Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

* * *

У каждого человека своя биография. Кто-то в шутку назвал Чубайса комиссаром приватизации. Это достаточно точный образ. И Чубайс его мастерски воплощал. Непримиримость в достижении цели и даже фанатизм, бескорыстие - так считалось. Уже будучи вице-премьером уехать в отпуск на Камчатку. И там на байдарках с рюкзаком и палаткой без всякой вычурности совершил с сотоварищами такое путешествие... Согласитесь, скромный романтический антураж греет душу.

Однажды на заседании правительства я сидел рядом с Евстафьевым. Чубайс уже несколько месяцев как покинул пост первого вице-премьера, а его ставленник по-прежнему продолжал руководить информационной программой "Время" на ОРТ, хотя уже было ясно, что со дня на день Евстафьев, лишившись властного патрона, покинет свой пост. Мы повздыхали по поводу достаточно спонтанной отставки Чубайса, а затем Евстафьев рассказал, что днями навещал бывшего патрона и был потрясен едва ли не аскетизмом своего недавнего шефа. Все тот же "жигуленок", рубаха, джинсы. Сам согрел чай. Пишет книгу о приватизации. А это едва ли не весна 1995 года. Что еще?.. Да нет, такая голова не пропадет.

Именно тогда Чубайс заявил о своей идее: создать фирму-буксир, которая по контракту будет выбрасывать оперативный профессиональный десант на какое-либо крупнейшее предприятие. Этот десант оказывает необходимую помощь по переводу предприятия на рыночные рельсы и на новую производственную орбиту. Разумеется - фирма коммерческая, в ней Чубайс планировал собрать всю свою команду. А что, замысел элегантный и дерзкий. Фирма по оказанию услуг по реформе. Из социализма - в капитализм. Сдаем "под ключ".

Однако фирме не суждено было состояться. На Давосской встрече семь ведущих банкиров заключили своеобразный пакт, получивший на страницах "Общей газеты" историческое определение "семибанкирщина". Банкиры поняли времени до президентских выборов остается слишком мало - надо определяться. Ведущие коммерческие банки сделали ставку на Ельцина.

Кинотеатр повторного фильма

Итак, наш президент больше переизбираться не намерен. "Хватит, пришло время дать дорогу молодым!"

Молодые, естественно, воспряли духом, полагая, что в понятие "молодые" входит именно их возраст - около 40 с той или иной стороны. Хотя, чисто арифметически, более молодыми, если взять за отправную точку 2000 год, а нашему президенту тогда исполнится 69 лет, все те, кто моложе этого возраста, могут считаться и более молодыми, и вполне перспективными в президентском делопроизводстве.

При любых иных обстоятельствах данной реплике без добавления эпитета "молодые" можно было бы не придавать значения, так как по российской Конституции третий президентский срок не предусмотрен, но...

Юридически эту норму можно оспорить. Первое президентство случилось, когда РСФСР была частью Союза. Затем Союз распался, и в 1993 году, после принятия новой Конституции, как бы началась следующая историческая эра, наподобие времени "чучхэ" в Северной Корее с новым летосчислением.

Все справедливо: Россия - родина слонов и в ней возможно все. Проще говоря, вообще - нельзя, но если очень захотеть, то - можно.

Наш президент в своих пристрастиях - человек достаточно консервативный, а потому предпочитает разыгрывать только собственные комбинации, проверенные посредством только личного опыта. В данном случае мы имеем очевидную аналогию.

В свое время, принимая решение относительно повторного переизбрания, президент, как мы помним, не торопился. И фактом своих длительных сомнений спровоцировал фальстарт президентской гонки.

Были ли в ту пору у Ельцина действительные сомнения или мы оказались свидетелями хорошо разыгранного спектакля - судить трудно,

В каких-то проявлениях Ельцин был и остается загадкой даже для собственной семьи. Тем более что основания для сомнений были весомые. Здоровье давало сбои. И, как физически сильный человек и привыкший считать себя сильным, Ельцин глушил эту очевидность. И потом, будучи внутренне, конечно же, настроенным на повторное избрание и уже не мыслящий себя вне высокой власти, он вряд ли желал сменить род занятий. Ибо тот, другой, удел для Ельцина был мало сказать бесперспективным, он был небезопасным. Путь противоречивого реформаторства оставляет внушительный шлейф обид.

