В донесениях не сообщалось... - Сергей Михеенков

Минометы активно применялись обеими воюющими сторонами и как средство непосредственной поддержки пехоты в бою, и как средство усиления войск. Боевые характеристики 82-мм миномета следующие: масса мины 4,5 кг, дальность стрельбы 3700 м, масса в боевом положении — 60 кг. Соответственно характеристики 120-мм: 16-кг мина, дальность полета мины — 6200 м, масса — 285 кг. Мина дивизионного миномета весила 40,5 кг, стрелял он на 5,5 км и весил 1170 кг. Структура минометных частей такова: минполк состоял из двух или трех дивизионов по три батареи в каждом. Всего в полку было 18 единиц 160-мм или 36 единиц 120-мм минометов. Минполки входили в состав кавалерийских, танковых и механизированных корпусов, общевойсковых и танковых армий, отдельных минометных бригад артдивизий прорыва или артбригад гвардейских стрелковых дивизий. В гвардейских частях, как известно, вооружение несколько отличалось от оснащения обычных общевойсковых частей. Стрелковый корпус имел в своем штате 450 минометов. После того как в 1943 году стрелковые корпуса начали создаваться вновь, в них уже было по 500 минометов. Стрелковый полк имел на вооружении 4 миномета 120-мм калибра и 18 — 82-мм калибра.

К концу войны количество минометов в стрелковых полках увеличилось. Кроме того, минометные подразделения имел каждый стрелковый батальон, а потом и каждая рота. Часто пехота в своих обозах имела по нескольку «самоваров», как называли это оружие фронтовики, для усиления своих позиций. Надо заметить, что поисковики очень часто находят стволы, треноги и минометные плиты непосредственно в окопах стрелков. Это говорит о многом.

— Война застала меня на Дальнем Востоке. Часть наша стояла под Уссурийском.

В конце декабря 1941 года нас погрузили в «телячьи» вагоны и повезли на запад. Ехали мы почти всю зиму. То там остановимся, то там. В конце февраля 1942 года прибыли в город Котельнич Кировской области. В Котельниче — переформировка.

На фронт долго не отправляли. Не было ни снаряжения, ни оружия, ни боеприпасов, ни машин, ни лошадей. И вот, наконец, в конце апреля нас погрузили в эшелон. На фронт!

Признаться, мы были рады, что едем на передовую. В том числе и потому, что все эти месяцы кормили нас плохо. Сказали: на фронте будете получать полный паек, а тут терпите.

Ехали через Горький. В Горьком увидели: зенитки стоят на крышах домов и возле зениток дежурят расчеты. Тут мы поняли, что фронт уже близко.

Через двое суток мы были на станции Тербуны под Куском. В дороге нас часто бомбили. Немец налетал неожиданно, кидал бомбы, обстреливал из пулеметов. Состав останавливался. Мы — в лес. Какой вагон искорежит взрывом, мы его расцепляли, опрокидывали под откос, ремонтировали рельсы и двигались дальше — до другого налета. Наших самолетов в небе не было. И почему-то не было у нас в эшелоне ни одной зенитной установки. Так что немцы расстреливали нас безнаказанно.

В Тербунах долго разгружались. Снова налетали самолеты, было много потерь. Было обидно: до передовой еще не добрались, еще ни одного выстрела по врагу не сделали, а уже столько народу потеряли.

До июня 1942 года мы стояли под Ливнами. Недолго окапывались и отдыхали. Вскоре немец пошел на нас. Мы в то время были еще народ необстрелянный. Трудно нам было против него удержаться.

Я был командиром минометного расчета. Миномет калибра 82 миллиметра. Под моим управлением 15 человек. Целое войско! Миномет таскали на себе: и плиту, и треногу, и ствол, и боекомплект. Каждая мина — побольше трех килограммов! А плита и вовсе 36 килограммов! Не шутка.

Связи у нас тогда не было. Это потом все появилось.

А было вот что… Вечером легли на отдых. А в третьем часу утра — летом ночи короткие — подняли нас по тревоге. Вскочили мы — и к минометам. А немец уже вплотную подошел.

Вначале была неразбериха. Пришлось вначале растеряться немного. А потом бились. Бились, как могли. К вечеру у меня в расчете осталось только трое бойцов. А в минроте — всего два ствола. Из офицеров — командир роты и еще один командир взвода.

В минометной роте полного состава около шестидесяти человек и четыре ствола. А тут нас осталось человек десять.

Побежали. Пришлось и побежать. Бежали мы лихо. Бежим. А навстречу какой-то генерал на легковой машине. Выскочил из машины, трясет пистолетом, кричит: «Так-то вашу!.. Куда?! Назад!» И тут в его машину — прямое попадание снаряда. Шофера убило, машина искорежена. Генерал уже пожилой, грузный такой, с животом. А нам — по двадцать лет. И веришь-нет, он так бежал, что мы за ним едва угнались…

Где-то потом остановились. Генерал нам в глаза не смотрит. Весь пистолет в глине. А мы минометы не побросали. Всю матчасть вынесли. Так что и генералы бегали.

Получили пополнение. И снова — в бой.

Минометчики у меня в расчете были хорошие, стреляли умело. Миномет на войне — штука хорошая, если в умелых руках. Чуть где пехота застряла, смотрим, ага, пулемет бьет, не дает славянам продвигаться. Пару пристрелочных — и полный залп. Пошла пехота. Пулемет молчит.

— Заметил: если на фронте кто затосковал по дому или по родным и поделился этой своей тоской с товарищами, верная примета — не сегодня завтра убьют. Хоть и поется в старой солдатской песне: «Когда мы были на войне, то каждый думал о своей любимой или о жене…» Думать-то думай, но молчи об этом. Хоть что там в душе, а помалкивай.

Однажды командир нашей минометной роты подобрал остатки взвода из пехоты. Знаете, как на фронте бывало: когда отступали, солдаты приставали к более боеспособным группам, в которых были офицеры, порядок. Человек десять их было. А нам, минометчикам, на марше люди всегда нужны. Надо было нести минометы и боеприпасы. Солдаты тоже сообразили: с минометчиками идти не так страшно, если что, и отбиться можно.

Так вот был среди них один солдат, уже в летах. И стал он нам рассказывать о матери. Вижу, затосковал. И говорит: «Эх, из какого пекла мы сегодня вылезли! А вот живы. Хорошо бы до конца войны дожить, мать повидать». Ребята переглядываются, но ничего ему не говорят. И я про себя подумал тоже: эх, помолчал бы ты, служивый…

В пехоте воевать было тяжело. Набрался он там, видать, страху. Вот и отпустил пружину… Мы-то хоть и рядом всегда с пехотой, а все равно во время боя находимся за укрытием. То ли за домом, то ли за насыпью какой, то ли в лощине или котловане. А пехота всегда впереди, в чистом поле, рядом с пулями.

И вот рассвело. Мы у немца как на ладони. И начал он нас обстреливать.

Командир роты: «Стой, братцы! Так он нас всех перебьет. Окапываться! Готовьтесь к обороне! До ночи продержимся, дальше пойдем. А днем попробуем отбиться».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});