Мифы Великой Отечественной (сборник) - Михаил Мельтюхов

В 1942 году Гитлером вновь овладела идея взять Ленинград штурмом. В директиве № 45 от 23 июля 1942 г. группе армий «Север» при поддержке частей 11-й армии поставлена задача «к началу сентября подготовить захват Ленинграда»29. Руководство операцией, получившей название «Фойерцаубер» (позднее – «Нордлихт»), 24 августа было поручено командующему 11-й А, генерал-фельдмаршалу Эриху фон Манштейну, при этом ему было указано: «1-й этап – окружить Ленинград и установить связь с финнами; 2-й этап – овладеть Ленинградом и сровнять его с землей»30. Посвященный в детали этой операции главнокомандующий финской армии К.Г Маннергейм писал в мемуарах, что немцы «приступят теперь, как ранее уже и было заявлено Гитлером, к уничтожению Петербурга »31. Впрочем, идо этого Гитлер неоднократно подтверждал свое намерение разрушить Ленинград: так, в отчете о своей поездке в ставку Гитлера и встрече с фюрером 8 января 1942 г. финский генерал пехоты Э. Хейнрике указал: «Рейхсканцлер сказал, что блокада Петербурга и его уничтожение имеют огромное политическое значение »32. А во время одной из неформальных бесед в своей ставке 5 апреля 1942 года на вопрос о судьбе города Гитлер ответил, что «Ленинград обречен… В дальнейшем Нева станет границей между финнами и нами. Только одно государство может хозяйничать на Балтийском море – внутреннем море Германии. И поэтому следует раз и навсегда позаботиться о том, чтобы на периферии нашего рейха не было никаких крупных портов »33.

Как известно, и в 1942 г. взятие Ленинграда не состоялось. Операция «Нордлихт» была сорвана Синявинским наступлением советских войск Ленинградского и Волховского фронтов, в результате чего, как писал позднее Манштейн, «вместо запланированного наступления на Ленинград развернулось сражение южнее Ладожского озера»34. Но даже если бы немцам удалось овладеть Ленинградом, жителям города вряд ли стало бы от этого легче. Как уже неоднократно было показано выше, немецким войскам было приказано не оказывать какой-либо продовольственной помощи населению разоренного войной огромного города, а судьба оккупированных пригородов Ленинграда наглядно демонстрирует, что приказ этот выполнялся неукоснительно. В ЖБД отдела снабжения 18-й армии 3 октября зафиксирован «звонок от начальника штаба 38-го корпуса с вопросом: «Что сделано для снабжения гражданского населения, начавшего уже голодать?» Ответ: «Начальник отдела снабжения отклонил все готовившиеся мероприятия по снабжению гражданского населения. Каждый эшелон с продовольствием, поступающий из Германии, сокращает продовольственные запасы на родине. Лучше, если у наших солдат будет еда, а русские пусть голодают». Наложен запрет также на поставки продовольствия из других мест, например с Украины »35. Наиболее тяжелая ситуация складывалась в г. Пушкине. 5 октября все в том же журнале боевых действий отмечено, что «в Пушкине 20 ООО жителей, большей частью члены семей работников промышленных предприятий, остаются без продовольствия. Следует ожидать эпидемии голода »36. Свидетелем этой «эпидемии» стала жительница Пушкина Лидия Осипова, оставившая дневниковые записи о тех событиях, особенно ценные тем, что были написаны ярой антисоветчицей, поначалу воспринимавшей приход немцев как освобождение от большевистского ига. Однако реальность оказалась не столь радужной: «4 ноября. С едой все хуже… Немцы берут на учет все продукты. А так как у нашего населения никаких продуктов нет, то взяты на учет все огороды… Собираем желуди. 12 ноября. Голод принял уже размеры настоящего бедствия. На весь город имеется всего два спекулянта, которым разрешено ездить в тыл за продуктами. 18 ноября. Морозы уже настоящие. Население начинает вымирать… У нас уже бывают дни, когда мы совсем ничего не едим»2,7. А тем временем оберквартирмейстер 18-й армии 19 ноября в очередной раз разъяснил своим подчиненным их линию поведения в вопросе обеспечения русского населения провизией: «Снабжение населения продовольствием недостаточно. Следует поэтому изолировать войска от голодающего населения. Местные комендатуры не обязаны заботиться о продовольствии для населения. Это дело местных старост с хозяйственными отделами. Руки прочь от этого№» Таким образом, жители разграбленных и разоренных войной ленинградских пригородов в вопросе обеспечения продовольствием были предоставлены сами себе. Иными словами – обречены на голодную смерть. В итоге положение советских граждан на оккупированной территории оказалось ничуть не лучше, чем в осажденном Ленинграде: «24 декабря. Морозы стоят невыносимые. Люди умирают от голода в постелях уже сотнями в день. В Царском Селе оставалось к приходу немцев примерно тысяч 25. Тысяч 5–6 рассосалось в тыл и по ближайшим деревням, тысячи две – две с половиной выбиты снарядами, а по последней переписи управы, которая проводилась на днях, осталось восемь с чем-то тысяч. Все остальное вымерло. Уже совершенно не поражает, когда слышишь, что тот или другой из наших знакомых умер. Все попрятались по своим норам, и никто никого не навещает без самого нужнейшего дела. А дело всегда одно и то же – достать какой-нибудь еды… 27 декабря. По улицам ездят подводы и собирают по домам мертвецов. Их складывают в противовоздушные щели. Говорят, что вся дорога до Гатчины с обеих сторон уложена трупами. Эта несчастные собрали свое последнее барахлишко и пошли менять на еду. По дороге кто из них присел отдохнуть, тот уже не встал. Обезумевшие от голода старики из дома инвалидов написали официальную просьбу на имя командующего военными силами нашего участка и какими-то путями эту просьбу переслали ему. А в ней значилось: «Просим разрешения употреблять в пищу умерших в нашем доме стариков»39.

