33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине - Евгений Анташкевич

«Секретно.

Экз. един.

АГЕНТУРНОЕ СООБЩЕНИЕ

Источник сообщает, что с осени 1925 года в гор. Харбин действует т. н. Российский фашистский союз. Группа студентов Юридического факультета под водительством Покровского, подражающая итальянцу Муссолини существовала и раньше.

Однако за время летних каникул 1925 года и после начала учебного года участники этой группы сумели сформировать объединяющее, организационное зерно. В 1925 году руководители существовавшего Русского студенческого союза Матковский и Покровский создали тайную группу Русского фашистского движения (РФД), идеологом которого стал Покровский. Тогда же руководители тайной группы РФД установили связь с проживавшими в шаньдунской провинции Китая бывшими членами белого правительства во Владивостоке – Меркуловым и Разумовым, в результате чего была создана Русская фашистская организация (РФО). Был избран центральный комитет РФО, и было принято решение об учреждении печатного органа РФО, газеты «Наш путь» с целью проведения через нее пропаганды взглядов русского фашистского движения.

Задачей РФО является объединение студенческой молодежи на борьбу с советской властью, распространение и пропаганда антисоветских фашистских идей. Члены организации в практической работе используют организуемые на Юридическом факультете гор. Харбин диспуты и доклады для пропаганды своих взглядов. В дни советских революционных праздников в гор. Харбин и других городах Маньчжурии распространяются антисоветские листовки и собираются деньги для лиц, перебрасываемых с заданиями на территорию СССР.

«Барс» 20 апреля 1926 г.».

«Секретно.

Экз. един.

АГЕНТУРНОЕ СООБЩЕНИЕ

В целях приобретения источников в харбинских китайских городских органах власти, а главное в составе полицейско-репрессивного аппарата губернатора Чжан Цзо-линя, источник обратил пристальное внимание в числе других на сотрудника секретного политического отдела городской полиции г. Харбина Сорокина Михаила Капитоновича, 1900 г.р., уроженца г. Омск, поручика царской армии, беженца из СССР, беспаспортного, с октября 1922 по август 1924 г.г. безработного.

Сорокин М.К. кончил омскую гимназию, а в 1917 году выпустился из артиллерийского училища подпоручиком, воевал на германском фронте, участник сибирского похода. Его родители: мать дворянка, отец омский хлебопромышленник, гласный омской городской думы, кадет, погибли при невыясненных обстоятельствах во время отступления белых из Сибири. Сорокин имеет хорошее домашнее воспитание, однако по характеру человек не активный и в настоящее время не относится ни к какому политическому движению или объединению белых сил в Маньчжурии. В полицию он попал случайно, благодаря случайному знакомству с инспектором уголовного сыска Ивановым И.М. (Розенталь Израиль Моисеевич, 1886 г.р., бывший царский политзаключенный, выкрест), однако, обладая определенными аналитическим способностями и будучи опытным боевым офицером, быстро завоевал уважение Иванова И.М. и по рекомендации последнего был принят на работу в городскую полицию. В настоящее время, после подписания соглашения о совместном управлении К.—В.ж.д. СССР и Китаем, Сорокин не принял никакого гражданства и был переведен китайцами в секретный политический отдел. По характеру Сорокин человек слабохарактерный и ведомый. Каких-либо пристрастий и увлечений не имеет, весьма скромен в своих жизненных притязаниях, аморфен, склонен к пьянству, однако способен быстро учиться. Так, будучи введенным для обучения в бригаду наружного наблюдения С.М. Волка (установочные данные сообщались ранее), быстро своими успехами снискал его уважение и дружеское расположение. До настоящего времени они находятся не только в служебных, но и в дружеских отношениях, несмотря на происхождение из разных социальных слоев, которые в Харбине, из-за особенностей жизни этого города, сильно стертые.

Близкие связи Сорокина М.К.: прапорщик белой армии Георгий Вяземский (сын офицера кавалергардского полка, погиб в конце 1916 года на германском фронте) выехал с семьей в Канаду; майор китайского производства командир роты юнкеров в составе т. н. русской группы генерала Нечаева Штин (по данным используемого нами втемную главного редактора и хозяина информационного агентства «ДИНА» журналиста В.Н. Иванова Штин в конце февраля с.г. погиб во время боевых действий группы против войск генерала Фын Юй-сяна на калганском направлении); князь Давид Суламанидзе, харбинский торговец мясом, имеет политическое пристрастие к «Союзу мушкетеров» и «Русскому фашистскому движению»; английская журналистка, корреспондент лондонской газеты «Таймс» Элеонора Э. Боули. По данным В.Н. Иванова Боули весьма возможно, что она связана с английской разведкой. В.Н. Иванов в настоящее время работает корреспондентом нескольких русских харбинских и других изданий в войсках генерала Нечаева.

