Картонные звезды - Александр Косарев

— Сказал, что высокие американцы имеют из-за своего роста определенные неудобства, как только что они видели, и что он будет их учить, как правильно противостоять рослым противникам, — специально для меня перевел Башутин. — Короче говоря, после соответствующей подготовки, — кивнул он в сторону сгрудившихся вокруг инструктора ополченцев, — тебе с ними будет не справиться.

— Ну, это ты загнул, — даже обиделся я. — Да я их все равно одной рукой десяток сгребу. А этот капитан не показатель. Если бы я знал, что он такой тренированный борец, я бы с ним по-другому себя вел. Он бы от меня не вывернулся.

— Похоже, это ты от него только что выворачивался, — издевательски ухмыльнулся прапорщик и, противно похихикивая, удалился в здание нашей миссии.

Много лет спустя я все же отомстил ему за тот издевательский смех. Конечно, заочно и своеобразно. Отучился в школе карате под руководством мастера Шарля Омоне. Много лет оттачивал свои навыки в джиу-джитсу и айкидо, заодно тренируя и других. Казалось бы, можно было тоже укладывать своих противников направо и налево, да только почему-то некого стало укладывать, видимо, время для этого ушло безвозвратно.

Пока же я ограничился тем, что, сколько было возможно, находился рядом с тренирующимися ополченцами, благо, место для занятий им выделили неподалеку. Все время, пока я топтался рядом с занимающимися, Лау Линь намеренно вставала так, чтобы не встречаться со мной взглядом. «Вот паршивка. О ней, понимаешь, беспокоишься, а она тут характер показывает! Ну, я ей все выскажу, ну дождусь я вечера!»

Но вечером, когда Лау Линь появилась на условленном месте у мостика, она была ниже воды, тише травы. Как-то особенно ловко забравшись мне под руку, она потерлась о китель щекой и тут же начала жаловаться на тетю. Первым делом она виноватым тоном сообщила, что та также одобрила мои действия.

— Она сказала, что ты молодец и правильно меня не брал, — заглянула она в мои глаза. — А меня, наоборот, отругала и стала настаивать на том, чтобы я отказалась от опасной поездки. Хотя, что в ней может быть опасного?

Я удовлетворенно хмыкнул.

— Но как же я могу отказаться? — продолжила она вопросительным тоном. — Вот ты бы, Санья, отказался от приказа командира?

— Я другое дело, — погладил я ее по волосам, — я в армии служу. Мне положено все приказы командиров выполнять без возражений. А ты просто в ополчении, а не в боевых частях!

— Но мы туда добровольно попросились! Чтобы быть полезными стране. Мы хотим победить американских оккупантов и для этого…

— Ты не путай божий дар с яичницей, — перебил я ее. — Одно дело добровольное служение, а другое — обязанность! Вот ты-то как раз и можешь добровольно отказаться от чего бы то ни было. Ты добровольно пришла и можешь добровольно уйти. Я же — совсем другое дело. Меня никто и не спрашивал, хочу я служить или нет. Просто пришел срок службы, и меня призвали. Наступила моя очередь нести тяготы воинской службы, вот я их и несу…

— И я тоже несу, — отпарировала она. — Тем более несу добровольно и спрос с меня поэтому более строгий, Да и как я смогу потом в глаза моим друзьям смотреть? Да весь квартал на меня потом будет пальцами показывать!

— Ладно, ладно тебе, мышка моя, — легко поднял я ее на руки, — успокойся, пожалуйста.

Лау Линь свернулась клубком, словно маленький ребенок и благодарно обняла меня за шею.

— Ты ведь теперь не сердишься на меня, оттого что я скоро поеду с тобой? — прошептала она мне и как бы в подтверждение своих слов слегка прикусила мне мочку уха.

Такая необычная ласка произвела на меня самое необычное и, что греха таить, возбуждающее воздействие. Найдя ее губы своими губами, я столь крепко сжимаю ее в своих объятиях, что явственно слышу подозрительный хруст.

— Ты, Санья, прямо как дикий мишук, — слегка отстранившись, расслабленно шепчет она.

— Не мишук, — поправляю я ее, — а медведь.

Я опускаю ее на землю и снова целую, сначала в шею, а потом все ниже и ниже…

* * *

Вот и закончился недолгий период неопределенности. Мы вновь на колесах. Снова на тропе войны! Едем обратно к границе. Теперь мы уже не те восторженно озирающиеся по сторонам юнцы, а закаленные и тертые в боях «калачи», которых просто так голыми руками не возьмешь. Передвигаемся мы теперь на трех машинах, но совсем другие машины. Два новых, мощных «МАЗа» со стандартными, но очень удобно оборудованными будками, «кунгами». Учитывая недавний и довольно печальный опыт, разместились мы в них совсем не так, как в прошлый раз. Теперь наш подвижной командный пункт поделен (в смысле размещения оборудования) примерно поровну между обоими грузовиками. Хозяйственное же имущество по большей части сложено в «командирском» УАЗе. «Командирский» — это просто так, просто название такое ему дали. В нем ездит один Башутин, исполняя роль впередсмотрящего, разведчика и квартирьера одновременно. Он в гордом одиночестве катит впереди, оторвавшись от нас примерно на два километра, но постоянно поддерживая связь с Ворониным с помощью полевой радиостанции Р-104. Причем оповещает он нас не только о состоянии дорог, но и об обстановке в воздухе.

