Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. О жизни - Лев Толстой

Разумный человек не может не видеть того, что если вместо того, чтобы стремиться к своему благу, он станет стремиться к благу других существ, то жизнь его, вместо прежнего неразумия и бедственности, станет разумною и благою. Он не может не видеть и того, что, если такая же перемена произойдет и в других людях и существах, то жизнь всего мира, вместо прежнего безумия и жестокости, станет тем высшим разумным благом, которого только и может желать человек. – Вместо прежней бессмысленности и бесцельности, жизнь мира получает для него разумный смысл. Такой человек познает, что цель жизни мира есть то нескончаемое просветление и единение существ мира, к которому идет жизнь. И в этой просветлении и единении сначала люди, а потом и все существа более и более подчинятся закону разума и будут понимать то, что дано понимать теперь одному человеку, что благо жизни достигается не стремлением каждого существа к своему собственному отдельному благу, а стремлением, согласно с законом разума, каждого существа к благу всех других.

Но мало того: когда мы признаем, что, вместо того, чтобы стремиться к своему благу, мы должны стремиться к благу других существ, то мы увидим, что по этому пути и двигалось вперед человечество и те живые существа, которые ближе к человеку. Во всем человечестве замечается постепенное большее и большее отречение от жизни для себя и перенесение своих забот от себя на другие существа. Сравнивая теперешнюю жизнь человечества с прежнею, мы видим, что движение общей жизни не в усилении и увеличении борьбы существ между собою, а, напротив, в уменьшении несогласия и в ослаблении борьбы. Мы видим, что движение жизни только в том, что мир, подчиняясь разуму, из вражды и несогласия приходит всё более к согласию и единству. Люди, поедавшие друг друга, перестают поедать; убивавшие пленных и своих детей перестают их убивать: военные, гордившиеся убийством, перестают этим гордиться; люди, учреждавшие рабство, уничтожают его; убивавшие животных, начинают приручать их и меньше убивать; начинают питаться вместо тела животных их яйцами и молоком; начинают и в мире растений уменьшать их уничтожение. Мы видим, что лучшие люди человечества осуждают поиски за наслаждениями, призывают людей к воздержанности, а самые лучшие люди, восхваляемые потомством, показывают примеры жертвы своим существованием для блага других.

Мы видим, что та жизнь для других, которую мы по разуму признали единою истинною, она сама действительно понемногу и достигается в мире и в настоящее время, и в прежние века.

Но мало и этого. Это самое еще с другой стороны обнаруживается человеку еще яснее, чем разумом и прошлою жизнью человечества. В самом сердце человека заложено стремление, которое влечет его, как к благу, к той самой жизни для других, которую указывает ему его разум. Это стремление сердца называется любовью.

Глава 17.

Требования плотского существования как будто не согласуются с требованиями высшего разума. Требуется не отречение от плотского существования, а подчинение его разумению.

И разум, и рассуждение, и прошлая жизнь человечества, и внутреннее чувство человека, – всё, казалось бы, убеждает человека в справедливости такого понимания жизни; но человеку, воспитанному в учении мира, всё-таки кажется, что исполнение требований его разумения и его внутреннего чувства не может быть законом его жизни.

«Не бороться с другими за свое собственное благо, не искать наслаждений, не предотвращать страдания и не бояться смерти! И как же я отрекусь от своего плотского блага, когда я чувствую требования моего тела, и разум мой говорит мне, что требования эти справедливы?» Так говорят с полною уверенностью образованные люди нашего мира.

И замечательное дело. Люди рабочие, простые, неученые почти никогда не защищают требования плотской жизни и всегда чувствуют в себе такие требования, которые идут в разрез с плотскими требованиями. Только между людьми богатыми и образованными встречаются такие, которые совсем не признают требований духовного разумения и утверждают, что самая разумная жизнь заключается в удовлетворении требований плотского существования.

Человек образованный, изнеженный, праздный всегда будет доказывать, что всякий имеет полное право жить только для самого себя, ибо всякому нужно есть и прежде всего нужно позаботиться о самом себе.

Человек же голодающий не будет доказывать, что человеку нужно есть, – он знает, что все это знают, и что этого ни доказать, ни опровергнуть нельзя: он будет есть, когда можно, сколько ему нужно, и не будет об этом рассуждать.

