Эволюционер - Эли Эшер

Лицо отца на экране защищенной связи выглядело усталым и печальным. Впрочем печалей отвественному существу всегда хватает, а уж императору многих планетных систем и подавно. Просто, сейчас это бросалось в глаза сильнее чем обычно.

— Что-то случилось, отец? — спросила Люсиэль, обеспокоенно приподнявшись в кресле перед экраном, — Мы получили срочный приказ по золотому каналу идти к Фенеке, никаких обьяснений, только что пришли, висим всем флотом примерно в единице над ней над плоскостью эклиптики. На планете, судя по перевхвату их сети, похоже, только что разрешили особо жесткие наркотики, но это еще не повод присылать сюда флот, нет?

— Извини, дочка, будь моя воля, вы бы были как можно дальше от Фенеки, — ответил тот, — Мы сейчас разбираемся в штабе, чья это была инициатива, приказать вам изменить курс. В принципе, по уставу в критических случаях и правда ближайшая группа флота должна приходить разбираться, так что по правилам все чисто. Но… на всякий случай проверим, кому пришло в голову, что ситуация «критическая» и была ли это просто глупость.

— Даже так?

— Даже так. Будь моя воля, мы бы туда прислали какой-нибудь захудалый корвет с другого конца Конфедерации, который просто опоздал бы и прибыл к шапочному разбору. А то, что кто-то смог доставить туда два линкора, да еще с тобой во главе, просто за парсек пахнет тщательно подготовленной провокацией. Извини, что так вышло, и будь очень осторожна.

— А нас вообще волнует, что тут происходит?

— До сих пор не волновало. Президент Фуфлос, конечно, вор и бандит. Как и все предыдущие президенты Фенеки. Традиция у них такая. Как и Фагора. Это просто когда другие воры и бандиты хотят текущего вора убрать и на его место сесть. Нам в это соваться совершенно неинтересно.

— Так может мы тогда дальше полетим, отец?

— Уже невозможно, сама понимаешь. Если мы заявились такими силами, а потом вдруг уйдем, это будет всеми воспринято как разрешение мутить воду, и тогда одной планетой дело не обойдется. По нашим данным их будет не один десяток и они будут уже за отделение от Конфедерации.

— Они же без космического транспорта останутся.

— Ты же видела, что творится у них в сети. Им это как-то просто не приходит в голову. Что поделать, внешний локус контроля. Это у рубрейцев локус контроля внутренний. Мы ищем причину внутри, и если что-то случилось не так, мы смотрим, что сделали не так. У вейстляндцев так мыслят только правящие классы, элита, всех остальных за века приучили к внешним причинам их бед. Очень убедительно приучили. Поэтому они начинают искать, кто виноват. Выпороли холопа на конюшне, так спертые ложки тут ни при чем. Ну, понятно, что поделать, барин такой попался. А мы вот не порем на конюшне. Холопы такую снисходительность не прощают. Свободный человек за все отвечает сам, а у холопа всегда барин виноват. А если барина, как обычно, страшно, то тот, на кого он укажет.

— Ну, хорошо, отец, но ты же знаешь мой взгляд на антиэльфизм, руброфобию и сепаратизм. Тебе напомнить океанскую пословицу про леди, дилижанс и скорость лошади? Да, я понимаю, выйдя из Конфедерации и потеряв космический транспорт, он потеряют как минимум 5-20 процентов населения, кто с голоду помрет, кто в локальных конфликтах и криминальных разборках при переделе территорий и собственности, кто просто не родится, но мы-то тут причем? Это мы, что ли, выламываем им руки и требуем уйти?

— А тебе их не жалко, дочка?

— Нет. Когда я вижу обезьяну с гранатой, я стараюсь оказаться подальше от нее. Обезьяне уже все равно, а мне спокойнее.

— Даже если ты сама дала ей гранату?

— Отец, но мы-то тут при чем???

— Напомни мне, как измеряется прогресс?

— Это количество людей, которые в среднем устойчиво способны прожить на 100 кв. км. территории, будь то страна, континент или планета. «Устойчиво» означает не просто прожить, а так чтобы большинство могло прожить полноценную жизнь без калечащих болезней, найти себе пару, завести и вырастить пару детей себе на смену, которые смогут сделать то же самое.

— Вот именно. Наша Конфедерация создает условия, при которых на 100 кв. км. территории может прожить больше людей, чем если бы тот или иной мир был изолирован. А что случится с этими лишними людьми, после изоляции? Это сейчас людей на Фенеке самый раз, а станет больше, чем планета может прокормить. Дальше обьяснять?

— Но, отец, а что такого особенного мы делаем для Фенеки? Подумаешь, космический транспорт! Продукты им все равно возить не будешь, дорого, внешней угрозы последнее время не наблюдается. Зачем?

