Цена империи. Чистилище - Влад Тарханов

и осуждены в законном порядке, так это, право, такая мелочь если речь идёт о белых европейцах, а не о каких-то туземцах, скифах и прочих варварах. Но было одна причина, против которой остались бессильными все доводы разума, и она имела не только имя и фамилию, но и титул. Речь шла о последней и самой большой любви Государя Александра Николаевича, княгине Екатерина Долгоруковой, которая была вынуждена уехать из России по настоянию императрицы Марии Александровны. В такой ситуации, исчезает государь и остаётся лишь любящий и мечтающий о свидании мужчина. Правда, были предприняты попытки найти общий язык с племянником Великого Корсиканца и своим высочайшим указом амнистировал сперва французов, а потом и всех остальных мятежников. К сожалению, этот шаг навстречу не получил должного ответа, что и следовало ожидать, ибо как сказано в святой книге: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас». Так должно было случится и сейчас.

По приказу Джеймса в Париж выехало четверо его агентов, в числе коих был и один из новичков. На то, чтобы включить в группу человека явно не блистающего талантами, мистер Найки пошел с большой неохотой, но у него не было иного выхода, ибо людей катастрофически не хватало. Этому новичку, коей отчаянно кичился тем, что его папаша сумел купить себе титул баронета, передаваемый по наследству, была поручена простейшая операция по передаче необходимой суммы польскому эмигранту некому Березовскому для приобретения оружия. Но и её он сумел провалить. В разговоре с гонористым шляхтичем, он позволил себе настолько высокомерный тон, что возмущённый пшек швырнул деньги ему в лицо и далее действовал самостоятельно. Заложив в ломбарде за восемь франков пальто и собрав всю мелочь из карманов, он купил в магазине Бруневилля на Севастопольском бульваре двуствольный капсюльный пистолет. А нужные по калибру пули отлил сам и сам же щедро, не жалея насыпал в стволы порох, сопровождая эти действия проклятиями и божбой в адрес «пшеклентых москалей». Сумев прорваться сквозь толпу парижан, кои собрались поприветствовать императора Александр II с сыновьями и Наполеона III, шляхтич имевший изрядный опыт владения оружием, выстрелил сразу из двух стволов. И что в результате? Одна пуля попала в голову лошади, которую направил на стрелка офицер кортежа Фирмен Рембо. А второй ствол пистолета просто разорвало. Неудавшийся убийца был схвачен живым, а Император Александр Николаевич и его сыновья не пострадали, во всяком случае телесно. Ответственным за провал операции был назначен Джеймс Найки. Третий секретарь посольства Англии в России. Генри Фиппс был доволен, когда до него дошла эта весть. Еще один шаг на пути устранения конкурента и помехи в карьерном росте был сделан. Но пока полностью расправиться с этим полу Пэдди, полу Сэнди, было невозможно, ибо непостижимым образом ему патронировал лично премьер-министр и пришлось немного потерпеть. В начале следующего года Эдуард Джордж Джефри Смит-Стэнли, 14-й граф Дерби, наконец то удалился от дел, но пришлось для верности подождать его смерти, ибо даже отставной политик такого уровня может доставить массу неприятностей. Но зато после того, как Фиппс лично прочитал официальный некролог с выражениями соболезнования от королевы и кабинета министров, он понял, что можно действовать, не опасаясь негативных последствий. Однако из врождённой осторожности и так сказать «из любви к искусству» он разработал сложную комбинацию по дискредитации Джеймса Найки, а если быть абсолютно точным, то Георга Эркарда, коей многие годы жил и действовал под этим псевдонимом. Генри Фиппс узнал об этом совершено случайно и сразу понял причину удачливости своего конкурента — влиятельный дядюшка. Но, преклонные лета и состояние здоровья, кои заставили Дэвида Уркварта покинуть Англию и перебраться на континент изрядно урезали его влияние и возможности. В итоге, необъяснимым образом исчезла крупная сумма денег, направленных на финансирование деятельности Джеймса Найки и его людей, последней же каплей стал еще и состряпанный Фиппсом донос помощника Найки, обвинявшего Джеймса в провале покушения Каракозова, к которому сам Джеймс имел весьма косвенное отношение. Всё это послужило причиной для его отзыва в Лондон и задержанию в помещении Форин-офиса.

Сложилась неоднозначная ситуация, ибо нельзя официально осудить и наказать того, кто официально нет. Как известно, Георг Эркард был признан умершим, а Джеймс Найки нигде не родился, не был крещён, словом его не существовало. Сложную ситуацию разрешил действующий премьер-министр Уильям Гладстон и предложил объявить Эркарда — Найки самозванцем и сумасшедшим. Такой выход устраивал всех, тем паче что первоначально местом пребывания этого несчастного умалишенного была выбрана Бетлемская королевская больница, более известная под именем Бедлам. Тот жуткий режим содержания пациентов и крайне жестокое обращение с ними, делало замок Иф, описанный великим Дюма в романе «Граф Монте-Кристо», просто-таки райским уголком. Но неугомонный дядюшка, до которого дошли слухи о неприятностях у племянника, сумел вовремя вмешаться и в результате Эркард — Найки был помещён в один из приютов для сумасшедших, в которых администрация имела более прогрессивные взгляды на тех, кто проходил у них лечение и не рассматривало их как бесправных узников. Считая трудотерапию весьма эффективным средством лечения, пациенты коим позволял возраст и здоровье, а также владели каким-либо ремеслом работали в местных мастерских, а доходы с продажи изготовленных товаров шли на финансирование приюта. Остальные могли ухаживать за обширным садом и огородами, благодаря которому свежие фрукты и овощи не были редкостью в их повседневном меню.

Разумеется, Джеймс выбрал работу в саду, ибо одно дело провести половину дня на свежем воздухе и совершенно иное находится в тесном помещении мастерской сгорбившись заверстаком, тисками или кузнечным горном вдыхая малоприятные ароматы олифы, канифоли, краски или окалины, рискуя заработать туберкулёз. Здоровый физический труд, неплохое питание, а ещё и библиотека помогали жить, ждать и надеяться рано или поздно выйти на свободу. Учитывая примерное поведение Джеймса, а также просьбы неких почтенных джентльменов, подкреплённых регулярными пожертвованиями радующих глаз денежных сумм, кои вовсе необязательно вносить в приходные книги, позволило выделить ему отдельную комнату. А если добавить сюда и наличие мужской команды по крикету и длительные прогулки на природе, то кто-нибудь иной мог смирится и не желать себе иной жизни. Но Джеймс относился к иной породе мужчин, и он не желал согласится с тем, что заключённый ним в далёком 1852 году устный договор, будет так грубо нарушен стороной, коей фактически являлась Британская Империя и от имени которой выступал действующий на то время премьер-министр. Следовательно, и он теперь может считать себя свободным