Леди удачи. Все пути… - Белоцерковская Марина

Оказавшись в трактире, куда Ксави потащила Джоанну, как она объяснила, «для успокоения нервов», подруги продолжили обсуждение создавшегося положения.

Ксави никак не могла успокоиться:

— Вот старая лиса! Книга наверняка у него в руках, даю голову на отсечение. Интересно, как он ее собирается использовать?

— Да уж наверное не печку топить, — Джоанна отхлебнула из ковша и поморщилась: — Ох, и термояд! Как бы из Америки не позвонить![119] — глянув на подавившуюся Ксави, она нахмурилась, — Ладно. Шутки в сторону! Этот казначей показался мне человеком очень и очень неглупым. И энтузиазма сие наблюдение не добавляет.

— Думаешь, он способен понять информацию и пустить ее в ход?

— Не знаю. Но мне кажется, да. Иначе зачем бы он так старательно выкручивался. Представь себя на его месте: тебе в руки попадает нечто подобное. Если ты не можешь ни прочитать, ни понять, так неужели ты не отдашь ее без колебаний тому, кто за ней пришел?

Ксави задумчиво почесала ухо:

— А если он коллекционер?

— Казначей? — Джоанна саркастически усмехнулась. — Тогда я не понимаю игумена, который назначил коллекционера на такую должность. Все монастырские денежки ухнули бы на такое хобби. Кроме того, — добавила она, — два фаната-библиофила на одну обитель — это перебор.

— Да-а! Что-то у меня уверенность в завтрашнем дне падает. Что ты предлагаешь, капитан?

— Боюсь, у нас есть только один выход — искать Филата. Ну, того мужика, который нашел книгу. И поскорее. Иначе этот лис-казначей может таких дров наломать! Подумать страшно!

— Да где ж теперь того Филата найдешь? — пригорюнилась Ксави. — Он же, помнишь, говорил, что с обозом уходит. Стой! — подскочила она вдруг. — Да ведь этот обоз должен идти через Ипатьево… Как раз в эти дни! И даже… Стоять там дня два! Это еще старшина их повторял!

— Ну и что? — Джоанна, меланхолично пощипывая толстый хлебный ломоть, лепила смешного зайца.

— Как «что»?! — Мари даже затанцевала от возбуждения. — Да ведь это же в трех верстах отсюда! Полчаса верхом, час пешком!

Заяц полетел в угол, монета — на стол, и через секунду до ушей остолбеневшего трактирщика донесся только удаляющийся перестук копыт.

* * *

— Не пойду я, да не пойду! — худющий мужичонка с тупым остервенением отмахивался от двух назойливых отроков. — Сказано, не пойду! И всё тут.

— Да ты погоди, Филат, — Джоанна перевела дух и вновь терпеливо принялась объяснять: — Книжку мы обронили, а ты нашел и в Егорьев монастырь снес. Сам же сказывал. Было?

— Было — не было, — отвел белесые глаза мужичонка. — Ничего не ведаю, никаких книжек не находил. Мы людишки темные, грамотам необученные…

— Как же так, Филат? — язвительно влезла Ксави. — Давеча баял — находил, нонича — не находил. Нехорошо это.

— Нехорошо, — буркнул Филат. — А на дыбе монастырской болтаться хорошо?

— За что ж тебя на дыбу-то? — удивилась Джоанна.

— За что? Знамо дело, завсегда сыщут.

— Был бы человек — статья найдется! — хихикнула Мари.

Филат укоризненно глянул на нее и шмыгнул длинным носом:

— Веселы больно бояре. Им-от что? Батогами их не бивали, на дыбе не катовали. Ничо-о-о! Господь един. Он всё зрит!

— Филатушка! — потеряв терпение, взмолилась Джоанна. — Да что ж ты, в самом деле?! Ведь тебе и сознаваться ни в чем не надо. Ты только отцу казначею скажи то, что нам давеча говорил. Мол, книга не моя. Подобрал, мол, у околицы Авдотьевки. А чья — не ведаю. И всё!

— А потом — на дыбу, — мрачно закончил мужичонка.

— Да за что на дыбу?!

— Знамо дело, завсегда сыщут…

— У-а-о-у-у!!! — взвыла Ксави. — Это ж не человек, это ж патефон какой-то доисторический!!! Да не вешают за это, дурья башка! Не вешают!!! — в порыве чувств Мари схватила Филата за ворот замусоленной сорочки и пару раз встряхнула для убедительности.

