Майский ястреб - Джиллиан Брэдшоу

раненых, они никуда не поедут. А у господина есть лошадь, которая летит, как западный ветер. (Цинкалед затряс головой, стряхивая капли дождя с гривы.) — Господин поможет отвезти Гвилима.

— Его нельзя трогать, — убежденно сказал старик.

— Давай-ка я посмотрю, а потом будем решать. — Я спешился. — Я понимаю в ранах. Показывай своего родича. И укрой моего коня от дождя.

Едва взглянув на Гвилима, я понял, что дело безнадежно. Копье пробило легкие. Удивительно, что он еще жив, но это явно ненадолго.

Женщина с мольбой смотрела на меня.

— Что ты скажешь, великий лорд?

— Тут ничем не поможешь, — я покачал головой.

Старик кивнул.

— Видишь? А я что говорил! Ищи себе другого мужа. Нечего бегать по солдатским лагерям, как обозная шлюха.

Женщина смотрела только на меня, лицо ее исказилось от боли.

— Но ты сказал…

— Я не видел его. Мужчины с такой раной обычно умирают в течение часа.

— Я же говорил тебе: приведи лекаря! — опять встрял старик. — Зачем ты привела этого? Он — воин, что он понимает в целительстве?

— Они не хотели ехать, — ответила женщина и снова повернулась ко мне. — Великий лорд, он мой муж, он не должен умирать. Умоляю вас! Может, все не так уж и плохо? Пожалуйста! Он мой муж… — похоже, она готова была снова и снова повторять одно и то же.

Я еще раз внимательно изучил рану Гвилима. К счастью, он был без сознания. Рана действительно выглядела смертельной. Хотя, она права, всякое бывает…

— Вы должны помочь ему! — умоляла женщина. — Великий лорд, хотя бы попробуйте!

— Да ничего он не сможет сделать! — раздраженно заявил противный старикашка.

Я, в общем-то, был с ним согласен, но что-то заставило меня принять другое решение.

— Ладно. Я постараюсь. Принеси горячей воды, закрой дверь и разожги огонь.

В течение часа я пытался думать только о раненом, забыв о своей ноге и об усталости. Древко копья, засевшее в легком, пока сохраняло ему жизнь, но лишь отсрочивало конец. Однако рана оказалась прямой и чистой, и я подумал, что если вытащить копье, не задев другое легкое, может быть, он и выживет. Мне казалось, что копье удалось извлечь аккуратно, но вслед за этим из раны хлынула кровь и Гвилим умер. Второе легкое тоже оказалось пробито. Женщина, помогавшая мне, почувствовала, что сердце мужа остановилось, еще до того, как он в последний раз захлебнулся кровью, обняла его за плечи, уткнулась лицом в шею и заплакала. Другие женщины клана зашептались, дети заплакали. Впрочем, у мужчин в глазах тоже стояли слезы. Старик кивнул и проворчал только: «Я же говорил, не жилец он».

Я не чувствовал ничего, даже сострадания, ничего, кроме желания уйти. Я смыл кровь, надел тунику и кольчугу и, хромая, направился к двери. Никто не сказал мне ни слова, хотя двое посмотрели на меня с ненавистью. Они явно полагали, что их родич умер от моей руки. Я нашел Цинкаледа и уехал.

К тому времени, как я добрался до лагеря Артура, костры успели догореть. Нога сильно болела, я промок и замерз, так что больше всего мне хотелось подогретой медовухи. Меня остановил дозорный, узнал, по-дружески приветствовал и тут же поинтересовался, как моя нога. Я не стал жаловаться, просто сказал, что все в порядке и что другие раненые скоро тоже будут с нами. Расседлал Цинкаледа, засыпал ему овса и, миновав линию пикетов, захромал к основному костру.

Приняли меня даже лучше, чем я мог бы надеяться. Все вскочили, обступили меня, наперебой интересовались моим здоровьем и сетовали на затянувшееся выздоровление. Агравейн обнял меня одним из первых и, стиснув в объятиях, сказал:

— Ну, наконец-то! Иди к огню, ты заработал свой мед. Добро пожаловать! Сто тысяч раз добро пожаловать домой!

Я кое-как отвечал на вопросы. Меня усадили у огня, тут же сунули миску с едой и рог с медом. Я так намучился, что едва пробормотав благодарность, занялся едой. Лишь через некоторое время я заметил, что напротив меня у костра сидит Артур и холодно наблюдает за мной. Я отсалютовал ему рогом и сделал большой глоток.

Артур кивнул.

— Итак, ты вернулся… Надо полагать, потребуешь, чтобы я выполнил обещание.

Не хотелось сразу говорить о своем решении, но мне не оставили выбора. Агравейн и кое-кто из его отряда ощутимо напряглись, да и остальные смотрели в ожидании моего ответа. Я еще раз убедился, что решил правильно.

— Нет, господин, — тихо ответил я. — Хочу попрощаться. Завтра я еду на север. Хочу попробовать до начала зимы вернуться на Оркады.

Агравейн широко распахнул глаза.

— Что ты сказал? — требовательно переспросил Артур.

— Ты думаешь, что говоришь? — сердито промолвил Кей.

— Послушай, ты же слышал, лорд Артур примет тебя, — растерянно произнес Агравейн. — Ты же заслужил. Мы победили!

— Лорд Артур готов принять меня, потому что у него нет другого выхода. Это дело чести. — Я пристально посмотрел на Верховного Короля.

Он кивнул:

— Не отрицаю, — тем же холодным тоном сказал Артур. — Я воспользовался твоим мечом, потому что должен был спасти Братство. Ты был ранен, служа мне. К чему ты затеял разговор об уходе?

— Я не собирался, господин. Хотел сказать вам утром. Ну, и попрощаться.

— Да что ты мелешь? — взревел Агравейн. — Ты тысячу раз заслужил место в Братстве! А теперь собрался на север. Зачем?

— Постарайся понять, брат. Я не хочу заставлять лорда Артура принимать решение, которое ему не по душе. — Я постарался взглядом передать брату свое состояние. — Хочешь, считай, что я слишком гордый.

— Я ничего не понимаю, — во весь голос заявил Кей. — То ты все лето слоняешься в отряде, ожидая предложения от Артура и отвергая половину королей Британии, а теперь, когда ты получил это предложение, ты ведешь себя как ястреб, который добыл птицу, а есть не стал. Клянусь Гончими Йфферна, от вступления в Братство так просто не отказываются!

— Я правильно понял тебя? Ты хочешь, чтобы я вошел в Братство? Так кто из нас тот самый ястреб? Ты все лето только и делал, что подначивал меня уйти, а теперь…

Кэй сердито