Происходит это от того, что человек простой, необразованный, всю жизнь свою работавший телом, не извратил своего разума и сохранил его во всей чистоте и силе.

Человек же досужий и образованный всю свою жизнь занимался тем, что размышлял о самых пустых и ничтожных вещах, о которых вовсе нет надобности думать человеку, и поэтому он развратил свой разум; разум не свободен у него. Разум занят неподходящим ему делом – обдумыванием потребностей своего отдельного существа, увеличением их и придумыванием способов их удовлетворить.

«Но я чувствую требования моего отдельного существа, и потому эти требования и справедливы», говорят образованные люди, воспитанные мирским учением.

И нельзя им не чувствовать требований своего плотского существования. Вся жизнь этих людей тратится на увеличение требований различных удобств и удовольствий для самих себя. Всё, что только ни придет им в голову, всё это они считают вполне позволительным требованием для себя. И так как нет конца всему тому, что может прийти человеку в голову, то нет конца и требованиям этих праздных людей. Они все усилия свои употребляют на удовлетворение этих требований и потому не обращают внимания на требования истинной жизни.

Почему же мы не чувствуем требований своего разумения, а чувствуем одни потребности своего плотского существования? Потому что мы употребляем весь наш разум на усиление наших животных похотей, которые владеют нами и скрыли от нас нашу истинную человеческую жизнь. Сорная трава разросшихся пороков задавила ростки истинной жизни.

Да как же и не быть этому в нашем мире, когда те, которые считаются учителями других, прямо признают, что высшее совершенство каждого человека заключается в том, чтобы у него было как можно больше потребностей, и что благо народа в том, чтобы у него было много потребностей и он мог бы удовлетворять их.

Понятно, что люди, воспитанные в таком учении, говорят, что они не чувствуют требований разума, а чувствуют одни потребности своего плотского существования. Да как же им и чувствовать требования разума, когда весь разум их без остатка ушел на усиление их похотей, и как и им отречься от требований своих похотей, когда эти похоти поглотили всю их жизнь.

«Невозможно отказаться от своего плотского существования», говорят обыкновенно эти люди, нарочно путая дело и показывая вид, будто им предлагают не подчинить свое плотское существование закону разума, а совсем отказаться от плотского существования.

Это против законов природы, говорят они, и потому невозможно, Да никто и не говорит об отречении от плотского существования. Плотская жизнь так же нужна человеку на земле, как необходимо для животного дыхание. Как животному отказаться от дыхания? Про это и говорить нельзя. Так же нельзя говорить разумному человеку и об отречении от плотского существования.

Истинные законные требования плотской жизни всегда могут быть удовлетворены. Не может человек говорить, что я буду есть или во что оденусь? Все эти потребности обеспечены человеку так же, как птице и цветку, если только он живет разумной жизнью. И в самом деле, никакой paзумный человек не воображает себе, чтобы обеспечением своего плотского блага он мог бы уменьшить бедственность своего существования.

Глава 18.

Чувство любви является тогда, когда человеческое существо подчиняется духовному разумению.

Разумный человек не может жить только для того, чтобы удовлетворять нуждам своего собственного отдельного существа. Не может, потому что все пути заказаны ему: нет никакой возможности удовлетворить всем своим плотским нуждам, которых бывает тем больше, чем больше их: удовлетворяют. Разум указывает человеку другие цели, которые не только возможно достигнуть, но которые удовлетворяют разумению истины. Сначала, однако, под влиянием ложного учения мира, человеку кажется, что эти разумные цели не согласуются с благом его отдельного существования.

Человек чувствует в себе два начала: он чувствует, что в нем живет разумение, и вместе с тем он чувствует свое отдельное плотское существование. У человека, воспитанного в нашем мире, так разрослись всякие похоти, что при всем его желании ему трудно отдаться своему разумному началу. В своем отдельном плотском существе он чувствует, будто в самом деле живет; между тем как ему кажется, что разумение его само по себе не живет и не стремится к жизни, а только со стороны смотрит на жизнь, наблюдает ее. У такого человека разумение как будто не стремится к жизни, а плотская жизнь страдает, потому что она видит всю свою непрочность и бессмысленность. И потому такому человеку, если только разум его вполне не просветится, остается одно – избавиться от жизни.