Покорение Финляндии. Том II - Кесарь Филиппович Ордин

разбору[102].

Однако в конечном результате все избранные без исключения получили места в качестве или членов Совета, или других чиновников. Грамоты о их назначении на французском языке подписаны 6-го августа, в Петергофе.

При рассмотрении проекта Правительственного Совета, возбужден был один вопрос, сейму не принадлежащий, но поднятый в комитете, занимавшемся Проектом. Дела должны были в важнейших случаях идти на разрешение Государя. Но каким путем? Для людей, преследовавших свои цели; то или другое решение имело огромное значение. В числе таких людей был и помощник Сперанского Ребиндер. Не должно забывать, что этот финляндец, вступив в русскую службу, руководился тайными принципами, которые раскрылись лишь в его мемуарах. В числе их был тот, по которому русскому Императору надо было предоставить царствовать в Финляндии, но не управлять. Как член проектной комиссии, он очень настаивал чтобы она высказалась в том смысле, что в Петербурге надлежит образовать особый комитет для финляндских дел, вносимых на усмотрение верховной власти, расчет Ребиндера ясен: в качестве помощника при Сперанском, т. е. собственно подчиненного ему чиновника, он, Ребиндер, имел значение и влияние на дела лишь на столько; насколько Сперанский то допускал. Как ни склонен был последний во всем послаблял финляндцам в ущерб России, тем не менее он все-таки был русский человек, который мог во всякую минуту изменить взгляд вообще или в частности на некоторые дела, и Ребиндер ничем не мог заявить протеста; апеллировать было не к кому. Учреждение комитета, который конечно связывал бы руки Сперанскому и вместе с тем дал бы прочную опору, консистенцию финляндским домогательствам даже у самого престола, такое учреждение казалось делом наилучшим. Неизбежно являлось бы большинство и меньшинство, которым можно в известных случаях управлять и, что еще важнее, с которым неизбежно пришлось бы считаться. Это был бы для финляндских честолюбцев новый выигрыш, а для принципа Ребиндера солидная точка опоры.

Трудно сказать: склонен ли был к этой идее сам Сперанский, не видевший подкладки её; но вопрос об особом комитете при Государе предлагался комиссии Ребиндером от имени Сперанского. Председатель Тенгстрём, также как и член Маннергейм, прямо писали каждый в отдельности, что они не смели (nous navons pas osé) рассуждать о таком комитете, не имея точных повелений по столь щекотливому предмету. Но высказывая затем частные свои мнения, оба совершенно расходились. Тенгстрём думал, что дело просто и может быт разрешено без всяких со стороны их, финляндцев, советов и разъяснений. «От усмотрения Е. В-ва, — писал он, — будет без сомнения зависеть приказать двоим-троим из просвещенных и честных граждан приехать в Петербург, дабы подавать мнения о благе и выгодах их отечества; для них не потребуется никакой другой инструкции кроме их патриотизма и привязанности к Монарху, столь достойному непоколебимой любви и преданности всех его подданных».

Маннергейм глядел иначе. «В настоящее время, — сообщал он Сперанскому в упомянутом письме от 12-го (24) апреля, — комитет, о котором идет речь, не принесет никакой видимой пользы (utilité apparante). Пока мы имеем счастье видеть ваше пр-во во главе финляндских дел, нам ничего не остается более желать. Общее уважение, столь известный характер в. пр-ва, гарантируют нам в вашей особе поддержку наших прав, нашего счастья. Нынешний помощник в. пр-ва (Ребиндер), исполненный чести и честности, заслуживает также всего нашего доверия. Зачем же новый совет, который, по моему мнению, поведет лишь к проволочке дел и времени, и который может быть даст лишь новые виды честолюбию и интриге иных из наших соотечественников. Часто важные дела идут лучше в руках одного лица, нежели нескольких».

Мнение Маннергейма взяло верх, и комитета в Петербурге тогда учреждено не было.

Замечаниями на проект и выбором кандидатов ограничилось участие сейма в разработке вопроса о Совете Управления — четвёртого в порядке сделанных предложений. По прочим трем состоялись следующие мнения сейма.

О милиции. В представленном Государю Де-Геером чрез Сперанского «Précis» мнений заключалось к этой статье следующее вступление:

«Проникнутые беспредельным почитанием и такою же признательностью к бесконечной милости Е. И. В-ва, соизволившего войти в сношения с сословиями по предмету величайшего значения для народа, и после сколь возможно обстоятельных изысканий комитета, подробно изложенных, дворянство повергает на высокое и справедливое решение Е. И. В-ва всенижайшие желания (souhaits) с величайшею откровенностью и с безусловным доверием к Его высокому благоволению и отеческому сердцу». Затем следовало изложение самых этих желаний.

Дворянство просило, чтобы основной принцип, существовавший на этот предмет более столетия, не был изменяем. Принцип заключался в том, что обязанность выставлять и снабжать войска лежала на земледельцах, причем число пехотинцев и всадников, которое должна была поставить каждая провинция, обязательно оставалось неизменным. Контингент же, который выставлялся хозяйствами (фермами) вновь устраиваемыми, должен. был идти лишь на замену или на облегчение прежних гейматов (ферм). От этого принципа в последнее время сделано было шведскими королями отступление, и дворянство просило восстановить во всей чистоте прежнее положение, очевидно менее обременительное.

Кроме этого испрашивалось, чтобы сбора милиции не было по крайней мере 50 лет; если же затем потребовалось бы восстановить ее, то это исполнялось бы постепенно, дабы избежать пополнения войска за один раз.

При рассмотрении этих предположений другими сословиями, они дополнены в том смысле, что при восстановлении милиции таковое желательно произвести не менее как в пять лет; кроме того чтобы при этом как нижние чины, так и самые командиры избираемы были из финляндцев, и чтобы финская милиция не назначалась в поход вне пределов края. За такие льготы сословия выражали готовность вносить в казну так называемую «вакантную» подать, платимую за освобождение от поставки солдат, в размере тогда же определенном для разных местностей страны. Эта вакантная подать заменила всякого рода повинности и сборы на содержание войска.

О податях. В этом отношении сословия представили целый проект упрощения и более правильного распределения податей. Внесено ходатайство о том, чтобы новые поселения и разделка пустошей (nybyggn) освобождены были на 25 лет от всяких казенных податей, и на 5 лет затем от половины платежа. Ходатайствовали также о прекращении или облегчении некоторых сборов, как напр. селитрянного, об освобождении кузниц на время войны от молотового сбора (hammarskatt) и т. д. Впрочем дворянство, выражая свою благодарность за великие милости, уже оказанные Императором Александром в сложении, как известно, некоторых податей вслед за вступлением русских войск, полагало, что следует, согласно бывшему при шведском правительстве порядку, сохранить все казенные поступления как подушные, так и поземельные. Дворяне, сами большинства, податей не платящие, удостоверяли, что то, что остается платить жителям за сделанными уже сокращениями налогов, «будет