От Волги до Веймара - Луитпольд Штейдле

Мне придется действовать совместно с коммунистами, с людьми атеистического мировоззрения. Несомненно, я встречусь и с людьми, почитающими иконы и молящимися втихомолку, но кто бы они ни были, в сложившемся положении с этими людьми меня объединяет общее дело, борьба против фашизма. Я встречусь также с людьми, которые нас глубоко ненавидят и презирают, и они не могут к нам иначе относиться, потому что перед ними расстилаются пепелища и развалины, высятся могильные холмы, где похоронены их дети, жены и матери.

Однако я верю, что найду и друзей среди русских, грузин и узбеков. Они поймут, что хотя мы и выходцы из фашистского вермахта, но мы те немцы, которые, наконец, обрели свою человеческую сущность и хотят вместе с ними бороться против фашизма.

Я увижу поля сражений, но не такими, какими их изображали художники эпохи первой мировой войны – в мрачной и суровой манере, но все же пытаясь даже картине бойни придать оттенок героичности. Я увижу поля битвы такими, какими они стали в результате действий германских солдат, передо мной откроется зрелище, свидетельствующее о жажде уничтожения, кровавом разгуле, злодейских насилиях, когда и женщин и детей гнали по полю, расстреливая их из пулеметов…

Таковы примерно были мои мысли, в таком примерно духе я беседовал с различными товарищами, стремясь побудить их участвовать в предприятии, которое кое-кто называл, по меньшей мере, сомнительной и рискованной затеей.

До той поры только немногие немецкие офицеры вели свою работу, находясь непосредственно в советских воинских частях. Туда направлялись солдаты, унтер-офицеры, фельдфебели, побывало там несколько лейтенантов, был д-р Хадерман. Этим пока дело исчерпывалось. Но разве товарищеское сотрудничество в Национальном комитете не обязывало и старших офицеров нести те же трудные обязанности, какие взяли на себя простые солдаты? И старшие офицеры должны были тоже «трудиться в самой глубинке», как выражаются горняки в шахтах, находиться на таком рабочем месте, где душно и грязно, где человеку постоянно угрожает опасность, где много пыли и мало света – на рабочем месте, где надо выполнять тяжкую, вероятно -самую тяжкую повседневную работу.

Встречаясь с Эрихом Вайнертом, мы долго и подробно говорили о его деятельности под Сталинградом.

Сами увидите, отвечал он, эта деятельность каждый раз развивается по-иному, но люди есть всюду. Вам будет оказана всяческая помощь, какая только потребуется.

Когда он однажды спросил меня, где именно, по моему мнению, я мог бы действовать наиболее успешно, я без колебаний предложил направить меня туда, где теперь через десять месяцев после полного разгрома моего 767-го гренадерского полка находились части под тем же номером.

Дело в том, что главное командование сухопутных сил пыталось замаскировать гибель 6-й армии, укомплектовав новые воинские соединения, придало полкам и другим подразделениям те же номера, которые были у частей, уничтоженных в котле. Мы знати также, что в этих воинских частях собраны по возможности многие из тех офицеров и солдат прежней 6-й армии, которые не участвовали в битве в окружении. Таким образом, мы могли рассчитывать, что в новых соединениях окажутся друзья и знакомые; это обстоятельство заслуживало внимания, учитывая характер предстоящей работы.

Я хорошо запомнил заседание президиума Национального комитета «Свободная Германия», на котором Эрих Вайнерт внес предложение послать на фронт новых уполномоченных. Все члены правления Союза немецких офицеров заявили о своей готовности выехать на фронт. Не прошло и недели, примерно в середине декабря было окончательно решено, что я должен вместе с обер-лейтенантом Реклем выехать на 2-й Украинский фронт.

Когда Эрих Вайнерт с нами прощался и выдал нам удостоверения на немецком и русском языках, я познакомился с майором Эпштейном, который должен был меня сопровождать в поездке на фронт. Он со своей семьей постоянно жил в Москве и превосходно говорил по-немецки. По своей гражданской профессии он был научным работником в одном крупном учебном заведении; он на редкость хорошо знал германские дела, к тому же он до войны побывал в различных западных странах.

Мы должны были развернуть наши действия в районе южнее Кременчуга, на участке фронта между Кировоградом и Тернами. Нам удалось уже на этом участке получить большой опыт, который оказался весьма ценным позднее, когда мы действовали в Корсунь-шевченковском котле.

Моим ближайшим сотрудником, кроме обер-лейтенанта Рекля, теперь окончательно стал и майор Бюхлер, член правления Союза немецких офицеров, с которым я уже был знаком со времен создания инициативного комитета. До войны Бюхлер работал в одном крупном рейнском промышленном концерне. Этим, очевидно, объясняется, что после освобождения из плена – я полагаю, это было осенью 1948 года – он вернулся в Западную Германию. Рекль был молодым общительным учителем из небольшого городка близ Вильсхофена. Тогда же я провел несколько дней вместе с подполковником Бехли, майором Энгельбрехтом и лейтенантом д-ром Абелем.

Мы добирались до линии фронта во время сильной метели, шагали много километров по тропинкам, направляясь к расположенным на отшибе подразделениям. В сочельник мы ночевали в доме, где оставалась старуха с девочкой лет четырех. Здесь сначала создалась весьма напряженная ситуация, так как по деревне пошли слухи о том, что с наступлением темноты в одном из домов появились немцы. Поэтому мы в течение всей ночи находились под наблюдением милиции, а несколько часов нас сторожили даже в самой комнате. И милиционер не доверял нам, сомневался в том, что наши удостоверения и даже военные документы советского майора действительно в порядке. Разумеется, в этом недавно освобожденном селении ничего не было известно о Национальном комитете «Свободная Германия».

Перед фронтом 376-й пехотной дивизии «29.12.1943

Наконец у цели: Красная Каменка – штаб фронта, где нас ждут уже три дня. Беседа с подполковником Зусмановичем.

31.12.1943 Подготовка листовок – мы даем о себе знать!

01.01.1944 Получены протоколы 376-й пехотной дивизии.

07.01.1944 Я впервые беседую с военнопленными-немцами.

Около 40 человек. Впечатление потрясающее – вечером снова беседа о Национальном комитете и о Союзе офицеров.

12.01.1944 Приказ по 106-й пехотной дивизии и по 282-й пехотной дивизии (от 20.10.1943!); наказание – столько-то палочных ударов… Средневековье.

22.01.1944 Я выступал 4 раза по мощной станции – всякий раз в течение пяти минут отчетливо повторял – отзыв Ф. Д. («Фрайес Дойчланд» – «Свободная Германия»).

Таких взятых на пробу выписок из моего дневника можно привести несчетное число. Но с чего начинать, если каждый день происходили новые события, и порой решающего значения!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});