Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

Д'Аркебуз угрожающе потребовал:

— Говори!

Грим горько вздохнул:

— Не хочу.

— Тогда я заставлю тебя!

Скват жалко промямлил:

— Я поклялся Ракел, что с ней все будет в порядке. Я поклялся своими предками! Поклялся, зная, что лгу!

— Тебя пугают фальшивые клятвы, скват?

Гримм поморщился:

— Это все равно, как если бы ты предал Рогала Дорна. Скват-клятвопреступник не сможет родить потомство. Никогда не станет Предком!

Страх мурашками пробежал по спине десантника.

— Я не… предавал Примарха, — тихо, но твердо проговорил он. — Не предавал… орден. Но я заблудился. Мне пора вернуться на истинный путь, возвратить свое доброе имя.

Коротышка всплеснул руками:

— Только не лишай себя второго глаза, Леке.

— Не богохульничай, дурак! Мы вернемся на Геност, где идет война с повстанцами. Десантники наверняка прибудут на планету, чтобы подавить восстание. Через год. Через два… или три… Космические Волки, или Кровавые Ангелы, или Ультрамарины. Неважно.

— Но линза с руной маршрута разбилась.

— Я помню путь, коротышка. Пора нам убираться отсюда. Да будет проклято это недоброе место!

Гримм недовольно скривился:

— Опять на Геност, да? Разноцветная радуга манит дикарей, считающих, что под ней зарыты сокровища.

— Нет, — возразил Леке. — Так говорить — кощунство. Поддаваться отчаянию — богохульство.

Он крепко сжал кулак.

Гримм отшатнулся, решив, что десантник собирается ударить его, но д'Аркебуз лишь хмуро улыбнулся: как ни был он далек от крепости-монастыря и от своих товарищей по оружию — наполовину слепой и полураздетый, — он оставался Имперским Кулаком.

— Пойдем, малыш, — позвал Леке. — Восславим свои имена верной службой Императору.

ТРА-ТА-ТА…

Короткая вспышка.

БУМ…

Джак зажмурился.

ТА-PA-PAX!

Вселенная взорвалась.

Лишенный тела, Драко плавал в голубом тумане. С огромной высоты он взирал на собственный труп, неподвижно растянувшийся в туннеле Паутины. Глядел на Лекса, на коленях читающего молитву, на обескураженного Гримма.

Неземная легкость наполнила душу Джака.

Светящиеся голубые туннели расходились от Перекрестка. Тайный Инквизитор знал, что усилием воли он может влететь в любой из четырех коридоров. Или увеличить разрешение, как в телескопе, и рассмотреть то, что находится вдали.

Мелинда убегала, как загнанное животное.

Стой, стой! Зрение души Драко, сопровождающее воскрешенную гейшу-ниндзя, воспринимало ее светящуюся ауру. Гипнотическое состояние последней битвы не рассеялось в ней. Когда же проснется ее разум?

Аура Мелинды переливалась сложным узором. Может, Ракел не полностью исчезла из своего тела? Может, воровка до сих пор прячется где-то в глубинах подсознания ниндзя?

Да, именно так… Ракел не умерла окончательно. И Мелинда будет непостоянной, нестабильной.

Джак не мог позвать возлюбленную, не мог дотронуться до нее, как бы ему этого ни хотелось. Он позволил своему зрению долететь до выхода — пещеры со сверкающими кристаллами. Дальше ему путь закрыт.

Драко вернулся туда, где остался его труп и хладнокровно посмотрел вниз. Гримм горевал и о себе, и о хозяине. Отчаяние загрязняло ауру сквата. Он верил, что проклят, потому что дал Ракел лживую клятву. И ошибался, так как Ракел не погибла.

Если бы только Гримм узнал истину!

Четыре туннеля разбегались в разные стороны от Перекрестка. Отсюда можно попасть в любую точку галактики. Внезапно Джак почувствовал чье-то ментальное присутствие. Трансцендентные личности Князей-Фениксов назвали себя: Мауган Ра, Собиратель Душ; Бахаррот, Плач Ветра; Джайн Зар, Буря Безмолвия; Карандрас, Охотник-Тень.

Джак понял, что душа его не уплыла в бескрайний Океан. Он мог плавать по всем развилкам и туннелям Паутины, но не мог покинуть их. Знания, скрытые в лабиринте, стали доступны ему, он обрел способность общаться с душами ясновидящих элдаров. Вот оно — просвещение, не доступное ни одному из живущих Иллюмитатов!

Леке и Гримм покинули Перекресток, направляясь на Геност. Джак напрасно пытался окликнуть их, заверить, что душа его жива.

Объяснить, что происходит с Мелиндой. Обнадежить друзей.

