Месть Блэка: Игра - Inferiat

соул. Шрам от которой ты видишь сейчас на нем.

— Да… — протянул я, ощутив стыд, по отношению к огненной птичке. Хвала Мерлину, что у меня все же не получилось ее окончательно убить. — Но почему именно Дурсли?

— А почему нет? — вопросом на вопрос ответил директор Хогвартса. — Они его прямые родственники. Родная кровь. О значимости этого я думаю, что не стоит напоминать. Я думал, что они примут его как родного. Да и я все-таки не оставил его без присмотра. Это сейчас я понимаю, что Фигг не была лучшим выбором для надзора, но она не была магом, а значит — контакты с волшебством были сведены к минимуму. Несмотря на то, что проклятье, казалось бы, было купировано, я помнил, как оно реагировало на магию. Мне пришлось даже использовать особые детские подавители, чтобы ребенок детскими выбросами не растревожил старую рану.

— Мне одного не ясно, — проговорил я, обдумывая слова Дамблдора. Если принять на веру все, что он рассказал, то многие его поступки стали мне абсолютно понятны. Но тогда возникал другой вопрос. — Почему ты просто не сказал мне об этом? Если все так, я не стал бы подвергать ребенка опасности.

— А кто сказал, что я не пытался? — спокойно взглянул на меня старый маг из-под очков-половинок. — Я кажется даже догадываюсь, где окончили свой путь мои письма с предложением о встрече. Кажется, Сигнус обычно топил ими камин в гостиной.

— Кхм. — смутился я, принимая правоту старика.

— Тем более, я боялся того, что ты мне не поверишь, — продолжил Альбус. — Ты продолжал меня винить в своем заключении, мы стали политическими противниками, ну и я также совершил несколько ошибок, оставив ребенка у не совсем подходящих маглов. В то же время, как я уже не раз повторял — моей вины в твоем заключении нет. У меня не было времени, чтобы досконально изучить все, но доказательства были достаточно очевидными. Римус в это время находился на другом конце страны, окруженный свидетелями. Ваше сражение с Питером видели многие, как и его последние слова. Да и еще одно, что я не стал говорить Джеймсу, так это то, что мой источник настаивал на… скажем, большой вероятности того, что предатель все же именно ты. Но решающим фактором, почему я не вмешался было то, что именно ты участвовал в ритуале Фиделиуса. Кто как не хранитель тайны мог вмешаться в его работу. То, что вы позже сменили хранителя было большой глупостью — это могло в целом нарушить работу заклинания. Я просто не подумал, что вы решитесь на такой безответственный поступок.

— Нда… безответственным… — опустился я на землю. Как ни крути, а старик был действительно прав. Тогда это казалось идеальным ходом. У меня не было полного доверия к Дамблдору даже тогда, хотя он и был лидером ордена, в котором мы все состояли. Слишком удобной мне казалась ситуация, в которой Волдеморт узнал о пророчестве. Тем более, что полный его текст Дамблдор не показал даже Джеймсу. «Никто не будет знать. Даже сам создатель фиделиуса не будет знать о том, кто хранитель» — как наяву вспомнились мои аргументы в пользу этой затеи. Действительно, никто.

Чувство застарелой вины вновь кольнуло сердце… Но тут же смылось новой волной гнева. Я знал, кто именно донес эту информацию Дамблдору, и кто именно указал на меня. Снейп! Чертов шпион, который так и не оставил школьную вражду как оказалось еще и поспособствовал моему заключению. Впрочем, меня мучал еще один вопрос, который так и остался не отвеченным.

— Так почему именно сегодня? — твердо посмотрел я на бывшего директора. — Почему ты решил забрать Гарри именно сегодня? У тебя было множество возможностей сделать это раньше. Только не говори мне, про проклятье. Ты наверняка наблюдал за ним все это время. Только ответь прямо, раз уж у нас такая милая беседа.

— Да, — медленно проговорил старик. — Я наблюдал за Гарри, пока он находился у Уизли. Не все время, но после того, как он оказался у них — я осторожно рассмотрел действие своей работы. И все было в порядке. Проклятье никак себя не проявляло. Я уже было решил, что оно и вовсе исчезло, оставив незначительный шрам. Именно поэтому я не был против, что он отправится в такое насыщенное магией место, как Блэк-Хаус. Но сегодня… Я уже говорил тебе, что фениксы, помимо прочих удивительный свойств, способны чувствовать тьму. А с Фоуксом у Гарри особая связь. Сегодня Фоукс почувствовал что-то, что я увидел собственными глазами. Я не могу объяснить это иначе, но увидев его сегодня, я словно бы увидел другого, такого похожего мальчика, что после нескольких лет станет тем, кто причинил столько горя и страдания тысячам семей. Я увидел в нем Волдеморта.

— Ты бредишь, старик…

— Да, это был не он, — отвел глаза Альбус. — Я знаю это. Просто мимолетная схожесть. Но в Гарри чувствовалась его магия. И тогда, я подумал, что мои догадки о том, что Волдеморт еще жив — обретают реальность. Том никогда не чурался самой ужасной магии. Он вполне мог провести ритуал создания лича. Но что-то пошло не так, и возможно сейчас он может как-то влиять на мальчика, через это странное проклятие. Мне нужно было убедиться в том, что это не так.

— Но и это еще не все- полуутвердительно спросил я, подмечая странную реакцию старика. — Есть еще что-то?

— Хорошо. Если у нас сегодня такой откровенный разговор, да и обстановка располагает… С помощью Гарри, и этой их связи, я хочу узнать местоположение предполагаемой филактерии Волдеморта, чтобы раз и навсегда покончить с ним, — наконец твердо ответил Дамблдор, тут же сменив образ кающегося доброго дедушки на непривычный холодный прищур величайшего мага столетия.

Глава 26

То, что воин называет волей, есть сила внутри нас самих. Это не мысль, не предмет, не желание. Воля — это то, что заставляет воина побеждать, когда его рассудок говорит ему, что он повержен. (с. Карлос Кастанеда)

— …чтобы раз и навсегда покончить с ним, — медленно повторил я слова Дамблдора, сжимая в руке склянку с мерзким но крайне эффектным зельем, которое впитавшись в кровь, смешалось с остальными уже употребленными и ударило в голову не хуже алкоголя. — А Гарри? Если бы уничтожение Волдеморта потребовало бы от тебя нанести ему вред, не смотря на твое обещание?

— Этого не потребуется. Проклятье, какое оно ни было, явно должно развеяться, когда его источник окончательно исчезнет…

— Но, если бы такая ситуация возникла, что тогда?! —