Птицеферма (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

Он думает, я боюсь боли.

— Нет, — повторяю. — Я отказываюсь. Если вы опасаетесь, что вас обвинят в неполном осмотре, то я полностью беру на себя ответственность и готова подписать официальный отказ.

Доктор Кливерд хмурится.

— Я напишу в своем отчете, что вам требуется консультация психотерапевта, — предупреждает.

— Пишите, — разрешаю.

Можно подумать, кто-то вернет меня на службу без тысячи и одного теста на адекватность.

— Тогда вы можете идти, — отпускает доктор. Торопливо натягиваю халат на плечи, все еще стараясь не засветить надпись на своем животе. — Зайдите ко мне, пожалуйста, через три дня. Посмотрю, как ваши синяки.

— Спасибо, — благодарю, спрыгивая на пол и принимая протянутую мне баночку с кремом. Направляюсь к двери, потом оборачиваюсь. — Вы не знаете, мы уже ушли от Пандоры?

— Конечно. В течение часа ожидается «окно» перехода. В это время вам лучше быть в своей каюте.

Конечно.

Конечно.

Конечно…

Киваю и выхожу за дверь.

* * *

А потом я сплю.

Долго.

Кажется, несколько суток.

В мою дверь периодически стучат, пытаясь принести мне поесть. Не отвечаю или прошу оставить меня в покое.

Пару раз добираюсь до ванной и пью воду прямо из-под крана. Потом снова падаю в постель. Чтобы опять ненадолго проснуться, услышав стук в дверь, и вновь уснуть.

Стук, который меня будит в очередной раз, более настойчив.

Накрываю лицо подушкой. Не хочу никого видеть. И есть не хочу. Я привыкла периодически обходиться без еды по несколько дней.

— Янтарная, это я, — раздается снаружи знакомый голос. Молчу. — Эм, у капитана «Омеги» есть доступ во все каюты. Если ты сейчас не выйдешь, он войдет сам. Мне дали одну попытку договориться, имей в виду.

Мысленно матерюсь, но поднимаюсь; заворачиваюсь в халат и бреду к двери.

Касаюсь ладонью настенной панели, и дверь ползет в сторону. Электроника — отвыкла.

— Войдет и вытащит меня за волосы? — интересуюсь скептически.

В отличие от меня, Ник выглядит бодрым и полным сил. Одет не в необъятный халат, а в форменный спортивный костюм, очевидно, полученный им из автомата по пошиву одежды — слишком идеально сидит, чтобы быть у кого-то одолженным. А за плечом напарника маячит плотный мужчина в фиолетовой форме. Капитан Шофф, нас знакомили.

— Лейтенант Николс, рад, что с вами все в порядке, — прохладно, но предельно вежливо отвечает тот на мое неприкрытое хамство. — Если что, я в рубке, — по-дружески хлопает Ника по плечу, что особенно резко контрастирует с тоном, с которым он разговаривал со мной.

— Хорошо, Стив, до встречи, — кивает ему напарник, и капитан «Омеги» уходит по коридору прочь.

Провожаю взглядом его широкую идеально прямую спину.

Перевожу глаза на Ника.

— Стив? — уточняю. — Старый знакомый?

— Нет, — кажется, напарник удивлен моим вопросом. — Не встречались раньше.

Верно, я и забыла. Ник легко входит в контакт с людьми, располагает к себе. Ему рады и в шумных компаниях, и в тихой приватной обстановке. Никогда не понимала, как он это делает.

— Эм, я могу войти?

Снова ухожу в свои мысли и теряю связь с реальностью.

— Входи, — пожимаю плечом и отхожу с дороги.

— Ты два дня ничего не ела.

— Не хочу.

— Янтарная, — мне не нравится тон его голоса.

— Ты мне не нянька, — напоминаю.

Плюхаюсь на кровать с ногами, прикрываюсь широкими полами халата так, что видны только босые ступни. Ник стоит, возвышаясь надо мной; приходится поднять голову, чтобы смотреть ему в лицо.

— Я твой друг, — возражает.

Усмехаюсь, качаю головой.

Друг ли? Нет, не в том смысле, что враг. Конечно не враг. Но друг, в моем понимании, не предполагает сексуальные отношения. Тот первый раз после выпускного не в счет.

Ник морщится. Как всегда, понимая, что я имею в виду, без слов.

