Лик зверя - Сергей Дмитрюк

— Извините, — сказал Варгаш, обращаясь к Светлане, — я давно не видел женщин… я хотел сказать, не видел женщин такой ослепительной красоты!

Лойи громко фыркнула в углу. Светлана улыбнулась с едва заметным смущением. Рубен поклонился ей издали, покосился на Лойи, которая, надув губы, стояла у окна.

— Лойи Симсон! — представилась девушка, решительно подойдя к нам и протягивая руку.

Светлана улыбнулась ей в ответ, сказала примирительно:

— Не обижайтесь, Лойи. Мужчины всегда польщаются на новых женщин. В этом они ничуть не изменились за последние шесть веков. Не стоит так расстраиваться из-за этого!

Она весело взглянула на девушку. Та все еще хмурилась, но вскоре не выдержала и тоже открыто и приветливо улыбнулась Светлане. Настороженный нейтралитет обеих женщин постепенно перерос во взаимную симпатию.

— Так что же все-таки привело тебя к нам, Сид? — снова спросил Варгаш.

— Это долго объяснять, — сказал я.

— Ну и что же? — пожал плечами геолог. — Спешить нам некуда. Вчера начали проходку нового шурфа. Теперь вся работа легла на роботов-проходчиков. Так что нам осталось только время от времени следить за исправностью автоматики, да вот, в шахматы играть, — он кивнул на доску с незаконченной партией. — Садись и рассказывай все по порядку. Времени у нас предостаточно.

— Ладно, — сняв куртку, я помог раздеться Светлане. Пододвинул ей кресло, поближе к приборному столу, сел рядом.

Я рассказал геологам о происшедшем со мной в последние дни. Они слушали очень внимательно. Когда я дошел до встречи с инопланетянином, на лицах у моих товарищей появилось неподдельное волнение.

— Неужели действительно на Терре работает экспедиция пришельцев? — воскликнул Варгаш, когда я замолчал. — Даже не верится! Человечество веками ждало этой встречи, и вот она, а я, кроме растерянности и неуверенности в себе, ничего не испытываю. А ты, Лойи?

Он посмотрел на девушку. Та сидела молча, глядя в пространство перед собой. Когда Варгаш обратился к ней, она вздрогнула.

— Нет, я, наоборот, очень рада этой встрече! Я знаю, что она должна принести нам очень многое.

— Да, многое! — буркнул Балага. — Сиду она тоже многое принесла. Вон на лице у него памятный след от этой встречи!

— Сиду просто не повезло в этот раз, — уверенно сказала Лойи. — Они не смогли понять друг друга, только и всего.

— А ты думаешь, что тебе повезло бы больше? — усмехнулся Рубен.

— Да, я уверена, что смогла бы найти с ними общий язык, объясниться! — заявила девушка.

— Обычная женская самоуверенность, и ничего больше! — отрезал Балага. — А на поверку оказалось бы, что ты, так же, как и Сид, просто растерялась бы при встрече с пришельцем.

— Хватит спорить! — остановил их Варгаш. Вопросительно посмотрел на меня.

— Мне удалось отпечатать на ВАПе[27] несколько снимков, — сказал я, доставая из кармана куртки отпечатки. — Думаю, вам будет интересно взглянуть на них. Вот как выглядит этот пришелец.

Я положил эонопликацию[28] на стол.

— Это же он! — сразу воскликнула Лойи.

— Кто? — не понял Варгаш.

Рубен тоже недоуменно посмотрел на девушку. Она уже справилась со своим волнением и с надеждой взглянула на меня. Я прекрасно понимал, о чем она думает. Кивнул.

— Похоже, у вас какие-то свои секреты? — спросил Варгаш. — А, Сид?

— Вовсе нет.

Я рассказал о том, что Лойи видела на Медвежьем Кряже, когда обнаружила труп Андре Бертона.

— И ничего не сказала нам? — Варгаш укоризненно взглянул на девушку.

Та виновато опустила глаза.

— Что ты думаешь предпринять? — спросил меня Рубен.

— Я хочу исследовать «красную зарю».

— «Зарю»? Но зачем? — удивился Варгаш.

— Я думаю, что это не простое природное явление. Сейчас я почти уверен, что «заря» не что иное, как линия связи между базовым кораблем пришельцев и летательными аппаратами, на которых они ведут исследования Южного материка.

— Невероятно! — воскликнула Лойи.

— И тем не менее, — сказал я, — в пользу этого говорит строгая модуляция излучения «зари». Пришельцы передают собранную информацию на базовый корабль с помощью передатчика, использующего фотонные лучи, может быть, лучи лазера, в качестве носителя информации. Антенна их передатчика выведена в нижние слои атмосферы, и поэтому фотонные лучи идут над землей. Подобный же принцип передачи информации известен и нам. Вспомните хотя бы наши ФВМ.

