Понты и волшебство - Сергей Мусаниф

– Я – доктор, – весело сказал он. – Вы меня не помните? Доктор Кац, Анатолий Абрамович. Я вас лечу.

– Где я?

– Неужели вы не догадываетесь? – спросил он.

– Догадываюсь, – сказал я.

– Вы – бизнесмен, – сказал он. – Работа нервная, у всех бывают срывы. Вот и у вас произошел срыв. Скоро все будет нормально, и вы вернетесь к своей работе.

– Шла бы она, эта работа, – сказал я. – Сколько я здесь?

– Уже три недели, – сказал он. – Но вы идете на поправку. Сейчас я сделаю укольчик, и вы снова заснете.

– Я не хочу спать.

– Вы будете спать и видеть сны. Вам это пойдет на пользу. Ваш мозг сильно истощен и нуждается в отдыхе.

– Черта с два, – сказал я и попытался высвободить руку.

Он наблюдал за моими попытками с добродушной улыбкой. Я видел, как он медленно наклоняется ко мне и в его руке появляется шприц, как он подносит шприц к моему телу, как игла вонзается в мою плоть. И я снова провалился в пустоту.

Кто-то тряс меня за плечо, и я проснулся.

– Вы заснули и кричали во сне, – сказала прекрасная незнакомка, и голос ее был звонок и певуч.

– Мне приснился кошмар, – сказал я, проводя рукой по лбу.

Лоб был покрыт холодным потом. Да и все тело тоже.

– Кошмарам не место в Обители Эльфов, – сказала она.

Она стояла передо мной, прекрасная по самой своей природе. Я вспомнил, что люблю ее, и в тот же миг доктор и больница стали бесконечно далекими.

– Обед у моего отца скоро начнется, – сказала она. – Гости и придворные собрались, только вас не хватает. Отец попросил пойти за вами, если вы заблудились в нашем замке, и привести в пиршественную залу.

– Уже иду, – сказал я. – Только подарите мне пару минут вашего драгоценного времени.

Она улыбнулась. Если бы Мона Лиза могла видеть эту улыбку, она бы умерла от зависти, не в силах воспроизвести нечто подобное, а Мастер забросил бы свои кисти, не способные передать холодному холсту красоту этой женщины.

– Хорошо, Иван, – сказала она.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – спросил я.

Никому в этом мире я не представлялся своим настоящим именем.

– Я вижу скрытое, – сказала она. – Меня зовут…

– Подождите секундочку! – взмолился я, и знание пришло ко мне. – Галадриэль.

– Совершенно верно. – Если она и удивилась, то виду не подала.

Она была женщиной моей мечты, но я вряд ли был тем самым принцем на белом коне, о котором она мечтала. Я знал много подходов к женщинам, начиная от «мне кажется, мы где-то встречались» и заканчивая «дорогая, а не пойти ли нам перепихнуться, раз уж мы оба – взрослые люди», с целой кучей промежуточных вариантов, но ни один из них не годился сейчас. Нельзя было забывать, что она принадлежала к народу эльфов, бессмертному и прекрасному народу, и подход к щекотливой теме должен был быть поистине дипломатическим, полным такта и изысканности.

– Вы станете моей женой? – спросил я.

Наверное, девяносто процентов мужчин в своей жизни хоть раз задавали этот вопрос, наверное, около половины из них делали это не один раз. Им знакомо это чувство. Ощущение, вполне возможно, для кого-то ошибочное, когда от одного следующего слова зависит вся твоя дальнейшая жизнь, то, какова она будет и будет ли она вообще. Ты словно стоишь на лезвии ножа, с одной стороны которого вечное блаженство, а с другой – тоже вечность, но лишенная смысла и чувств, полная лишь одиночества и отчаяния, и дуновения легкого ветерка достаточно для того, чтобы сбросить тебя то ли в одну, то ли в другую сторону. И ты понимаешь, что это неминуемо произойдет, что на лезвии ножа нельзя стоять вечно.

Со мной такое было впервые.

Но я уверен, что никто и никогда не спрашивал об этом в первые пять минут знакомства. И никто и никогда не получал такого ответа, который получил я.

– Я была бы счастлива, – сказала она.

– Но… – сказал я. – Ваш ответ неполон, и его начало подразумевает, что будет «но».

– Сколько вам лет, Иван? – спросила она.

– Тридцать два.

– А мне – в десять раз больше.

– Мне всегда нравились женщины постарше.

– Я – дочь Повелителя Эльфов.

– А я – Избранный, от которого зависит судьба мира.

– Мир на пороге войны, на пороге больших перемен.

– Смутные времена, – сказал я. – Но я не вижу в этом препятствия. Я люблю вас.

– Не играйте словами, Иван.

– Я не играю словами. Это было как удар грома в летний день, как вспышка новой звезды на небосклоне, это произошло в один миг, но я чувствую, что это на всю жизнь.

– Именно так чувствуют любовь эльфы, – сказала она тихо. – Эльфы, но не люди.

– Поверьте мне, что я не лгу.

– Вы не лжете, – сказала она. – Ибо, когда я увидела вас там, на лестнице, я сама испытала это чувство.

– Значит… – Я не договорил, боясь услышать ответ, и в то же время страстно желая его услышать.

– Я люблю вас, – прошептала она.

И, как этот процесс описали бы авторы дамских романов, ничего не понимающие в настоящей любви и лишь пыжащиеся в жалких попытках описать неописуемое, она упала в мои объятия.

Не знаю, сколько прошло времени, может быть, несколько минут, а может быть, много часов, но-это были лучшие минуты и часы в моей жизни. Я, тот, которому казалось, что в этой жизни он видел все, никогда и представить себе не мог, какое удовольствие можно получать от простого поцелуя, от теплого прикосновения губ.

– Мы опоздаем, – сказала она. – Обед…

– К черту обед, – сказал я. – Я не голоден.

– Но гости жаждут услышать ваш рассказ.

– Морган и Кимли все расскажут, – сказал я. – Они тоже там были.

– Гости захотят посмотреть на Избранного.

– Не в зоопарке, – сказал я. – Перетопчутся.

Она улыбнулась. Мы сидели на полу беседки, заключив друг друга в объятия, и, казалось, могли просидеть так целую вечность.

– Я никогда раньше не встречала такого, как ты.

– А я – такую, как ты.

– В вашем мире нет эльфов.

– А в вашем – бизнесменов.

– Ты странный.

– Ты читаешь мои мысли?

– Это не в моих силах. Но я чувствую тебя.

– А я – тебя.

– И что же ты чувствуешь?

– Тепло.

– Я не могу тебя понять.

– Это странно.

– Внешне ты такой же, как все. Ты – Избранный, ты герой, ты оставляешь за собой трупы врагов, ты храбр и доблестен и ни перед чем не остановишься.

– Ты мне льстишь, Гала.

– Как ты меня назвал?

– Галадриэль – слишком длинное имя для меня и слишком холодное, Дри.

– Тогда я буду называть тебя Ваней.

– Как будет угодно моей госпоже.

– Не перебивай меня. Внешне ты один, но внутри ты совсем другой. Внутри ты как ребенок. Ты веришь в добро и в справедливость, в торжество света.

– Все мужчины – большие дети. Только игрушки у них другие.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});