Великая Охота - Роберт Джордан

— Отец Лжи? — выдавил из себя Ранд. Несмотря на пустоту, язык намертво прикипел к небу. Свет, пожалуйста, пусть это будет сон. Мысль на излете скользнула по границе ничто. Пусть даже это будет один из тех снов, что не сон. Не может же он ПО-НАСТОЯЩЕМУ стоять передо мной. Темный замурован в Шайол Гул, заключен туда Создателем в миг Творения… Слишком много он знал правды, чтобы убедить себя этими словами. — Верно тебя прозвали! Если б ты мог просто забрать меня, то чего медлишь? Потому что не можешь. Я иду в Свете, и ты не можешь коснуться меня!

Ба'алзамон оперся на посох и с минуту смотрел на Ранда, потом шагнул к Лойалу и Хурину и, стоя над ними, глядел на нюхача и огир. Безбрежная тень двинулась вместе с ним. Он не потревожил туман. Ранд видел это — Ба'алзамон двинулся, посох качнулся вместе с его шагами, но серый туман не закружился, не заклубился подле него, как раньше у ног Ранда. Это обстоятельство придало Ранду мужества. Скорей всего, Ба'алзамона здесь нет. Наверное, это сон.

— Странных последователей ты подбираешь, — задумчиво произнес Ба'алзамон. — Всегда. Эти двое. Девушка, что пытается оберегать тебя. Жалкий опекун и слабый, Убийца Родичей. Если она и проживет достаточно долго и разовьет свой дар, она никогда не станет настолько сильна, чтобы ты за нею спрятался.

Девушка? Кто? Наверняка это не про Морейн.

— Не знаю, о чем ты говоришь, Отец Лжи. Ты лжешь, все лжешь, и даже когда говоришь правду, ты извращаешь ее в ложь.

— Я, Льюс Тэрин? Ты знаешь, что ты такое, кто ты такой. Я тебе уже говорил. И те женщины из Тар Валона. — Ранд напрягся, и Ба'алзамон хохотнул — небольшой раскат грома. — Они считают себя в безопасности в своей Белой Башне, но в моих приверженцах числятся и некоторые из них. Айз Седай по имени Морейн рассказала тебе, кто ты такой, разве не она? Она солгала? Или она — одна из моих? В планах Белой Башни тебе уготовано место гончей на поводке. Неужели я лгу? Солгу ли я, сказав, что ты ищешь Рог Валир? — Он опять засмеялся; благодаря ли спокойствию пустоты или нет, но Ранд сдержался и не зажал руками уши. — Порой старые враги сражаются столь долго, что становятся союзниками и не замечают того. Они думают, что наносят удар по тебе, но они столь теперь тесно связаны, что получается так, будто ты сам направляешь удар.

— Ты меня не направишь, — сказал Ранд. — Я отвергаю тебя.

— К тебе, Убийца Родичей, протянута от меня тысяча нитей, каждая тоньше шелковой и прочнее стальной. Тысячами струн связало нас Время. Битва, которую мы вдвоем вели, — ты помнишь из нее хоть эпизод? Есть ли у тебя хоть смутное представление, что мы раньше сражались, — бесчисленные битвы с начала Времени? Я знаю многое, о чем ты не ведаешь! Скоро этой битве конец. Близится Последняя Битва. Последняя, Льюс Тэрин. Ты в самом деле считаешь, что сумеешь избежать ее? Ты, жалкий, дрожащий червь! Ты станешь служить мне или умрешь! И на сей раз с твоей смертью цикл не начнется заново. Могила — под владычеством Великого Повелителя Тьмы. На сей раз, если ты умрешь, ты будешь уничтожен окончательно, полностью. На сей раз, что бы ты ни делал, Колесо будет сломано, а этот мир перекроен по новому лекалу. Служи мне! Служи Шайи'тану, иначе будешь уничтожен навеки!

Едва прозвучало это имя, как воздух будто сгустился. Мрак за Ба'алэамоном набух, поднялся, угрожая поглотить все. Ранд почувствовал, как он засасывает его, — тьма холоднее льда и в то же время горячее углей, чернее смерти, затягивала его в свои глубины, затопляя мир.

