Ночные кошмары - Нора Робертс

Ощущая ликование и досаду, он довел ее до исступления, прежде чем насытился сам.

Она еще вздрагивала всем телом, когда он перекатился на бок, молча встал, оделся и пошел собирать хворост.

«Почему я была уверена, что могу справиться с ним… и с собой?» – ломала себе голову Оливия. До сих пор никому не удавалось одурманивать ее так сильно и так часто.

Ной убедил ее остаться с ним наедине, хотя она знала, что, если хочет иметь с ним дело, это должно произойти в более обычных условиях. Он заставлял ее смеяться, когда она твердо решала этого не делать. И заставлял думать о вещах, которые вызывали у нее боль и которых она тщательно избегала.

А сейчас соблазнил на берегу ручья, при дневном свете. Если бы это случилось так, как планировала она, они бы сначала поели, немного поболтали, а затем занялись цивилизованным и незатейливым сексом в темной и тесной палатке. А наутро можно было бы снова заняться делом. Но все полетело кувырком. Он разозлился на нее за то, чего она не могла и не хотела изменить. И за то, что она так и не простила ему прошлое.

В отместку она не обращала на него внимания. Молча устроила безопасное кострище в нескольких метрах от палатки. Повесила еду повыше, собрала кухонные принадлежности и пошла чистить рыбу на ужин.

Он ничем не отличается от других мужчин, говорила себе Оливия. Чувствует себя оскорбленным, потому что женщина не распустила слюни от его сексуальных подвигов. Злится из-за того, что она не рвет на себе волосы от роковой страсти, как те дурочки, от которых он привык избавляться, как только они начинают ему мешать.

Нет, куда умнее вести себя, как мужчина, решила она, и избегать угрызений совести.

Пусть хмурится, решила она, тщательно закапывая мусор. При звуке его шагов Оливия подняла взгляд и насмешливо фыркнула, не догадываясь о том, насколько хмурым выглядит ее собственное лицо. – Что тебе нужно? Мудрый Ной решил промолчать. Если он снова скажет, что видит Оливию насквозь, она даст ему пинка в зад. Поэтому он просто протянул ей стакан вина.

– Вот, держи. Я охладил его в ручье. Решил, что ты как раз созрела для этого.

– Мне нужно готовить рыбу. – Не глядя на вино, она шагнула к костру.

– Слушай-ка… – Он закусил губу и шагнул следом. – Раз уж ты поймала и почистила ее – чего я делать не умею, – дай мне ее приготовить.

– Костер – это не твоя уютная кухня. Я не хочу, чтобы моя добыча пошла коту под хвост.

– Ах, вот как? – Он сунул ей стакан и схватил кастрюлю с длинной ручкой. – Сядь, пей и следи за мастером! Она пожала плечами и выудила ягодку из бейсболки.

– Если испортишь, я больше ловить не приду.

– Доверься мне. – Их глаза встретились. – Лив, я тебя не разочарую.

– Человек не разочаровывается только тогда, когда все делает сам.

– Это верно, но ты не знаешь многих интересных подробностей. Мне пришлось научиться готовить, – непринужденным тоном продолжил он, капнув в кастрюлю растительного масла. – Исключительно из инстинкта самосохранения. Моя мать считает, что люди могут питаться одним соевым творогом. Ты не представляешь себе, какие муки испытывает быстро растущий мальчишка, который приходит из школы и видит на столе этот чертов творог.

Оливия невольно заинтересовалась. Тем временем Ной открыл пакет с мукой и тщательно обвалял в ней рыбу. Не успев опомниться, Оливия пригубила стакан. Итальянское белое сухое вино оказалось великолепным.

Она едва успела подавить довольный вздох.

– Я тебя не понимаю.

– Ну, слава тебе, господи, наконец-то… Львиную долю времени, которое мы провели вместе, ты была уверена, что понимаешь, но жестоко ошибалась. – Удовлетворенный, Ной сунул рыбу в кипящее масло.

– Час назад ты злился на меня.

– Вот тут ты права.

– А сейчас поишь вином, жаришь рыбу и ведешь себя так, словно ничего не случилось.

– Очень даже случилось. – По мнению Ноя, случилось все, что было ему нужно. Рыбка клюнула; оставалось только подсечь ее. – Но я подумал, что ты злишься за нас обоих, а поэтому незачем зря тратить силы.

– Я не люблю, когда мной управляют. Ной обернулся и смерил ее взглядом.

– Я тоже.

– Мы оба знаем, что ты хотел прийти сюда с одной целью: без помех выслушать мой рассказ для твоей книги. Но ты еще и словом об этом не обмолвился.

– Я хотел дать нам обоим день на раскачку. И хотел тебя. И по-прежнему хочу. Но мне было бы приятнее, если бы ты получила от этого большее удовольствие.

– А мне было бы приятнее, если бы ты относился к этому как можно проще.

– Ну что ж… – Он потыкал рыбу вилкой. – Значит, один из нас не получит то, чего хочет. Сходи за тарелками, партнер. Эти ребята почти готовы.

– Ной…

– Угу? – Он поднял глаза. Его лицо было таким нежным, таким ласковым, что сердце Оливии чуть не растаяло. И все же она покачала головой.

– Нет, ничего, – сказала она и пошла за тарелками.

Позже, когда с трапезой было покончено, а лес потемнел и наполнился звуками, Оливия сдалась. Она хотела, чтобы ее обнимали руки человека, способного прогнать пугавшие ее сны, а вместе со снами и питавшие их страхи.

И этот человек был рядом. Он держал ее в объятиях и двигался с нею в одном блаженном и сладком ритме.

Когда Оливия уснула, ее сжатая в кулак рука лежала на его груди, а голова – в изгибе его плеча. Ной лежал без сна, следил за игрой лунного света на крыше палатки, слушал вой койота, уханье совы и короткий писк ее жертвы.

И думал о том, что никогда не сможет разлюбить ее. Вот только что им обоим с этим делать?

Чудовище

Тьмой полночной окруженный,

Так стоял я, погруженный

В грезы, что еще не снились

Никому до этих пор;

Тщетно ждал я так однако,

Тьма мне не давала знака,

Слово лишь одно из мрака

Донеслось ко мне: «Линор!»

Эдгар Алан По

Глава 27

Он проснулся от пения птиц. Тело ныло, голова кружилась. Ной сел, натянул джинсы и вспомнил о завтраке. Острый запах земли и сосновой хвои не мог заглушить восхитительный аромат кофе. Подумав об Оливии, он чуть не заплакал от благодарности.

Надо же, она успела развести костер и сварить кофе… Ной обжег пальцы о ручку, негромко чертыхнулся и только тут увидел лежавшую рядом аккуратно сложенную тряпочку.

Хватило одного хорошего глотка, чтобы у него прояснились глаза и заработал мозг. «Благослови господь женщину, которая понимает, что такое крепкий черный кофе», – подумал он и пошел к реке искать Оливию.

Над водой извивались струйки тумана, окрашенные солнечными лучами в золотой и серебряный цвета. У излучины ручья лениво пило воду стадо оленей. Напившись, они неторопливо исчезли в гуще деревьев.