Чемпионы Темных Богов - Джон Френч

Ариман закрыл глаза и погрузил сознание в паутину телепатических голосов, протянутую между его флотом. Все прибыли, все готовы. Они были сплавом отчаявшихся отступников, предателей и изгоев, прикованных к его воле клятвами, надеждой и жаждой власти. Некоторые были его братьями по крови, Тысячью Сынами, как он сам. Остальные были просто воинскими бандами, чья верность зиждилась только на обещании власти. Из последних он доверял немногим, симпатизировал еще меньшему числу, и находил их всех крайне кровожадными. И, тем не менее, они были неприятной необходимостью, ибо для того, что близилось, ему требовалось любое оружие, неважно, чья рука им владела.

— Перебор, — прохрипел за спиной у Аримана человеческий, но пронизанный статикой голос.

Он не ответил, продолжая наблюдать за тем, как на мостике суетятся машинные ремесленники кираборы в желтых одеяниях, скрывавших их дородные или же худощавые тела. Образ в кристаллической сфере рассеялся в черноту. Сзади донесся шорох ткани, когда фигура на огромном медном троне повернула голову. Покрытые металлом кабели залязгали друг о друга. Ариман услышал, как воздух с щелканьем и шипением наполняет металлические легкие.

— Ты готова, госпожа? — спросил он.

— Ты поведал им о своих планах? — в свою очередь спросила Кармента, каждое ее слово перемежалось электронными щелчками.

— Нет, — честно ответил Ариман. — Не все, пока еще нет.

Он повернулся и посмотрел на нее. На треснувшей красной лакированной маске ее лица светились зеленые глаза. Ее тело было закутано в багровый бархат, а кругом, словно удушающие лозы, свивались кабели. Вокруг ее трона вздымались медь и начищенная до блеска пласталь, подобно престолу царицы из позабытой эпохи.

— Знает ли кто-то из нас всю правду, Ариман?

Он продолжал смотреть на нее, ничего не отвечая.

«Она кажется меньшей. Каждый раз, когда я вижу ее, она кажется еще меньшей».

— Тебе следует доверять им, — сказала Кармента. — Хотя бы Астреосу.

Ариман покачал головой.

— Это было бы неразумно, — произнес он.

— Доверие, Ариман. Это единственное, чего у тебя нет, и что невозможно купить или взять силой.

— Я доверяю тебе, — сказал он, и его слова повисли в затхлом воздухе.

— Доверял, — поправила его Кармента, не отводя машинного взора от синих глаз Аримана. — И мы знаем, к чему это привело. Так зачем ты рассказываешь мне то, что утаиваешь от связанных с тобою клятвами и кровью?

— Так надо.

— Надо утаивать секреты от них, или надо рассказывать некоторые из тех секретов умирающей изменнице?

— Ты не умираешь, — сказал Азек.

Из-под капюшона Карменты донесся кашель искажения и щелкающего кода.

— Хорошая ложь. «Сикоракс» старше меня — старше, сильнее, и он подобен злому дитю. Я приручила его, но он отнимает у меня силы, и отнимает все больше с каждым новым циклом. Однажды меня не станет, — она будто кивнула и выдохнула про себя поток машинного кода. — Но, конечно, тебе и так это известно — ты же Ариман.

Он не ответил. Кармента, конечно, была права — он это знал. Он чувствовал, как изменяется строение ее разума, распадаясь на островки сознания и безумия. Ее мозг и так давно повредился в результате попытки единения с машиной размеров военного корабля, а узы с «Сикораксом» теперь расширяли старые трещины. Корабль был не просто огромным, он успел стать древним, странствуя по течениям Ока Ужаса. Варп въелся в его кости, смеялся в пламени его реакторов и нашептывал в инфоканалах. Его дух был коррозийным и пагубным. Кармента не могла вырваться из объятий «Сикоракса», больше не могла, и с каждым днем безвозвратно теряла частицу себя. Иногда — в такие моменты, как этот, — она казалась прежней, но куда чаше она вовсе не отвечала, а если и отвечала, то только глядя на него непонимающим взором и бормоча бессвязный машинный код.

Ее голова начала сонно клониться на грудь.

— Ты готова? — снова спросил он.

Кармента подняла голову. Свет в ее глазах замерцал, разгорелся, затем стал ярким и ровным.

— Уничтожить мир? — где-то глубоко под мостиком «Сикоракс» содрогнулся, когда жерла проглотили снаряды, двери посадочных отсеков открылись космическому вакууму, а двигатели стали толкать корабль к одинокой звезде, горевшей ярче остальных небес. — Да, мы готовы.

