Торжество тревог - Валерий Александрович Пушной

ворох других вопросов.

Парень дождался, когда их поток иссяк и произнес:

– С Ирой мы расстались, – задержал дыхание, подумал, как сказать так, чтобы прозвучало убедительно и не вызывало никаких дополнительных вопросов, ибо сейчас эта тема была ему неприятна. Но придумать ничего не смог, кроме одного слова. – Окончательно. – А потом дополнил. – Никогда больше не задавайте вопросов о ней.

Мать была шокирована. Наступило неловкое безмолвие.

В комнату вошел отец, мать зацепилась за него взглядом, как бы прося во всем разобраться. Матвей вышел из положения просто, перевел разговор на Октябрину:

– Тогда расскажи нам с матерью о своей новой девушке. Надеюсь, она не хуже предыдущей.

– Недурна, – осторожно одним словом охарактеризовала ее Надежда.

Александр поморщился:

– Она лучше прежней, – решительно ответил отцу.

– Надеюсь, ты пока не собираешься жениться на ней?

– Я не решил, – после некоторых непродолжительных раздумий отозвался Александр.

– Но ты познакомишь нас с нею, – не то вопросительным, не то настоятельным тоном выговорил Матвей.

– Возможно, – неопределенно произнес Александр, осознавая, что сам мучается от этой неопределенности. – Все возможно.

– Ну, Александр, с тобой не соскучишься, – наконец вышла из оцепенения Надежда. – Чего же ты тогда морочишь девушке голову? Никогда не думала, что на этот счет у моего сына не будет твердых принципов. Чем же плоха твоя новая девушка?

– В том-то и дело, мама, что неплоха, – отозвался сын серьезно. – Но именно это меня и пугает. Мне не верится, что бывают девушки, в которых нет ничего плохого. – Александр хотел сказать, что Иру он тоже считал хорошей, даже идеальной, но оказалось, что все было далеко не так. Однако он этого не сказал, а произнес другие слова, которые должны были успокоить родителей: – Я еще очень мало знаю Октябрину. Недостаточно для того, чтобы у меня исчезли колебания.

– Колеблются, как правило, слабые люди, – уточнил Матвей, чтобы напомнить сыну, что колебания не всегда признак раздумий сильного человека.

Парень ничего не ответил и молча вышел из комнаты.

Надежда и Матвей переглянулись, и Надежда резюмировала:

– Значит, наш сын еще не сделал выбора.

Александр услышал слова матери и улыбнулся себе под нос, потому что он-то как раз сомневался в этом.

47

В тот же вечер Матвей позвонил Хавину и извиняющимся тоном сообщил, что смотрины избранницы его крестника Иры оказались ложными. У Павла кольнуло под ложечкой, подумалось, неужели Марамзиным что-то стало известно о его мытарствах с этой фантазеркой? Хотя, собственно, ничего не произошло. Но бог весть, что могла наговорить сумасбродная девушка.

Хавин напрягся. А Матвей продолжал говорить о том, что Александр передумал жениться на Ире, расстался с нею и уже завел новую девушку. Павел расслабился. Не хотел думать, что причиной разрыва отношений между Александром и Ирой мог быть он. Ведь он на пушечный выстрел не подпускал ее к себе.

Марамзин предупредил, что, возможно, не за горами новые смотрины. Усмехнулся: сам черт не поймет эту молодежь, они сейчас рано созревают и быстро в бой рвутся.

Хавин в ответ отреагировал неожиданно для него:

– С меня хватит одних смотрин, Матвей!

– Да ты чего, Павел, смотреть – не жениться, – попытался пошутить Марамзин.

– Я желаю крестнику счастья! – отсек Хавин. – Ему жить. А смотрины это родительское дело. Дерзайте.

Матвей еще что-то говорил, но Павел слушал уже невнимательно. Душа томилась неопределенностью и разладом.

Завершив разговор, положил телефон на тумбочку, поднялся из-за стола и стал прохаживаться по кабинету. Шагов не было слышно, подошвы тапок мягко скользили по ворсу ковра.

Остановился в раздумье, задержал дыхание, шумно выдохнул н пошел из кабинета.

Тишина в квартире в эти минуты показалась ему досадной, захотелось, чтобы какой-нибудь шум отвлек от нудящих удручающих мыслей. Невольно вспомнилось лицо Марины, ее голос и смех и тот шум, какой она создавала своим присутствием. Сердце щемило. Мысли о Марине представились ему бессмысленными, они только бередили душу, прибавляли чувства сожаления и неудовлетворенности собой.

Хавин прошел в комнату, включил свет и телевизор.

Об Ире также не хотел вспоминать. Эта девочка, морщился он, начиталась любовных романов и явно нарисовала себе красивые картинки о нем.

Мелькания на экране и звук телевизора не улучшили настроения. Попытался понять, что там происходило, но не улавливал, будто с экрана разговаривали на неизвестном языке. Постоял перед телевизором, тупо глядя в одну точку, развернулся и вышел в прихожую.

Пошел по комнатам, включал везде свет, осматривался, словно что-то искал, но что именно – не знал.

Без Марины он особенно остро стал ощущать себя одиноким и отчетливее понимал, что никакой бизнес не способен заменить семейного уюта. Квартира как бы превратилась в место, куда он приходил только переночевать, как в гостиницу. Перекинуться словом – не с кем. Прижать к себе – некого.

Старался возвращаться домой как можно позднее. Сразу направлялся в кабинет, погружался в деловые бумаги, чтобы забыться и чувствовать себя в гуще событий.

Но в конце концов от этого устаешь, хочется расслабиться и окунуться в состояние обыкновенного человеческого счастья. Ничто не приносит подобного ощущения: ни работа, ни бурные развлечения, ни отдых в престижных местах. Ничто, кроме обыкновенного семейного гнезда.

Хавин снова вернулся в кабинет, но за стол садиться больше не хотелось. Опустился на диван, скрестил на груди руки и прикрыл глаза. Не двигался. В голове была пустота, полное отсутствие мыслей, глубокий провал. Будто навалился сон.

На тумбочке зазвонил телефон. Павел вздрогнул, словно очнулся ото сна, распахнул веки и точно спросонья побежал глазами по столу в поисках. Звонок не прекращался. Хавин вскочил, шагнул к тумбочке, не глядя схватил телефон, поднес к уху. Подумал, что снова звонит Матвей. Но услыхал женский голос. Потребовалось некоторое время, чтобы осознал, от кого звонок. В первый миг ощутил раздражение, а потому просто промолчал и только слушал.

– Павел Сергеевич, вы меня слышите? – спрашивал голос и сам же отвечал. – Я знаю, что вы меня слышите. Почему вы молчите? Я слышу, как вы дышите. Вы не хотите со мной говорить? Я вам противна? Я знаю, что я вам противна. Я это чувствую. Я и сама себе противна. Но я хочу, чтобы вы со мной поговорили. Я очень хочу, чтобы вы со мной поговорили. Поговорите со мной, Павел Сергеевич. Неужели вам это трудно? Я, наверно, разбудила вас? Я долго не решалась позвонить вам. Столько всякого произошло за это время. Я хотела сказать вам, что мы расстались с Александром, потому что так будет лучше. Вы только не думайте, что это из-за вас, нет, просто потому, что так должно