— Замечу насчет внешней угрозы, что на той стороне звезды двигают. Так что это как раз зависит от твоей миссии.

— От которой ты меня оторвал ради выступления местного цирка. И только не говори мне, что ты хотел бы конфронтации с неизвестными на той стороне, чтобы напугать членов Конфедерации!

— Конечно, нет, даже не шути так. Но если тебе не удастся с ними подружиться, Фенека падет одной из первых.

— Хорошо, это понятно. Но предположи, что мы уже подружились. Я ведь и правда постараюсь. Итак, все-таки, зачем им космический транспорт? Что мы конкретно даем им такого, без чего они жить не могут?

— Не мы, Конфедерация. Во-первых, мы принуждаем их выполнять некоторые нормы, без соблюдения которых они очень быстро наплодят законов, которые сокращают это самое число людей на 100 кв. км. Причем их законодатели и сами этого не поймут и будут уверены, что действуют исключительно во благо. А во-вторых, специализация. Современная наука и технологии столь обширны, что они уже не просто не лезут в голову, а не по карману целым планетам. Подумай сама, продукты, ты сама это сказала, меж звезд возить не будешь, значит надо производить очень многое на месте, чтобы обеспечить население. Потом нужны люди, поддерживающие это производство машинами, технологиями, сервисом. Нужна государственная машина. Нужны социальные службы, инфраструктура. Кто-то должен чинить дороги, тушить пожары, следить за порядком. Сколько остается на науку? А если развивать науку, то для нее нужны не просто люди, нужны соответсвующие отрасли промышленности, производящие материалы и технику специально для этих видов исследований. Одной планете со всеми науками и направлениями развития просто не справиться. Поэтому можно иметь планету, специализирующуюся исключительно на солнечной энергетике, другую планету, занятую исключительно генной инжинирией, третью — делающую экономичные планетарные двигатели для космических кораблей, и так далее.

— Есть же космическая связь, — возразила Люсиэль, — Можно передавать по ней чертежи, схемы, описание технологий.

— А завод по производсту препаратов для врезания кусков ДНК в другую ДНК или материалов для прокладки внутренних камер космических двигателей, ты тоже по космической связи передашь? Как ты себе представляешь постройку термоядерной электростанции по присланным по почте «Сделай Сам» инструкциям? Нет, дочка, ты все правильно сказала, 20–30 лет и на Фенеке будет на 5-20 процентов меньше населения. А скорее всего еще хуже.

— Ну, хорошо, отец, ты убедил, Фенеке будет плохо одной. Но все же, мы-то тут при чем? Они сами хотят уйти! В чем наша-то проблема? Вот Бог, вот порог, дверь открыта, скатерью дорога, пускай катятся!

— Я уже обьяснял, дочка, если мы дадим слабину, то сейчас их примеру готовы последовать не один десяток других планет, а это поставит Конфедерацию на грань развала.

— И ты никогда не обьяснял мне зачем нам нужна Конфедерация! У нас-то миров достаточно, да и изоляция нам не грозит. Зачем нам остальные? Мы для них работаем не просто извозчиками, лошадьми! А взамен получаем всю эту мерзость, которая льется на нас, стоит нам покинуть рубрейские миры. Причем не только отдельные миры этим страдают, но и паксы — что Вейстляндия, что Океания, одна Поднебесная соблюдает хотя бы вежливость. Чего ради мы с ними всеми нянчимся?

Император вздохнул.

— Есть несколько причин, но лишь одна настолько важна, что мы с ней ничего не можем сделать. Люси, я не случайно тебе ничего об этом не говорил. То, что я тебе скажу имеет категорию из серии «перед прочтением сжечь, а после использования забыть». Это очень серьезно. Это настолько серьезно, что даже далеко не все из императорской семьи знают это.

— Я поняла, — кивнула она, — Мы говорим по защищенному каналу, я одна в закрытой комнате секретной связи, тут устройств записи не стоит, а экран вообще виртуален и обеспечивается моими личными имплантами. Никто ничего не услышит и не увидит.

— Начнем с того, что эльфы — это вовсе не отдельный вид, а всего лишь обычные люди с необычным набором генов. Сама знаешь, мы даже слово «эльфы» не очень-то используем. Исторически мы — Изменяющие Реальность, «изры». Это уже потом к нам название «эльфы» прилипло. Как ты знаешь, мы легко перемешиваемся с обычными людьми, и это именно потому, что мы вовсе не другой вид, а тоже люди. Именно наши гены в сочетании с воспитанием дают нам возможность влиять на реальность. Но они же и наша слабость, о которой большинство людей не подозревает. Ты понимаешь, о чем я говорю?