Они не слышали его.

Восторг охватил Тайного Инквизитора при мысли, что он стал крошечной частичкой чего-то прекрасного и благородного. Он слился с сущностью Ньюмена, витающей в реальности, как атомы вещества, которые однажды станут звездой.

Генри Зу

Бастионовы войны

Песня в пустоте

Вечерняя прохлада быстро опускалась на горы Сирены I. В уже сгущавшихся сумерках проезжавшие машины казались фигурами из театра теней, чьи угловатые силуэты двигались на фоне коричнево-желтых декораций.

Капитан Саул Гонан из 8-го Амартинского кавалерийского полка высунулся из-под защитной дуги своей полугусеничной машины, наводя турельный тяжелый стаббер на глубокие тени в сумерках. Его конвой проезжал через очередную деревню, окруженную садами. Еще одно поселение, опустошенное войной, дома, похожие на пагоды, соломенные стены подгнили и покрылись плесенью, черепицы крыш поросли мхом. Кое-где разросшиеся чайные кусты цеплялись за остовы пустых домов, не позволяя разглядеть, какой была деревня до войны с сепаратистами.

Это была уже десятая деревня, которую колонна под командованием капитана проезжала за этот день. Мгла сумерек, скука и усталость притупили его бдительность. Не удивительно, что Гонан не заметил бронированную фигуру, прячущуюся в густых зарослях мирта.

Он не заметил выстрела, который убил его водителя. Лишь шипящий треск лазгана и за ним — фонтан артериальной крови, забрызгавшей ветровой стекло. Водитель, неопытный молодой капрал, хрипло закричал от шока и ужаса, и резко нажал на тормоза. Немедленно колонна из десятка машин сбилась в неуклюжую кучу, гусеницы пытались зацепиться за горную сланцеватую почву.

Заглушая визг тормозов и рокот двигателей, Гонан закричал:

— Противник! Слева по направлению движения!

Поздно, враг уже атаковал их. Залп лазганов хлестнул по разведывательным полугусеничным машинам. АМ-10 «Козероги», характерные для 8-го Амартинского, представляли собой двухтонные багги с гусеницами вместо задних колес, вооруженные тяжелыми стабберами. С солдатским цинизмом прозванные «козлами отпущения», они считались смертельными ловушками для своих экипажей из двух человек. Сразу же шесть гвардейцев были убиты и две машины выведены из строя еще до того, как они успели хоть как-то отреагировать.

За вторым залпом лазганов раздался ревущий боевой клич пяти десятков воинов, бросившихся в бой из засады. Ледяная паника охватила Гонана, на секунду парализовав. В полном воинском облачении бойцы за независимость Сирены являли собой устрашающее зрелище. Три десятка атакующих были из секты Учеников Хана, высокие воины грозного вида, облаченные в мозаичные кольчуги нефритового цвета, и вооруженные разнообразными пиками и картечными мушкетами. Еще десяток бойцов пробивался сквозь заросли, эти носили пластичную броню Символистов, они уже отбросили трофейные лазганы и взялись за свои зазубренные сабли. Остальные были из секты Мастеров Клинка, их ярко расшитые узорами одеяния развевались, как крылья огромных хищных птиц.

Начался пандемониум. Когда строй кричащих воинов врезался в левый фланг колонны, это ничуть не было похоже на те героические боевые картины, что были так живописно вытканы на одеяниях Символистов. Вместо этого перед глазами Гонана развернулась грязная, кровавая и страшная схватка, люди убивали друг друга в кипящей ярости ближнего боя.

Амартинский гвардеец вопил и причитал, когда Ученик Хана забивал его до смерти сломанными половинками своей пики. Сержант Гвардии схватился с Мастером Клинка, пытаясь вырвать из его рук алебарду, и вцепился зубами в шею воина.

Капитан Гонан едва успел выхватить штык-нож, когда Ученик Хана бросился на него, запрыгнув на капот его машины. Гонан никогда не видел более свирепого хищника. Грива густых черных волос, заплетенных в множество косичек, спускалась ниже колен, в скулы были продеты серебряные стержни. На нем были доспехи из сцепленных нефритовых чешуй, коричнево-зеленых от древности, и туда Гонан нацелил свой штык-нож. Он пытался вонзить тридцать сантиметров стали под ребра врага, но Ученик Хана с грацией хищника увернулся, и ударил открытой ладонью. Первый удар разбил нос Гонана, практически размазав его по правой щеке, брызнула кровь и слизь. Инстинктивно офицер ткнул штыком в почки противника, сталь пронзила древний нефрит. Если Ученик Хана и почувствовал что-то, то никак этого не проявил. Следующий удар сломал ребра Гонана, отбросив его на защитную дугу машины.