Уже к середине 1995 года Ельцин начал прощупывание настроения собственного окружения, а равно - настроения общественности. Принципиальным в этом посыле можно считать авторство идеи, идеи двухполюсной. На одном Ельцин со своими сомнениями - надо ли? На другом - сценарий неглубоко упрятанной паники в связи с сомнениями президента. Этим уже занимался целый коллектив. В чем и заключался ключ комбинации.

Конец 1995 года следует считать кульминацией сомнений.

Президент этого не скрывал и в доверительных разговорах делился ими. Круг вовлеченных в эти разговоры был не слишком широк, но достаточным для того, чтобы практически все разнохарактерное президентское окружение, включая правительство, об этом знало.

И если непримиримая оппозиция после очередного заявления президента, что он еще ничего не решил о своем выдвижении на второй срок, называло происходящее хорошо задуманным политическим трюком, то сторонники и уж тем более ближайшее окружение, знавшие о неидеальности ельцинского самочувствия не по наслышке, переживали длительный шок - в их понимании отказ избираться на второй срок был адекватен добровольной передаче власти в руки политических противников. Но не в переходе Ельцина в состояние экс-президентства был главный урон. Таким своим решением Ельцин лишал власти всех остальных. Шок очень скоро перерос в отчаяние. Отчаяние - в смятение. Смятение - в обыкновенный человеческий страх - а как же мы?!

Расчет оказался верным - страх потерять власть сплотил чиновников и явился мощным энергетическим запалом на очередных президентских выборах 1996 года.

Но дело было не только и не столько в чиновниках. Ельцин прекрасно понимал, что значимой фигуры общероссийского масштаба, равной ему, олицетворяющей перемены, ни среди демократических, ни среди центристских сил пока нет. Да и сам президент не допускал конкуренции рядом с собой. Достаточно вспомнить постоянную вибрацию на поле симпатий и антипатий президента по отношению к премьеру. И в 1994 году, и 1995-м, и в 1996-м, и в 1997 году непременно появлялся слух о возможной отставке Виктора Черномырдина.

Это был стиль - ельцинская методология - сначала придумать преемника, подсунуть ему надежды, а затем казнить за возомнительность, держать в предчувствии предстоящей опалы. Всякий рывок конкурента-соратника на поле общественных симпатий не оставался не замеченным и никогда не прощался.

Характерная деталь того времени - аттестующая атмосфера испепеляющей ревности высшей власти. Книга премьера, написанная им в 1994 году и изданная в Германии, так и не попала на прилавки магазинов, а осталась на издательских складах. Примерно в это же время Ельцин издал свою вторую книгу. Так что опасения премьера были не беспочвенны.

Президентские колебания - избираться или не избираться - постепенно превратились в интуитивно угадываемую тактику Ельцина.

Легкость, с какой Виктор Черномырдин и Иван Рыбкин приняли идею Ельцина о создании лево- и правоцентристских блоков, лояльных президенту, лишь убеждает нас, что идея о невозможности потери власти в умах власти присутствовала постоянно. Да, это так. Страх перед утратой власти сплотил не только чиновников, он инициировал единение частного капитала. Народившийся собственник пришел в движение. Он стал ускоренно политизироваться, понимая, что биография приобретенного капитала небезукоризненна. Он - капитал - создавался в период межзакония и правовой пустоты, когда и сами реформы, а точнее, желание таковых находились в стихийном плавании.

Нынче наши мгновенно вызревшие политики называют то время периодом политического и экономического романтизма. Подобные утверждения достаточно поверхностны и могут быть уподоблены модным благозвучиям.

Когда исчерпаны все мыслимые и немыслимые ресурсы, движущим капиталом любой власти остаются только обещания. По этой самой причине предполагаемый перелом и экономический подъем переносился с 1994 на 1995, а затем 1996 и 1997 годы. И никакого отношения это к экономическому романтизму не имеет. Романтизм ни в какие времена не являлся формой малообразованности и непросвещенности. Наоборот, он всегда был фактом прозрения общества, его самозащитной реакцией, сохраняющей пространство надежд. Без чего просто не существует движение вперед.

Реализм, а можно сказать жестче, блеф Немцова, обещающего времена благоденствия после завершения жилищной реформы, ничем не отличается от романтизма Гайдара, обещавшего, что свободные цены на внутреннем рынке подтвердят серьезность наших капиталистических намерений и страну наводнят инвестиции растроганного Запада. Не наводнили.