— Ладно, я не знаю, кто я тебе. Но ты — дорогой мне человек. И мне не наплевать, что с тобой и как ты себя чувствуешь. Если надо, я буду кормить тебя с ложечки. Так что или ты одеваешься, и мы вместе идем в столовую. Или я сам иду за едой и буду кормить тебя насильно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Смотрит прямо и серьезно, и я не сомневаюсь, что он приведет свою угрозу в исполнение.

— Ладно, не кипятись, — улыбаюсь. — Сейчас оденусь.

Но Ника не провести — он сразу видит фальшивость моей улыбки. Вздыхает, садится рядом, обнимает меня за плечи. Не дергаюсь.

— Эм, что происходит? — спрашивает прямо.

Во мне что-то сломалось, вот что.

— Чувство вины выжившего? — выдвигаю версию.

Ник усмехается.

— Дерьмово, но лечится, — крепче притягивает меня к себе. Чувствую его дыхание на своем виске.

Кладу голову ему на плечо и прикрываю глаза.

— Я правда не хочу есть, — говорю.

— Не-а, не пойдет.

— Может, тогда ты все-таки принесешь еду сюда, и мы пообедаем вместе тут? — предлагаю. — Не хочу никого видеть.

В тот единственный раз, когда, вскоре после прибытия, я ела в столовой, на меня было направлено столько сочувствующих взглядов членов экипажа, что мне кусок в горло не лез.

— Поужинаем, — поправляет напарник. — Без проблем.

Ник собирается встать, но я ловлю его за рукав.

— Давай еще так посидим. Пять минут.

— Хм, — удивляется, но не спорит. — Тоже без проблем, — и остается со мной.

Мне хорошо и спокойно в кольце его рук. Друзья — как бы не так.

— Как твой бок? — интересуюсь, не открывая глаз.

Напарник усмехается.

— Все шито-перешито, заклеено и обколото.

— Не болит?

— Чешется.

На этот раз улыбаюсь искренне.

— Хорошо… — медлю, кусаю губы, прежде чем задать следующий вопрос. — Что с Птицефермой?

— По последнему сообщению: шахту по добыче синерила накрыли. Наркоторговцев арестовали. Заключенных пока перевезли в лагерь Камней. А там уже решится, закрывать ли тюрьму на Пандоре или нет.

— Закрывать.

— Еще как закрывать, — соглашается Ник. — Но это быстро не делается. Свой рапорт я уже отправил. Пусть разбираются.

— А я? — вскидываю голову, распахивая глаза. — Мне же тоже нужно написать отчет.

— Эм, ты числишься пропавшей без вести. Твой личный номер аннулирован. Твоего отчета никто не ждет.

— То есть меня просто нет? — шепчу, вновь прикрывая глаза.

— Есть, Эм, — Ник успокаивающе гладит меня по плечу. — И мы ещё все расскажем и добьемся справедливости. Но давай сначала вернемся домой.

Мне нравится звук его голоса. Он всегда вселял в меня уверенность. Теперь я помню.

— Давай, — соглашаюсь.

* * *

Мы ужинаем в моей каюте и разговариваем. Ни о чем и обо всем сразу.

Я успокаиваюсь. Почти.

А потом Ник остается со мной на ночь. Удивляется, когда я прошу выключить свет, прежде чем раздеться. Но не задает вопросов и молча соглашается.

Чертову надпись, предсмертный подарок Кайры, следует свести, как только я окажусь на Новом Риме в руках опытных врачей, в распоряжении которых будет необходимое оборудование. Но до тех пор Ник не должен видеть слово «убогая» на моей коже. Только не он.

— Что это? — только спрашивает, проводя ладонью по моему животу и чувствуя выпуклость свежих царапин.

Отвожу его руку, не позволяя продолжить изучение и наощупь понять, что на мне не просто бесформенные порезы, а буквы.

— Поранилась, когда ползала по крыше, — вру.

Ник принимает мою версию. Верит — привык, что я никогда ему не лгу. А может, я просто умело его отвлекаю, целуя и заставляя забыть о неровностях на моей коже.

Не знаю, что будет, когда мы вернемся домой, но сейчас мне не хочется ни о чем думать. Хочу насладиться любимым мужчиной сполна.

Впереди у нас долгий перелет до Нового Рима. Еще несколько дней на «Омеге», а затем на пересадочной станции Гамма-IV нас встретит другое судно и отвезет уже прямиком домой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я хочу, чтобы ты ночевал у меня каждую ночь, — шепчу ему в губы.