— Сэр, — голос был близким и настойчивым. Хемеллион, 251-й Носитель Титула Регента Вохала, услышал голос, помотал головой, что-то забормотал и перекатился на кровати. Он не спал до глубокой ночи, пытаясь убедить этого старого нахала Сетара в том, что на юг лучше не выступать до середины лета. Спор не увенчался успехом, и в процессе было распито немало кислого вина, прежде чем Хемеллион в итоге не сдался и уступил. — Сэр, — снова раздался голос, уже громче. — Сэр, пожалуйста, проснитесь.

Хемеллион открыл глаза. Над ним склонилась его кастелянша Хелана, чешуйчатая лакированная броня на ней выглядела так, словно была натянута в спешке. Он моргнул, пытаясь избавиться от дымки сна и вина. Вместо персональных вилланов Хелана будила его лично: это было странно. Он сел. Огонь в очаге почти погас, но масляные лампы все еще горели. Значит, на улице ночь. Это было нехорошо, очень нехорошо.

— Западные кланы выступили?

Хелана покачала головой.

— Нет, сэр.

«Она выглядит потрясенной, — подумал Хемеллион. — Нет, даже не потрясенной, напуганной».

Это было плохо, очень плохо. Он поднялся с кровати и, задрожав от холода, быстро закутался в отороченную мехом мантию.

— Ну, что там…

— В небе горят огни, — выпалила она. Регент застыл на месте, завязывая мантию на шее. Кожу неприятно защипало, в морщинках начал скапливаться пот.

— Ты уверена?

Вместо ответа Хелана подошла к высокому окну и распахнула настежь широкие ставни. В ночном небе по всему горизонту сияли звезды. К востоку, на фоне мглы пестрел смешанный свет Ока Беды.

Хемеллион шагнул вперед, позабыв о холодной брусчатке под ногами. Он замер у окна и выглянул наружу. В ночи зажглись новые звезды, пульсируя неровным светом, перемещаясь у него на глазах.

«Они вернулись. Спустя столько времени Империум возвратился к нам», — мысль пронзила его, распространяя по телу холодный страх и восторг. Империум не приходил на Вохал со времен 203-го регента, а теперь они прибыли во время его служения.

Вохал был миром Императора, которым регент правил как частью Его царствия среди звезд. Давным-давно человечество обнаружило его, и те немногие отчаянные поселенцы нарекли новый дом именем из древнего прошлого своего рода: они назвали его Вохал. Продуваемый ветрами, с облаками и ясным синим небом, он очень напоминал мир, который оставили поселенцы, и хотя они прибыли на корабле, странствовавшем среди звезд, новый дом показался им далеко не благосклонным хозяином. На момент, когда Великий крестовый поход нашел Вохал, его население было незначительным, его города — небольшими, а деспоты правили раздробленными культурами из каменных крепостей, что возвышались на горизонте, будто сломанные зубы. Империум покорил Вохал, сохранил его название и оставил чиновника, которому предстояло обеспечивать его верность. Этот чиновник, имя которого сохранилось только на страницах книг, был предком Хемеллиона, и он положил начало роду правителей Вохала.

Взгляд Хемеллиона упал на крепость под окном. Она была выстроена прямо на горном склоне, и результат труда сотен поколений каменщиков спускался от его башни до равнин у подножья горы. Наружные стены были достаточно широкими, чтобы по ним могли проехать три телеги в ряд. Внутри этих стен назад и вниз, до самой горной толщи, тянулись комнаты, спрятанные за окованными железом дверьми. Целью крепости было доминирование над миром во имя Императора. Хемеллион перевел взгляд назад, туда, где слуги Императора наполнили ночное небо новыми странными звездами.

— Зажечь сигнальные костры, — произнес он, и его дыхание в стылом воздухе превратилось в пар. — Отправить гонцов к ближайшим твердыням.

— Да, сэр, — сказала Хелана, и он услышал в ее голосе незаданный вопрос.

— Да?

— Почему они пришли именно сейчас?

— Кто знает, — ответил он и пожал плечами. — Они приходят, когда пожелают.

— Чего им нужно?

— Того же, что любому правителю нужно от своих земель и вассалов — они приходят за платой. Судя по записям, они забирают армии для войн среди звезд, или избавляются от тех, кто обладает ведьмовским взором.

— А мы…?

Он провел рукой по лицу, и почувствовал щетину, скопившуюся в морщинках на лице. Внезапно он ощутил себя очень усталым. За сорок лет жизни, из них двадцать после смерти матери, когда он стал регентом, за все время, во всех своих решениях и кризисах ничто не заставляло его чувствовать себя таким обремененным, как те крошечные точки света в небе.