Я, оперуполномоченный - Андрей Ветер

– Да, с Киевского. Калужское направление.

– Груздиков и Сошников едут на машине. Груздиков должен угнать автомобиль в ночь с четверга на пятницу. Похоже, у него есть уже что-то на примете, так как он уверенно сказал, что сделает всё легко. Наверное, у него всегда имеется что-то на примете. С Кучером они встречаются на станции «Суходрев» и оттуда едут уже все вместе.

– Брянская область… Как ты сказал? Жуковка? Я и названия такого не слыхал. Дай-ка карту посмотрим… Так… Где ж он тут? Маленький должен быть, если они работают по предыдущей схеме. А то и вовсе посёлок городского типа. Ага! Нашёл… Так… Скорее всего, через Брянск поедут. Но могут через Рославль. Жуковка-то лежит почти посередине между Брянском и Рославлем.

– Вряд ли через Рославль. От Брянска всё-таки чуть короче получается. А им и так весь день трястись. Им бы только-только к закрытию сберкассы успеть.

– Знаешь, это мы с тобой уж не в своё дело суёмся. Необходимо передать информацию в МВД. Наступил момент реализации. Ты эту банду выявил, ты её задокументировал, ты свою разработку довёл до логического конца. Дальше держать эту информацию при себе мы не можем. Пусть ГУУР берёт на себя руководство всей операцией. Теперь уж это не наша головная боль. Пусть координируют работу, обеспечивают группу захвата… Я сейчас свяжусь с Чеботарёвым, начальником отдела ГУУР, он возглавляет штаб по раскрытию всех этих преступлений, скажу, что у нас банда, которая проходит по нашему агентурному делу, готовит разбойное нападение в Брянской области. И пусть он занимается организацией всей этой работы и возглавляет оперативную группу, которая будет заниматься задержанием кучеренковской банды.

Виктор напряжённо смотрел на Савчука.

– О чём думаешь? – спросил начальник.

– Неужели мы наконец возьмём их?..

* * *

По платформе станции «Суходрев» бегала крохотная взъерошенная собачонка. Время от времени она усаживалась, запрокидываясь набок, и принималась яростно чесать себя за ухом, затем резко вспрыгивала и торопилась дальше, быстро перебирая коротенькими ножками. Добегая до конца платформы, она тявкала пару раз и поворачивала обратно.

В белом здании станции, в небольшом зале ожидания с обшарпанными коричневыми стенами, выстроилась небольшая очередь в билетную кассу, возле которой на фанерном щите висели расписание электричек и многочисленные бумажки с объявлениями. На грязном цементном полу распластались растоптанные конфетные фантики и использованные билеты. Кучеренков и Тер-Микалёв стояли возле буфета, отгороженного от посетителей мощной железной решёткой, и выбирали, что купить.

– Решётка у вас прямо-таки тюремная какая-то, – пошутил Армен, протягивая продавщице деньги.

– Иначе нельзя, – недовольно пояснила краснощёкая продавщица, вытирая руки о фартук. – Тут только отвернёшься, как сразу норовят слямзить что-нибудь с витрины. Вон их сколько, глазастых и на дармовщинку охочих… – Она кивнула в сторону группы подростков, развалившихся на перекошенных стульях у противоположной стены. – Милиции на всё плевать! В стране перестройка, а милиция делать ничего не хочет. Что ж мне, своими кровными расплачиваться за украденный шоколад, что ли?..

– Да вы не волнуйтесь так, – вежливо проговорил Тер-Микалёв. – Всё наладится. Всё у нас будет хорошо.

– Ничего у нас не будет! Потому как живём в дерьме и не хотим ничего другого! Потому как мозги нам всем законопатили всякой чушью! И не надо таращиться на меня! Имею право говорить! Нынче гласность всюду, за правду не наказывают!

– Да я и не таращусь, – спокойно сказал Армен, – просто жду, когда вы мне товар отпустите.

– Говорите, что вам надо…

– Мы хотели чаю сладкого и по булочке.

– Какие булочки?

– Рогалики вон те…

– Так и надо говорить. А то булочки, видите ли, им подай. Рогалики это вам не булочки! Может, карамельку к чаю? Возьмите карамельки на сдачу.

– Ладно, пососём вашу карамельку…

Они взяли едва тёплый чай в гранёных стаканах и отошли в угол зала.

– Молодые люди, сигареткой не угостите? – остановилась возле них женщина в сильно обвислой серой кофте, длинной шерстяной юбке и туго повязанном на голове клетчатом платке.

Кучеренков достал из кармана пачку.

– О, «Столичные»! Спасибочки! – Женщина торопливо сунула сигарету в рот, нервно моргая из-за крупных очков в роговой оправе. – А спичек не найдётся?

Кучеренков мягко щёлкнул зажигалкой, и женщина благодарно закивала. Суетливо кланяясь, засеменила к двери. Она не успела выйти из здания станции, как возле Кучеренкова появился подросток в поношенном тренировочном костюме.