Для нас Сорокин большого интереса не представляет, если бы он не служил в секретном политическом отделе полиции г. Харбина, непосредственно связанном с нелегальной японской жандармерией под руководством японца Константина Номуры. Считаю возможным использование Сорокина М.К. втемную.

«Томсон»3 мая 1926 г.».

Войны Сорокина. Элеонора

Элеонора держала в руках снимок с церемонии венчания Георгия Вяземского. Она показала его Сорокину:

– А ты возьмешь эту фотографию?

Михаил Капитонович бросил на открытую крышку чемодана вещи и взял снимок.

– Конечно, только надо завернуть, чтобы стекло не треснуло. – Он собрался положить снимок в чемодан, но Элеонора снова взяла его.

– Я так долго смотрела на твоих товарищей… Ты знаешь, мне кажется, вот этот высокий молодой человек… я его, по-моему, уже когда-то видела! – Она села к столу. – Только не помню когда!

Она положила фотографию на стол. До отъезда оставался час, вещи были собраны, и она обвела взглядом комнату. В возникшей паузе Михаил Капитонович тоже обвёл взглядом комнату, и вдруг ему стало грустно. На окне висела белая занавеска, на столе лежала салфетка, они были кем-то повешены и расстелены полгода назад, так пожелала Элеонора. А вот тут вдоль плинтуса когда-то спал Штин, головой на папахе и лицом к стене, и Михаил Капитонович видел его так ясно, как будто бы он и сейчас лежал здесь. И в углах клоками шевелилась пыль, до приезда Элеоноры она месяцами накапливалась и была похожа на огромные, оживавшие при малейшем сквозняке одуванчики. Сейчас было чисто и пахло свежевымытыми полами, а в верхней филёнке двери со стороны комнаты чернели три пустые дырочки от гвоздей для одежды – последние следы холостого жительства Михаила Капитоновича. Элеонора тоже видела и эти занавески на окне, и салфетку на комоде, и другую посередине стола. Над столом висело кана́ковое пятно купленного ими вместе абажура, она видела его не ясно, под потолком и одновременно отражённым на стекле фотоснимка, который сейчас был перед ней. И она вспомнила – стекло!

– Да, это он. – Она уверенно указала на самого высокого рядом с остальными на снимке Сергея Серебрянникова. – Я его видела в день отъезда, тогда в августе… Ещё дождь полил, а я в это время была в ювелирном отделе у Чурина. – Она посмотрела на Михаила Капитоновича. – А он нахал!

Сорокин с удивлением смотрел на Элеонору.

– Он стоял под маркизом, на улице… Был сильный ливень, и под маркиз набежали люди… Он посмотрел на меня… прямо так… нагло… у него были наглые глаза и очень нахальный взгляд.

У Михаила Капитоновича внутри ёкнуло, он присел и положил Элеоноре руки на колени.

– А рядом стоял я! Ты меня, случайно, не видела?

– Нет! – удивилась Элеонора. – А где ты был?

– Рядом!

– Рядом? Как? – Элеонора в замешательстве не знала, что сказать, она только видела, что глаза Михаила Капитоновича смеются. – Ты шутишь?

– Не шучу! Очень просто! В тот день мы с ним случайно столкнулись в Фуцзядяне, и он повел меня отмывать и скоблить!

– Скоблить? Что это?

Когда он рассказал ей о той встрече в китайском районе, в Фуцзядяне, они смеялись и тёрли болевшие от смеха скулы. Он ещё продолжал смеяться, а Элеонора вдруг замолчала. Михаил Капитонович глянул на неё.

– Ты чего? – спросил он.

– Ничего! – ответила Элеонора. – Всё лицо болит от твоего Серебрянникова.

Михаил Капитонович поднялся и повернулся к раскрытому чемодану, а Элеонора вдруг подумала, что она поступила нечестно, она слукавила, потому что, ещё смеясь над «нахалом» Серебрянниковым, она вспомнила другого нахала – Сэма Миллза. За последние полтора года, которые она прожила в Харбине, в английское консульство от него на её имя пришло ещё пять писем. Она не заметила, что Михаил Капитонович смотрит на неё, и вдруг увидела.

– Что? Что с тобой? Что ты так смотришь?