Ко второму большому походу мы вообще подготовились значительно лучше. Полученный в боях бесценный опыт нами не забыт, а расширен и углублен. Так, на крыше каждого «кунга» теперь по два откидных люка, что, с одной стороны, помогает вентилировать рабочее помещение, а с другой — позволяет отстреливаться от неприятеля прямо на ходу. Да, я забыл сказать, что теперь каждая из наших машин оборудована крупнокалиберным танковым пулеметом, прикрученным над водительской кабиной. Теперь, даже при потере одной из машин, мы в принципе остаемся и боеспособными, и вооруженными. Сослужившую нам столь славную службу зенитку мы тоже взяли с собой, а вот старый дизель-генератор оставили, поскольку теперь каждая из машин оснащена выносным японским генератором. Новеньким! Теперь нам даже нет нужды полдня развертывать лагерь, для того чтобы экстренно выйти в эфир или взять под контроль то или иное радионаправление. Едва съехав с дороги, мы были способны буквально через двадцать минут начать полноценную работу с одной из машин. И при этом основное время уходит на установку двух телескопических антенн, которые выдвигаются небольшими специализированными лебедками. Все выявленные за прошлую поездку недостатки в этот раз устранены. Даже походная кухня существенно преобразилась. Теперь не будет никаких пионерских костров и случайных, подозрительных на вид придорожных забегаловок. Небольшая сварная конструкция на четырех съемных ножках, полностью готовая к немедленному применению, привязана к задней дверце одной из машин. Стоит только установить ее на горизонтальную поверхность и бросить в топку буквально горсть сухих веток или политую соляркой тряпку, и, пожалуйста, хоть кашу вари, хоть шашлык жарь.

Впрочем, вот и остановка, уже третья на нашем сегодняшнем маршруте. Первым на землю спрыгивает капитан. С тех пор, как мы выехали из Ха Жанга, он проявляет просто чудеса собранности и деловитости. Как я понял, основную ставку в нашей игре с противником он делает на то, чтобы показать всем, что мы вновь двинулись в великий поход. Каждые два часа мы обязательно выходим в эфир, причем все на тех же, многократно засеченных американцами частотах. Мне почему-то кажется, что наш командир демонстративно идет ва-банк. Его идея понятна и в чем-то даже оправдана. Вспомним, как вся эта авантюра начиналась, и рассмотрим сложившуюся ситуацию как бы с точки зрения противника.

Как они могли интерпретировать наше внезапное появление в непосредственной близости от границы с Южным Вьетнамом? Какие чувства испытывали власти этой страны, когда в той самой уязвимой точке северной границы, через которую плотным валом повалили вооруженные до зубов «партизаны-патриоты», неожиданно заработала очень подозрительная радиостанция? Причем заработала столь регулярно и назойливо, что поневоле привлекла к себе всеобщее внимание. Да, я не договорил насчет «партизан». Мало сказать, что они повалили в Южный Вьетнам как из ведра. Стремительными и дерзкими ударами сотни хорошо подготовленных диверсантов перерезали важнейшие коммуникации почти по всей стране, разгромили несколько сильных гарнизонов и создали такое впечатление, что 80 % территории Южного Вьетнама контролируют именно они. Только поистине экстренными мерами американскому командованию удалось восстановить равновесие на фронтах и, понеся колоссальные потери, очистить от настырных «северян» свои наиболее уязвимые территории. Причем американцам нетрудно было заметить, что выдвинувшаяся к самой границе радиостанция по мере того, как новоявленные «партизаны» откатывались назад, как бы взаимодействуя с ними, отодвигалась в глубь Северного Вьетнама. Конечно, такое взаимодействие было не чем иным, как простым совпадением, но ведь оно было на самом деле! А вы понимаете, что в армейской разведке вообще и радиоразведке в частности оперируют не только голыми предположениями. Здесь все поддается инструментальному контролю. Местонахождение нашей станции быстро пеленгуется, частоты, на которых она работает, легко засекаются, а позывные и почерк радиста идентифицируются соответствующими специалистами. Причем осуществляется все довольно быстро, в течение одних суток. И вот новая напасть грозит Южному Вьетнаму. Проклятая станция, которую американцы неоднократно пытались вывести из строя, вновь двинулась к 17-й разделительной параллели. Причем двинулась ни абы как, а со своеобразным шиком. То там поработает, то сям. Но позывных и частоты своих передач не меняет, будто ничего вообще не боится. Движется станция уверенно, напролом, работая в эфире вдвое больше прежнего. Следовательно, сразу же напрашивается естественный вывод о том, что именно эта радиостанция координирует переброску новых боевых отрядов на территорию соседнего государства. Значит, новое, страшное в своей разрушительной мощи северное нашествие не за горами.