Он до боли в костяшках пальцев стиснул рукоять меча.

— Я отвергаю тебя, и я отвергаю твою силу. Я иду в Свете. Нас хранит Свет, и мы защищены ладонью Создателя.

Ранд заморгал. Ба'алзамон по-прежнему стоял там, а за ним по-прежнему нависала великая тьма, но вот все остальное теперь выглядело будто мираж.

— Хочешь увидеть мое лицо? — услышал Ранд шепот.

Юноша судорожно сглотнул:

— Нет.

— А стоило бы. — Рука в перчатке начала двигаться к черной маске.

— Нет!

Маска упала. Открылось мужское лицо, страшно обожженное. Но между пересекавшими его красными трещинами, окаймленными черным, кожа выглядела здоровой и гладкой. Темные глаза смотрели на Ранда; жестокие губы улыбнулись со вспышкой белых зубов. — Взгляни на меня, Убийца Родичей, и узри сотую часть своего собственного лица. — На миг глаза и рот распахнулись устьями бесконечных огненных пещер. — Вот что способна сделать необузданная Сила даже со мною. Но я врачую себя, Льюс Тэрин. Мне ведомы пути к куда более могущественной силе. Тебя она спалит, как мотылька, влетевшего в горнило.

— Я к ней не прикоснусь! — Ранд ощутил окружающую его пустоту, ощутил саидин. — Ни за что!

— Себя остановить не сможешь.

— Отстань — от — МЕНЯ!

— Сила. — Голос Ба'алзамона стал тихим, вкрадчивым. — Льюс Тэрин, ты вновь можешь обрести силу. Сейчас, в это мгновение, ты связан с нею. Я знаю. Я вижу это. Почувствуй ее, Льюс Тэрин. Почувствуй свечение внутри себя. Почувствуй силу, что может стать твоею. Все, что тебе надо, — потянуться к ней. Но между нею и тобой — Тень. Безумие и смерть. Тебе не нужно умирать, Льюс Тэрин, больше не нужно.

— Нет, — сказал Ранд, но настойчивый голос проникал в него.

— Я научу тебя управлять этой силой так, чтобы она не уничтожила тебя. Этому среди живых тебя не научит больше никто. Великий Повелитель Тьмы сумеет защитить тебя от безумия. Сила будет твоей, и ты будешь жить вечно. Вечно! Все, что ты должен сделать взамен, — служить мне. Всего лишь служить. Простые слова: «Я — твой, Великий Повелитель», — и сила станет твоей. Сила, мощь которой превыше всего, о чем смеют мечтать те женщины из Тар Валона, и жизнь вечная — если ты принесешь себя мне и станешь мне служить.

Ранд облизал губы. Не сойти с ума. Не умирать.

— Никогда! Я иду в Свете, — хрипло просипел он, — и тебе никогда меня не коснуться!

— Не коснуться, Льюс Тэрин? Тебя? Да я могу поглотить тебя! Пожрать! Попробуй-ка этого и знай, как знаю я!

Те темные глаза вновь обернулись огнем и этот рот, а пламя расцвело, взметнулось и росло, пока не стало ярче летнего солнца. Оно все росло, и вдруг меч Ранда раскалился добела, будто только что вытащенный из кузнечного горна. Когда рукоять обожгла руки, Ранд закричал и с воплем выронил меч. И туман охватило пламя — устремившийся вперед огонь, огонь, сжигающий все на своем пути.

С воплями Ранд принялся хлопать по одежде, от которой повалил дым, она обугливалась, осыпалась пеплом, а он бил, хлопал по ней чернеющими и скрючивающимися руками, обнаженная плоть трещала и отшелушивалась в языках пламени. Он вопил. В пустоту внутри него ударила боль, и он попытался глубже заползти в ничто. Там было свечение, нечистый свет за пределами видимости. Наполовину обезумев, больше не соображая, что делает, Ранд потянулся к саидин, стараясь обернуть себя ею, пытаясь спрятаться в ней от ожога и боли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});