Секреты, которые мы храним - Лили Уайлдхарт

— Немного, — говорит он с ухмылкой. — Но не совсем. Мейер любит первобытную игру. Он любит погоню, животную сторону траха и обладания тобой, а затем обращения с тобой как с принцессой. Я же люблю немного более жестоко.

— О, — говорю я, делая паузу, пока пытаюсь все это переварить. — Но ты бы на самом деле не причинил мне вреда?

— Никогда, — яростно говорит он. — Ты бы согласилась заранее, отсюда и согласованная часть. Стоп-слова — реальная вещь, малышка. В этом есть гораздо больше, чем просто чистая жестокость.

Мой мозг работает с перегрузкой, потому что все это должно звучать для меня ужасно. Мне должно захотеться убежать с криком… но это не так. Возможно, я была достаточно защищена некоторыми вещами, но я могу пользоваться Интернетом. Я знаю, что это за фетиш, и я знаю, что, вероятно, должна быть в ужасе от этого. Если бы это был кто-то другой, возможно, я бы так и сделала, но я хочу увидеть его с этой стороны, потому что, как ни смешно, несмотря ни на что, я чувствую себя с ним в полной безопасности.

— А если бы я захотела… поиграть? Что тогда?

Его глаза вспыхивают, жар в них обжигает мою кожу.

— Мы бы поиграли. После того, как изложим правила. Но… и не воспринимай это как то, что я говорю, что ты не способна принимать решения самостоятельно, может быть, мы могли бы облегчить тебе мое развлечение.

— Что это значит?

Он движется ко мне, толкаясь вперед, пока мне не приходится лечь на спину, а он нависает надо мной.

— Ты бы предпочла, чтобы я показал тебе, а не рассказывал, Малышка?

У меня пересыхает во рту, когда я оказываюсь в клетке под его руками, силы, исходящей от него волнами, достаточно, чтобы вызвать у меня головокружение. Я всегда говорила, что он не страшный, но прямо сейчас? Я понимаю, почему люди боятся его, Но вместо того, чтобы это пугало меня, я хочу увидеть каждую его частичку.

— Да.

С моих губ срывается всего одно-единственное слово, и в мгновение ока он поднимает меня, перекидывает через плечо, и мы шагаем к дому. Ни один человек не произносит ни слова, пока он тащит меня через короткое расстояние, и когда он, наконец, ставит меня на ноги, я в его комнате.

— Наверх.

Я смотрю на него через плечо, раздумывая, не принять ли мне душ, прежде чем мы займемся этим, но прежде, чем я успеваю спросить, он отдает приказ.

— Наверх, Куинн. Не заставляй меня повторять тебе это снова.

Дрожь пробегает по моей спине, но приятная. Ручеек воспоминания о том, как Трент говорил что-то подобное, пытается проникнуть в мой разум, но я отгоняю его. Рори — не Трент. Я попросила об этом и знаю, что если я скажу ему остановиться, он это сделает.

Может, он и монстр, но для меня он не монстр. И в этом разница.

Он рычит у меня за спиной, и я переставляю ноги, направляясь к винтовой лестнице в углу комнаты.

— Раздевайся и ляг лицом вниз на кровать.

Я киваю, выполняя приказ, пока поднимаюсь по лестнице, оглядываясь на него, чувствуя, что его взгляд прикован ко мне при каждом движении. Он стоит неподвижно, почти вибрируя, наблюдая за мной.

— Сейчас, Куинн.

Я ускоряю шаг и вхожу на верхний уровень. Замирая, когда вхожу в комнату, я моргаю, глядя на темное, огромное пространство. Огромная кровать занимает стену справа, дальняя стена сделана из стекла, а слева по всей комнате расположены комоды и телевизор, установленный напротив кровати.

Эта комната описывает Рори.

Я начинаю раздеваться, мои руки дрожат от предвкушения. Я не уверена, чего ожидать, и знаю, что именно поэтому у меня дрожат руки, но это хорошее волнение. Делая глубокий вдох, я напоминаю себе, что Рори не причинил бы мне вреда, и прорабатываю каждую группу мышц, расслабляясь, прежде чем голой подойти к кровати и лечь лицом вниз посередине, как он просил.

Кажется, что время тянется целую вечность, пока внутри меня нарастает предвкушение, пока я лежу здесь, и влага скапливается у меня между ног от возможности того, что должно произойти.

Шаги на лестнице заставляют мое сердце биться быстрее в груди, а мою киску сжимать при мысли о нем.

— Такая хорошая девочка, — мурлычет он. Я поворачиваю голову в сторону и вижу, что он, одетый только в боксеры, пристально смотрит на меня.

Этот человек — произведение искусства. Он необузданная сила, и мысль о том, что мне придется играть с этим, ужасает в лучшем смысле этого слова.

Я молчу, пока он идет по комнате, мое любопытство обостряется, когда я слышу, как открываются и закрываются ящики.

— Стоп-слово? — он спрашивает, и я ляпаю первое, что приходит в голову.

— Джеллибин (мармеладные бобы).

Мои щеки пылают, но он не смеется. — Джеллибин — это вкусно. Хочешь что-нибудь запретить сейчас, пока я не начал?

Я на минуту задумываюсь, затем качаю головой. Я хочу прочувствовать его таким, какой он есть. Он уже сказал, что начнет со мной легко, так что я верю этому.

— Скажи мне словами, Куинн.

— Прямо сейчас нет ничего запретного. — Я прикусываю губу, гадая, пожалею ли я об этом, но в глубине души я уже знаю, что не пожалею.

— Хорошо. Просто запомни свое стоп-слово, хорошо?

— Хорошо, — бормочу я.

— Теперь закрой глаза. — Его голос подобен шелку на моей коже, низкий и хрипловатый, но почему-то мягкий. Я делаю, как мне говорят, сжимаясь от нужды.

Его пальцы скользят по задней части моей лодыжки, вверх по ноге, прежде чем опуститься между моих бедер, и у него вырывается еще одно рычание.

— Уже такая мокрая.

Я ничего не говорю, полностью передавая свой контроль, но прислушиваюсь к своим чувствам, чтобы уловить каждое малейшее движение и звук, которые он издает. Каждое прикосновение усиливается тем фактом, что мои глаза закрываются, и я должна предугадывать каждое его движение. Когда его прикосновение, наконец, достигает цели, мое сердце