Повелитель императоров - Гай Кей

Клеандр ничего не ответил, слава богу. Мальчик не совсем лишен здравого смысла. Вслед за двумя ведущими колесницами быстро выкатились остальные, а впереди артисты танцевали и кувыркались на длинном прямом отрезке, двигаясь к катизме в дальнем конце. Невозможно было разглядеть, кто в ней сидит, но Рустем знал, что Плавт Бонос находится среди элиты в этой крытой ложе. Парень ему чуть раньше объяснил с неожиданной ноткой гордости, что его отец иногда бросает белый платок, давая сигнал к началу игр, если император отсутствует.

Последние колесницы, возницы которых надели белое и красное поверх кожаных доспехов, выкатились из туннеля. Одинокий всадник и первые танцоры уже находились в дальнем конце, за монументами, и должны были выйти через другие ворота у дальних трибун, после того как проведут процессию мимо трибун.

— Полагаю, — сказала Тенаис Систина, — что мне нужно на несколько минут укрыться от солнца. Если выйти в те ворота, там продают какие-нибудь освежающие напитки? — Она показала рукой туда, откуда появились кони.

— Да, — ответил Клеандр. — Там, внутри, полно всяких прилавков с едой. Но, чтобы попасть туда, тебе придется вернуться наверх, а потом опять спуститься. Через Врата Процессий нельзя пройти, там стоит охранник.

— Да, действительно, — ответила его мачеха. — Я его вижу. Полагаю, он меня пропустит, чтобы избавить женщину от необходимости долго идти кругом.

— Ты не пройдешь. И, уж конечно, тебе нельзя идти одной, Тенаис. Это Ипподром.

— Спасибо, Клеандр. Я ценю то, что ты за меня тревожишься, ведь там могут оказаться… неуправляемые люди. — Выражение ее лица оставалось непроницаемым, но парень залился краской. — Я не собираюсь идти туда, куда поскакали все эти кони, и мне бы в голову не пришло идти одной. Доктор, не будешь ли ты так любезен?..

Рустем встал с большей неохотой, чем ему хотелось бы признаться, сжимая в руке свой посох. Теперь он может пропустить старт.

— Конечно, моя госпожа, — тихо ответил он. — Тебе нехорошо?

— Несколько минут в тени и какой-нибудь прохладительный напиток — этого будет достаточно, — сказала женщина. — Клеандр, оставайся здесь и веди себя достойно. Мы вернемся, разумеется. — Она встала, прошла мимо Рустема в проход, спустилась на две ступеньки вниз и потом двинулась по узкому пространству между первым рядом и барьером, ограждающим песок. Она на ходу накинула на голову капюшон, пряча под ним лицо.

Рустем шел следом с посохом в руке. Никто не обращал на них никакого внимания. Он видел, что повсюду по Ипподрому ходят люди, занимают свои места или идут к прилавкам с напитками либо к уборным. Все глаза были устремлены на шумную процессию внизу. Остановившись на почтительном расстоянии от жены сенатора, он видел, как она обратилась к стражнику у калитки. Она была проделана в низкой ограде, там, где заканчивалась дорожка, возле широких Врат Процессий, которые находились на несколько ступенек ниже.

Первоначальное выражение хамского равнодушия на лице стражника быстро смягчилось, после того как Тенаис что-то ему сказала. Он быстро огляделся, нет ли кого-нибудь поблизости, а потом открыл низкую калитку в конце дорожки и пропустил ее в крытое пространство под трибунами. Рустем вошел следом, на ходу сунув стражнику монету.

И только после того, как Рустем вошел в сводчатый туннель, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на доказательство того, что здесь только что прошли кони, он увидел мужчину, одиноко стоящего в тени атриума. Он носил кожаный наряд возничего и синюю тунику.

Женщина остановилась внутри и подождала Рустема. Потом тихо произнесла из-под своего капюшона:

— Ты был прав, лекарь. Кажется, твой пациент, нежданный гость в нашем доме, действительно здесь. Дай мне несколько секунд переговорить с ним наедине, хорошо?

И, не дожидаясь ответа, она зашагала к мужчине, стоящему в одиночестве в туннеле. У широких высоких ворот, неподалеку от калитки, где стоял Рустем, находились двое служителей в желтых одеждах. Они явно только что собирались захлопнуть ворота. И явно, судя по тому, как они смотрели на Скортия, теперь уже этого делать не собирались.

Его пока больше никто не заметил. Должно быть, он прятался здесь, в тени, пока не выкатились колесницы. От этого широкого атриума ответвлялись три главных туннеля и полдюжины меньших. Рустем понял, что внутреннее пространство Ипподрома обширно, напоминает пещеры и может вместить больше людей, чем обитает в Керакеке. Здесь люди жили своей жизнью в жилищах, выходящих в эти коридоры. Здесь должны быть конюшни, лавки, прилавки с едой и питейные заведения, лекари, шлюхи, хироманты. Город в Городе. А этот просторный атриум с высокой крышей обычно оживленное, шумное место, полное людей. Таким оно снова станет через несколько минут, догадался Рустем, когда артисты вернутся через туннели с дальнего конца Ипподрома.

В этот момент туннель был почти пустым и казался темным и пыльным после солнечного света снаружи. Он увидел, как жена сенатора подошла к возничему. Откинула с головы капюшон. Он увидел, как Скортий повернул голову — слишком поздно — и заметил ее, и тут Рустем отметил внезапную перемену в его позе и поведении, и ему кое-что стало понятно.

Все-таки он человек наблюдательный. Хороший лекарь должен быть наблюдательным. Ведь поэтому Царь Царей и отправил его в Сарантий.

Он ожидал, что все может случиться, в том числе и то, что он может свалиться, не добравшись до Ипподрома, но никак не ожидал появления Тенаис в пустом, гулком пространстве атриума для процессий.

Двое служащих у ворот заметили его, как только он вышел из одного из жилых туннелей после выезда последних колесниц. Прижав палец к губам, он сразу же призвал их к молчанию, хотя они и раскрыли рты от изумления. Он знал, что сегодня вечером они допоздна будут пить и рассказывать всем о его появлении. И еще много вечеров после.

Он ждал подходящего момента для выхода. Знал, что сегодня он способен осилить — в лучшем случае — только один заезд и использовать его нужно с максимальной пользой: поддержать Синих, предотвратить возникновение беспорядков, дать знать о себе Кресензу и остальным.

И удовлетворить собственную гордость. Ему необходимо снова участвовать в гонках, напомнить им всем: каких бы успехов ни удалось добиться Зеленым на открытии сезона, Скортий пока еще среди них и остался тем же, кем был прежде.

Если это правда.

Возможно, он совершил ошибку. Это необходимо признать. Медленное долгое пешее путешествие от дома Боноса у стен города оказалось поразительно тяжелым, и в какой-то момент рана опять открылась. Он даже не заметил этого, пока не увидел на тунике кровь. Ему не хватало воздуха, а когда он пытался вздохнуть поглубже, грудь пронзала боль. Ему следовало нанять носилки или договориться с Асторгом, чтобы он их прислал, но Скортий даже не сообщил факционарию, что собирается так поступить. За упрямство всегда приходится платить — почему сейчас должно быть иначе? Это появление на Ипподроме перед началом первого послеполуденного заезда, этот выход пешим на песок, к линии старта, были полностью его инициативой. Никто в Сарантии не знал, что он собирается прийти сюда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});