– Куревом не поделитесь? – деловито поинтересовался он сиплым баском.

Кучеренков отхлебнул из своего стакана и спросил:

– Вы тут все у нас будете стрелять?

– А чё? – Паренёк шмыгнул носом. – Жалко, что ли? У вас вон целая пачка.

– Держи… И пацанам своим сразу прихвати, а то чаю не дадите попить спокойно…

– А ну кончайте курить! – крикнула буфетчица из-за своей чугунной решётки. – Устроили тут курильню, понимаешь! Брысь отсюда!..

* * *

– Я семнадцатый, груз прибыл, находится в здании станции. Веду наблюдение.

Минут через десять Кучеренков и Тер-Микалёв неторопливо вышли наружу, держа руки в карманах.

– Я семнадцатый. Груз покинул здание станции. Движется по направлению к автостоянке перед станцией. Ведёт себя спокойно, нервозности не чувствуется.

– Я десятый, остался на повороте. Дополнительный груз прибыл к станции, квитанция «ММЮ 15–20». Повнимательнее там…

– Я семнадцатый, жду дополнительный груз…

Минуло не более пяти минут, и к станции медленно подкатил, переваливаясь на ухабах, «москвич» серого цвета. Дымя сигаретой, из окна высунулся Груздиков.

– Здорово, мужики, – поприветствовал он приближавшихся Кучеренкова и Тер-Микалёва.

– Я семнадцатый. Дополнительный груз прибыл, – прокомментировал их встречу голос в эфире.

Кучеренков придирчиво осмотрел машину и постучал ногой по колёсам.

– Что за драндулет? – Он метнул недовольный взгляд на Груздикова. – Развалюха совсем. Ничего получше не было? Нам ещё трястись и трястись.

– Извини, старик, – угрюмо ответил Груздиков. – Другого ничего не нашлось.

– Ладно, доберёмся, – заговорил Армен. – Как прокатились?

– Мировая прогулка, – ответил Сошников с заднего сиденья.

– Спать охота, – по-прежнему без энтузиазма сказал Груздиков.

– Пусти-ка за баранку. Ты уже нарулился. Валяй к Сошке назад.

Кучеренков сел на водительское кресло, Тер-Микалёв устроился рядом.

И опять в эфире зазвучали голоса разведчиков:

– Я семнадцатый, груз движется в вашем направлении. Грузчики, принимайте…

– Я десятый, вас понял. Принимаю…

* * *

Надвигалась гроза. Пространство от горизонта до горизонта налилось мелкой дрожью, загудело какими-то низкими, почти неуловимыми тонами, от которых всё завибрировало. По небу медленно прокатилась волна грома, за ней – другая, затем ещё и ещё. Раскаты звучали по-разному: то с оглушительным треском, то с гулким рыком, то просто шумели, перекликаясь сами с собой, будто грохочущие булыжники, перекатывающиеся из одного края небосвода к другому.

– Шикарная погодка, – проговорил Кучеренков, поглядывая из окна автомобиля на низкие тучи.

– Чего хорошего? – мрачно спросил Груздиков. Он с детства испытывал суеверный страх перед грозой.

– Обожаю дождь, обожаю молнии… Сейчас вдарит как следует! – Кучер крутанул руль, сворачивая с шоссе на просёлочную дорогу.

Полыхнула молния. Груздиков зажмурился, сердце дрогнуло. Фёдор поёжился и уставился в пол. Сошников краем глаза поглядел на приятеля.

– Чего насупился? – спросил Алексей.

– Выпить хочется. Настроение поганое.

– А чего поганое-то?

– Хрен его знает. – Груздиков передёрнул плечами. – Живот подводит.

– Сейчас быстренько кассу оприходуем, и настроение мигом выправится, – заверил Кучеренков, не отрывая взгляда от дороги.

По крыше автомобиля забарабанили крупные капли.

– Началось!

– Сейчас всю дорогу размоет, – проворчал Фёдор. – Увязнем на обратном пути.

– Не увязнем.

– Ты погляди на эту грязищу. Тут и без дождя только на тракторе впору ездить, а уж теперь просто болото станет, – продолжал бухтеть Груздиков.

– Слушай, Груздь, ты чего сегодня такой? – начал раздражаться Кучеренков.

– А ничего… Кошки скребут на душе… Нехорошо мне как-то…

– Мы на дело идём, – грозно напомнил Кучеренков. – Кончай канючить! Сейчас всем настроение обосрёшь! Надо было тебя в Москве оставить… Тебе хорошая жизнь не на пользу, Груздь. Размяк ты, киснуть стал часто. А мне такие напарники не надобны. Раньше ты покрепче был.

– Да, Федька, я тоже заметил, – заговорил Тер-Ми-калёв. Он находился на переднем сиденье и за всю дорогу не произнёс ни слова.