Однако не следует забывать, что помимо Германии было еще одно государство, осуществлявшее блокаду Ленинграда и весьма заинтересованное в его судьбе, – Финляндия. Еще 24 июня Геринг сообщил финскому послу в Берлине Т. Кивимяки, что теперь Финляндия сможет «взять что хочет», в том числе и «Петербург, который, как и Москву, лучше уничтожить»40. Таким образом, уже в начале войны германское руководство пообещало Финляндии присоединить к ней территорию СССР, доходящую до Невы, и в дальнейшем, как мы могли убедиться на основании приведенных выше немецких документов, от этих обещаний не отказывалось. Еще раз это свое намерение немцы подтвердили в июле 1941 г. когда подполковник И. Велтьенс передал президенту Финляндии Р. Рюти, что «территория Петербурга будет присоединена к Финляндии в тех границах, в каких Финляндия захочет»41. Финляндия, разумеется, не собиралась отказываться от предложения передвинуть свои границы к Ленинграду, но сам город в таком случае должен был исчезнуть. 11 сентября Рюти заявил посланнику Германии в Финляндии Блюхеру: «Если Петербург не будет больше существовать как крупный город, то Нева была бы лучшей границей на Карельском перешейке. Ленинград надо ликвидировать как крупный город»42. При этом финны, как и немцы, не собирались брать на себя заботу о местном населении. В сентябре 1941 г. из генерального штаба финской армии в министерство иностранных дел было направлено разъяснение относительно представления военных о будущем города: «Оккупация финскими войсками Петербурга считается нереальной, поскольку у нас нет запасов продовольствия, чтобы выдавать его гражданскому населению »43. Справедливости ради следует признать, что у Финляндии, в отличие от Германии, действительно не было возможности обеспечить Ленинград продовольствием. Еще до начала войны ситуация с продуктами питания в Финляндии была достаточно сложной. В частности, до начала войны, несмотря на все старания финского правительства, ему так и не удалось полностью удовлетворить потребность страны в зерне, дефицит которого к июню 1941 г. составлял 10 % от нормы44. Проблемы имелись и с другими продуктами. В 1940 г. в Финляндии было введено нормирование хлеба, масла, мяса и молока, а в начале 1941-го – яиц и рыбы45. Разумеется, вступление Финляндии в войну в 1941 г., потребовавшее мобилизации весьма значительных в масштабах небольшого государства ресурсов, негативно сказалось на и без того небеспроблемной ситуации с продовольствием в стране. В результате мобилизации 16 % населения и, как следствие, нехватки рабочей силы значительная часть урожая осталась неубранной. Зимой 1941/42 г. для покрытия недостатка зерна стал использоваться даже семенной фонд. Однако и при этом норма выдачи хлеба в тылу составляла всего 150–160 граммов на человека. На фронте – 350 граммов46. В то же время потребление мяса снизилось до 40 % от нормы47. В целом дефицит продовольствия в Финляндии в конце 1941 – начале 1942 г. составил 26 %48. В письме сыну (финскому посланнику в Швейцарии) от 19 декабря 1941 г. председатель комиссии по иностранным делам парламента Финляндии В. Войонмаа так описывал ситуацию с продуктами питания в стране: «Положение с продовольствием быстро ухудшается: молоко подают только к кофе и по столовой ложке в кашу, масла нет совсем. Да и хлеба только обещают в ближайшем будущем… Если бы не было запеканки из салаки [разновидность сельди. – П.С.], то не знаю, как бы мы, да и большинство населения Хельсинки, прожили бы»49. Тяжелое положение с продовольствием в Финляндии отмечал в своих мемуарах и офицер связи германского командования в финской ставке генерал пехоты В. Эрфурт50. Чтобы снизить недостаток рабочей силы в промышленности и сельском хозяйстве, финское руководство пошло даже на увольнение из действующей армии части военнослужащих старших возрастов. К 20 декабря 1941 г. количество уволенных составило 49 353 человека51. К лету 1942 г. – около 180 тыс.52. Еще очевиднее становится неспособность Финляндии оказывать помощь голодающим жителям Ленинграда, если учесть, что численность всего ее населения: по состоянию на 31 декабря 1938 г. составляла 3864 тыс. человек, что всего в полтора раза превосходило численность населения Ленинграда53, в котором в сентябре 1941 г. находилась 2451 тыс. чел.54.(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});