и велел погадать: чем кончится суд и много ли умрет людей? Колдун долго тряс свое лукошко, а потом сказал:

– Кто выиграет тяжбу, я не знаю, потому что это не от тебя зависит. Зато вижу, что ты еще до вечера поссоришься с Даттамом, а причиной ссоры будет друг Даттама, чужеземец.

Горняки сошлись у алтарей, совершили жертвы. Даттам произнес положенные формулы: мол, если бог этого хочет, пусть озеро уйдет в землю, – и воздел руки к небу.

Как говорится: налетел вихрь, закружились голубые мечи. Рвануло так, что своротило все каменные варайортовы челюсти. Рудокопы увидели, как хлещет вода, словно гной из нарыва, закричали. Бился в ямах карп, отступал Серединный Океан, уплывали вместе с ним огненные кони и золотые черепахи, и животворящие семена мирового древа, которым полагается оплодотворять землю, и прочая нечисть. Люди кричали и падали вокруг него на колени, как двенадцать лет назад.

Даттам задыхался. Желтые цветы с катальпы летели на землю, дерево трещало и клонилось, тысячи птиц орали в воздухе громче людей, островок стал полуостровом, обнажилось зеленое смрадное дно.

А после этого Даттам взглянул на ту сторону и увидел, что повсюду стоят вооруженные люди, и они вовсе не считают, что суд кончился, если стороны еще не подрались. Община стояла в основном на островке, а дружинники графа – на берегу.

Даттам поглядел на зеленое смрадное дно между ними, и подумал: «Плохо будет драться в этой грязи и иле, потому что графские конники не будут иметь тут преимущества».

Даттам стоял рядом с графом, к ним подошел дружинник и сказал:

– Смотрите! А кто это скачет вместе с людьми Лавви Голошейки, на буланом коне с белой звездой, и в такой богатой одежде?

Граф посмотрел и сказал:

– Клянусь божьим зобом, Даттам, это ваш больной гость, Бредшо. И сдается мне, что это не к добру. Потому что он не кажется мне человеком разумным и удачливым, и, как бы он, помимо этого замечательно шитого седла, не попросил у вас за проповедника еще чего-нибудь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});