Фотонно-вычислительные машины были созданы еще в первые годы Мирового Воссоединения и стали теперь неотъемле мой частью человеческого общества. Была изобретена совершенно новая база вычислительной техники, где используются не потоки электронов, а лучи света. Создание ФВМ стало возможным только после изобретения оптического аналога транзистора — светопереключателя, названного трансфазором. Они стали сердцем оптических компьютеров. В трансфазоре лазерный луч падает на специальный кристалл, выращенный из антимонида иридия. Большая часть светового пучка отражается от поверхности кристалла, но некоторая часть света попадает внутрь, где свет далее начинает последовательно отражаться от стенки к стенке с очень незначительной «утечкой». После этого на тот же кристалл направляется другой, более слабый луч от второго лазера, и внутри кристалла достигается оптический порог — волны света начинают усиливать друг друга. Так слабый поток фотонов осуществляет фактическое управление сильным. Примерно то же происходит и в трансфазоре.

Притягательность фотонных вычислительных машин заключалась в том, что они могли работать в тысячи раз быстрее самых лучших электронных. Другое крупное преимущество ФВМ вытекало из того факта, что множественные пучки света в трансфазоре оставались раздельными, поэтому появлялась возможность параллельной обработки информации. Вместо решения задач последовательно, шаг за шагом, как работали старые ЭВМ, машина параллельной архитектуры рассекала вычислительные головоломки на части и решала их одновременно. В результате быстродействие вычислительной техники повышалось колоссально. Поэтому оптические вычислительные системы оказались могущественным дополнением к волоконно-оптическим кабельным сетям связи, использующимся сейчас повсюду на Земле.

— Интенсивность свечения «красной зари», — продолжал я, — и количество лучей в ней напрямую зависит от объема передаваемой информации. Чем больший объем, тем больше необходимо каналов для передачи и тем большее количество лучей появляется в небе… Правда, это пока только мои догадки, — добавил я, — но у них есть одно подтверждение.

— Какое? — спросил Рубен.

— То, что Лойи видела пришельца на Медвежьем Кряже. Ведь на самом деле никакого пришельца там не было!

— То есть как? — воскликнула девушка.

— Успокойся, Лойи, — сказал я. — Никто не собирается обвинять тебя во лжи. Просто ты видела не самого пришельца, а его изображение, как в голограмме. Понимаешь? Скорее всего, один из лучей-каналов был пущен слишком низко и вызвал отраженный от скал сигнал. Так в кристалле арсенида галлия в трансфазоре происходит преломление лазерного луча. Вспомните, ведь в тот день тоже была «красная заря»!

— Возможно, — согласился Варгаш, — но как же ты хочешь проверить свои догадки?

— Я хочу подняться на гравиплане во время «зари» и выбросить в световой поток анализатор с зарядовой связью. Если удастся записать на анализатор информацию, идущую через «зарю», и расшифровать ее, то, возможно, мы сумеем вступить с ними в контакт. А по направлению распространения «зари» мы сможем определить местонахождение базового корабля пришельцев, хотя бы примерно. И это главное!

— Ну что же, я не вижу в твоей идее ничего невозможного, — сказал Семен и посмотрел на товарищей. — Считай, что мы в твоем распоряжении, Сид!

* * *

«Красную зарю» пришлось ждать два дня. Она не наступила в обычные сроки, и мы уже забеспокоились, что вся наша затея обречена на провал. Что, если пришельцы уже прекратили починку своего корабля и готовятся к отлету? Но в четыре часа утра, в среду, небо на востоке наконец-то прорезали тонкие огненные линии.

Сначала их было только три, но вскоре количество линий стало быстро расти. По утверждению моих товарищей, геологов, «заря» ни разу так быстро не прогрессировала. Через десять минут количество линий достигло ста тридцати, и в черном небе запылало огромное красное зарево. К этому моменту я уже сидел в гравиплане, а оставшиеся на станции товарищи с нетерпением ждали моего возвращения.

От огненных линий в небе станцию отделяло больше двадцати километров. Когда я подлетел к ним, светящиеся полосы стали похожими на провода из раскаленного чугуна, протянувшиеся над снежной равниной и исчезавшие в непроглядном мраке где — то на севере. Зрелище было грандиознейшее! Я поднял аппарат на сорок метров выше висящих в воздухе лучей, с трепетом в сердце глядя на величественную картину под собой. На лобовом стекле гравиплана, на приборных щитках, на креслах и стенах кабины заплясали причудливые красные блики, сгустившие темноту за стеклами.