Совершенно оглушенный и деморализованный, Филат покорно болтался в крепких руках Ксави, а когда та разжала пальцы, мешком свалился ей в ноги и заскулил:

— Не серчай, ох, не серчай, батюшка-боярин! А только боязно мне в обитель идти. Видал я, видал книжку-то вашу. И снес ее братьям святым. Да только не пойду я туда…

Джоанна вытащила из кармана камзола небольшой кожаный мешочек и подкинула его на ладони. Раздался звон монет. Филат мгновенно стих. Светлые его глазки сверкнули. Худые пальцы затрепетали.

— Это ты получишь, если пойдешь с нами, — улыбнулась Джоанна.

Филат, не сводя горящего взора с кошелька, быстро кивнул:

— Завтра с утра поране и пойдем.

— А почему не сегодня? — встряла нетерпеливая Ксави.

— Ладно, — согласилась Джоанна. — Завтра, так завтра.

Она сунула кошелек в карман и, поймав расстроенный взгляд Филата, пожала плечами:

— Э-э, мил человек, а чего же ты хотел? Из монастыря выйдем — расплатимся.

— «Утром деньги, вечером стулья»! — подвела итог Ксави.

* * *

Вечером в гостином дворе подруги, не торопясь, разделывались с поросенком и ковшом меда. Настроение у обоих было прекрасное. Завтра они немедленно отправят назад в двадцатый век злополучную книгу и, наконец, смогут отдохнуть, вернуться в Измайлово к царевне (за это время они почти не виделись), а может быть, узнать что-нибудь о Питере и Нэде… Побеседовав немного на эту животрепещущую тему и исчерпав ее, Джоанна и Ксави занялись поросенком.

В гостином дворе людей было немного — шел весенний сев. Две-три компании купцов, с десяток молодых дворян — не иначе, абитуриентов Навигацкой школы — да немолодой согбенный чернец со смиренным нездорово-темным лицом — вот и вся публика. До ушей подруг доносились неторопливые разговоры:

«Родитель мой у самого Алексей Михалыча в стольниках ходил…», «Нет, братцы, что ни говори, а краше селянок девок нет», «Дочки боярские тоже ничего», «Тогда уж лучше, купецкие!», «…Половодье чтой-то подзадержалось. Как бы рожь не помокла…», «Ярмарка в Нижнем нынче будет богатая, купцы иноземные товар свой привезут…», «Иноземцы, иноземцы — заладил тоже! Да те купчишки и в подметки русскому торговому люду не годны! Разве у них товар? Дрянцо!».

— «„Нимфа“ разве кисть дает?», — подтолкнула подругу Ксави.

— А вы слыхали, что на Москве было? — неожиданно громко сказал один купец. — Пришед в Кремль селянин. Поклонился в ножки князь-кесарю Федору Юрьевичу Ромодановскому и молвит: было, мол, мне божье знамение. Занесло на двор, говорит, ветром вещим листок бумажный. А на ём птица диковинная рукотворная и буквы чудные. Дьячок прочел: «Учись летать» написано. Батюшка князь-кесарь ефимков дал. Селянин ту птицу и сотворил, а завтра пополудни с колокольни Ивана Великого сигать с ей будет. «Полечу» — бает.

— И-эх, упокой, Господи, душу грешную! — перекрестился один из слушателей, седой уже купец. — Сигали уж такие… Мокра места не оставалось, — и вновь заговорил о ценах на рожь.

Подруги сидели, будто придавленные гранитной глыбой. Первой очнулась Ксави.

— Ну, С-с-сеич! — прошипела она. — Его бы интеллигентским фэйсом[120] да об неструганый тэйбл[121]! Растяпа до костей мозга! Заварил кашу, а мы расхлебывай! Ну, кэп, что будем делать?

— Не знаю, — честно призналась Джоанна. — Не умею я одной кормой на двух стульях сидеть. А выбирать не приходится: и тут смертью пахнет, и там — катастрофой!

— А может, успеем? Как шаровые молнии — быстро и на ша́ру. А?

— Нет! — покачала головой Джоанна. — Не тот случай. Вот разве что…

— Что?

— Я подумала, обоз еще денек в Ипатьеве простоит, и казначей тоже, может быть, не развернется еще… А вот этот придурок с колокольни ждать не будет.

— Значит, начнем с него?

— Нет.

— ???

— Начнем с Филата. Его ж еще надо уговорить, чтоб сутки ждал…

— Поехали! — Ксави вскочила было, но Джоанна рывком усадила ее обратно на лавку.