Генрих IV - Василий Балакин

Совершенно непостижимым образом Генриху IV в очередной раз улыбнулась удача. Это маленькое сражение обернулось для него огромной моральной победой. По счастливой случайности бой произошел в месте под названием Фонтен-Франсез, что означает «Французский источник». Эта победа не только окрылила самого короля, но и воистину послужила источником национального воодушевления для французов, осознавших, что они воюют не столько за веру, сколько против иноземного агрессора. Объявление войны Испании приносило свои плоды. Расчет оказался верным: только ненависть к иноземцам могла объединить подданных Генриха IV под лозунгом «Франция — для французов». Правда, в других местах действия испанцев были более успешными, и война грозила затянуться, продолжаясь с переменным успехом для противоборствующих сторон. Однако в сентябре 1595 года, словно гром среди ясного неба, разнеслась весть: папа снял с Генриха IV церковное отлучение. Теперь Филиппу II не оставалось ничего иного, как прекратить «борьбу за веру», а герцогу Майенну — примириться с королем.

Переговоры с папой велись специальными представителями Генриха IV долго и трудно, а скандальная история с изгнанием из Франции иезуитов создала дополнительные преграды на пути к соглашению. И все же дело сдвинулось с мертвой точки, но отнюдь не благодаря дипломатическому искусству французских переговорщиков или тому, что понтифик изменил свое личное мнение о Беарнце, поверив в искренность его обращения в католичество. Климент VIII руководствовался соображениями целесообразности точно так же, как и Генрих IV. Иметь на своей стороне дружественную Францию во главе с королем, обладающим реальной властью, ему было выгоднее, чем продолжать конфликт из-за принципов, тем более что по мере дряхления Филиппа II испанская монархия все заметнее клонилась к упадку. Однако, желая сохранить лицо, папа выдвинул жесткие условия для отпущения Генриху IV его грехов, в частности, потребовал, чтобы в Беарне беспрепятственно осуществлялось отправление католического культа наравне с протестантским, чтобы во Франции были опубликованы постановления Тридентского собора (правда, с оговоркой «поскольку это совместимо с законами королевства», что в значительной мере сводило на нет это требование, ибо оно могло быть истолковано как «поскольку это будет угодно королю»), и наконец, дабы унизить галликанскую церковь, заявил, что не признает имеющим силу отпущение грехов, данное королю в Сен-Дени. Менее проблематичными представлялись такие требования, как воспитание юного принца Конде в католическом духе, ежедневное присутствие короля на мессе и произнесение им хотя бы нескольких молитв в день, причащение его не менее четырех раз в год, строительство монастырей и позволение иезуитам, как только улягутся страсти, возвратиться во Францию. Эти требования понтифика пришлось принять, и 17 сентября 1595 года на торжественной церемонии двое полномочных представителей французского короля склонились перед Климентом VIII, признали отпущение грехов Генриху IV, полученное им в Сен-Дени, недействительным и умоляли его о милости к королю Франции. В ответ папа символически «покарал» французского короля в лице его специальных представителей, ударив посохом по их спинам, когда они в покаянии преклонили перед ним свои колени. Примирение Генриха IV и папы состоялось. Теперь стало проще бороться с последними очагами сопротивления Лиги.

Прямым результатом победы при Фонтен-Франсез и снятия с Генриха IV церковного отлучения явилась капитуляция Майенна. По эдикту, изданному 24 января 1596 года в Фоламбре, в распоряжение герцога сроком на шесть лет предоставлялись крепости Суассон, Сёрр и Шалон-на-Соне, ему были пожалованы губернаторство в Иль-де-Франсе, за исключением Парижа, и денежная компенсация в 2 миллиона 640 тысяч ливров. В тексте эдикта король воздал Майенну должное за то, что тот всегда был противником расчленения королевства, а его образ действий оправдывался приверженностью к католической религии. 31 января герцог, чувствовавший себя весьма неловко, появился в замке Монсо, который Генрих IV недавно подарил Габриель д’Эстре. С великим трудом спешившийся толстяк (обычно ему помогали садиться на коня и спускаться на землю двое-трое оруженосцев) был встречен самой владелицей замка. Хозяйка повела гостя в просторный зал, где находился король. Генрих, обычно придававший мало значения формальностям, на сей раз восседал под балдахином, дабы добавить торжественности долгожданной встрече. Толстый герцог трижды исполнил реверанс и преклонил перед королем колено, после чего с большим трудом поднялся. С лукавой улыбкой король воскликнул: «Кузен, вы ли это?! Не пригрезились ли вы мне?!» Полагая лишним давать совершенно очевидный ответ на риторический вопрос, Майенн сразу перешел к главному, заявив, что покоряется суверену не только формально на бумаге, но и от всей своей души. На этом официальная церемония была завершена, и король повел герцога прогуляться в примыкавший к замку великолепный сад. Генрих двигался размашистым военным шагом, и толстяк вскоре взмолился: «Сир, я больше не могу, простите меня!» Король остановился и обратился к спутнику со словами: «По рукам, кузен! Больше никогда я не доставлю вам неприятностей!» Он сдержал свое обещание, и с этой прогулки в парке замка Монсо у него не было более верного человека, чем герцог Майенн.

Последние бои

В начале 1596 года, когда стихли бури гражданской войны, пришла неприятная новость, что испанцы захватили Кале. Елизавета Английская в ответ на просьбу о помощи заявила, что была бы готова помочь выбить испанцев из Кале, но при условии, что удержит его за собой, на чем переговоры и закончились. Завоевывать города для Генриха IV она не имела ни малейшего желания. Однако, опасаясь сближения Франции с Испанией, королева в принципе согласилась на создание оборонительного союза, что и было закреплено подписанием двух договоров в Гринвиче 24 и 26 мая 1596 года. Однако помощь, обещанная королевой, оказалась почти иллюзорной — две тысячи человек и краткосрочная ссуда в 20 тысяч экю. Эта малая выгода была оплачена тем, что Генрих IV обещал не заключать мир с Испанией, предварительно не уведомив об этом Англию и Голландию.

В ночь с 11 на 12 марта 1597 года Сюлли был внезапно вызван к королю. Он застал его в халате, колпаке и домашних тапочках прохаживающимся широкими шагами, в задумчивости опустив голову. Весь его вид выдавал сильную подавленность. «Ах, мой друг, какое несчастье! — воскликнул Генрих IV. — Амьен захвачен». Сюлли был поражен услышанной новостью, а король продолжал: «Довольно изображать из себя короля Франции, пора стать королем Наварры!» Прибежавшей в слезах Габриель д’Эстре он сказал: «Моя дорогая, придется прервать наши любовные баталии и сесть на коня, дабы отправиться на другую войну».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});