Зерно жизни - Дмитрий Хван

''Не то, что у нас, и мушкетов мало, а пороху вообще — кот наплакал'' — сокрушался воевода.

Ради такого мушкета можно было и обиду, нанесённую ему князем, стерпеть. А то и на стул жёсткий усадил, да ещё и вместо обеда обильного, как на Руси полагается, при переговорах какие-то ягодки с орешками выставил — где это видано? Даже голопузые остяки и то лучшее на стол гостям подают. А тут — обида и есть!

Соколов сразу же заметил загоревшиеся жадным блеском глаза енисейца:

''И этот, как Бекетов, на ружьё запал'' — отметил Вячеслав.

— Теперича ясно мне, отчего у вас нет ни копий, не сабель. Ни чему они вашим воинам, — размышлял енисеец.

— Делаем мы и сабли и копия, ножи неплохие. Но почти всё меняем у тунгусов на шкурки и мясо, на скотинку и птицу. А воинам копия без надобности, верно сказано — штык на мушкете есть, его и хватает. Но нож добрый у каждого воина имеется.

Беклемишев несколько минут сидел молча, обдумывая, видимо, положение своё неловкое. Наконец, он поднял глаза на Соколова:

— Так откуда вы, князь? То, что не с Руси и не с Литвы, то мне ведомо. Нет у нас ни говора вашего зело странного, ни одёжи вашей не видал доселе. Люди ваши, князь, мастерства немалого, живёте богато без меры, ежели бают, каждый распоследний крестьянишка печь имеет в избе, да полы крытые и тёплые. Опять же, помогаете ляхам даже, даёте им припасов снедных, инструмент и никаких податей с них требовать не желаете, окромя трудов ихнех для собственного пропитания нужных. зело странно это, князь. Нешто вы, как и мы, холопы государевы, за пушниной и металлами в сибирскую землицу идёте? Прибавления к державе своей с землицы этой емлите?

— Верно говоришь, воевода, Василий Михайлович, — отвечал ему Соколов.

— Так что же?

— Немочно мне говорить о том, воевода. Нет промеж нас дружбы, зол ты на меня. Не так ли?

— Есть маленько, князь. Что до дружбы моей — то дело наживное. Но, ведомо мне, ты с убивцем прежнего воеводы, светлого князя Шаховского, Петрушкой Бекетовым, дружбу немалую водишь?

— Откуда сведения такие точные? Из ваших пленённых казачков токмо четверо и сбежали, да двух мы поймали, одного на реке, а второго в тайге. Нешто те двое добрались?

— Добрались, князь, — кивал головой Беклмишев. — Про Ангарский городок они рассказали мне немало.

— Ну что же, шила в мешке не утаишь, воевода. Кстати, сразу скажу — коли кто из моих людей пропадёт, то искать их приду я к тебе, в Енисейск. С пушками на лодиях. Ясно сие? Про Бекетова скажу ожно, муж сей из достойнейших, не чета воеводе, что хотел его под крамолу подвесть. А сейчас Пётр Иванович к походу новому готовится. Надёжа на него первостатейная.

Воевода пожевал губы, не нашедши, что ответить.

— Ну да ладно, не грузись, воевода!

Беклемишев удивлённо поднял брови. Соколов понял, что брякнул нечто не то:

— Я говорю, не держи камня на сердце. Посмотри-ка теперь на бойцов наших!

Люди Матусевича выходили на площадку, образованную рассевшимися стрелками, образовавшими небольшой периметр. Они с интересом ожидали, что им покажут спецназовцы. Те начали с разминки, синхронно и чётко выполняя разминку. Затем, разбившись на пары, они показали приёмы борьбы и рукопашного боя. Мелькали руки-ноги, подсекли, захваты и болевые приёмы. Как отметил Саляев, на боевое самбо это похоже не было. Многое из техники боя было взято из восточных единоборств, немало и из славянского стиля, казачьего боя — сборная солянка, но унифицированная и легко переходящая из одного состояния в другое, зависящая от обстоятельств схватки.

Саляев хмыкнул, заметив припасённые ими кирпичи и доски — если уж чего ломать, головой или кулаком, так их, родимых.

— А ну, Осип, ты на кулачках в Енисейске равных не имеешь! Спробуй забороть этих ноговёртов, — раздался голос воеводы, когда бойцы Матусевича приготовились было ломать кирпичи.

— Князь, Вячеслав Андреевич, дозволишь сотнику моему с твоим воином силушкой потягаться?

Соколов ожидал этого вопроса и, подозвав Матусевича, сказал ему тихонько:

— Игорь, выбери бойца помельче, но чтобы гарантированно валил бы сотника.

— Да у меня любой троих таких уложит, Вячеслав Андреевич, это же волки, — улыбнулся Матусевич.

Осип, между тем, уже ожидал своего противника, разминая пока руки и плечи. Рубаху он уже скинул.

— Не посрами Енисейск, Осип! — выкрикнул Беклемишев.

Сотник, расставив ноги и упёршись кулаками в бока, ожидал, пока невысокий воин-ангарец подойдёт к нему поближе.

— Нешто покрупнее поединщика не нашлось? — насмешливо проговорил Осип.

Однако став сближаться с ним, сотник сбросил напускное пренебрежение к противнику и набычился, выставив вперёд длинные руки с пудовыми кулаками. Не успев сделать первый удар, Осип оказался на земле. Ничего не понимая, он потряс головой, словно не веря в произошедшее. Словно прогнав морок, сотник сызнова встал против ангарца, вскочив на ноги. И снова, не сумев достать противника, Осип оказался на земле, на сей раз с оханьем плюхнувшись на живот. Не на шутку рассердившись, в первую очередь на себя, сотник взревел и бросился на ангарца. Стараясь его достать своими ручищами, сотник пропустил сильный удар в лоб, нанесённый ногой противника. Затем зубы лязгнули от кулака ангарца, а из глаз посыпались искры. Тут же пропустив откуда-то сбоку зашедшего поединщика, Осип завалился на колени и, почувствовав сильнейшую боль в руке, припал к земле, влекомый малым усилием ангарца.

Минуту спустя охающий Осип, с помощью недавнего противника и ещё одного ангарца, шёл к своему креслу. Усадив его, ангарцы похлопали сотника по плечам, ничего мол, кости-то целы.

Финальный аккорд в виде ломанья досок и кирпичей прошёл на ура. Беклемишев снова хотел заставить Осипа повторить действия ангарцев, но разбивать кирпичи кулаками Осип отказался наотрез.

— Айда купаться! На пляж, мужики! — раздался зычный голос Рината, когда спецназовцы закончили своё выступления, прибрав за собой обломки расколоченных кирпичей.

Гудящая толпа потянулась на реку, то и дело взрываясь смехом и шутливыми выкриками. За ангарцами на реку поплёлся и сотник, не обращая внимания на окрик Беклемишева.

— Ну как вам мои воины, любо? — с улыбкой спросил енисейца Соколов.

— Вячеслав Андреевич, князь, верните мне ту грамотку, что я вам по ошибке моей вручил. Лжа там сказана, токмо для того, чтобы землицу вашу под Енисейск подвесть. То моя грамота, от царя даденная. Есть и иная грамотка, — скороговоркой заговорил Беклемишев.

— Что же так? — участливо сказал Соколов.

— Вижу я, никак не мочно мне тягаться с тобой, князь, — сокрушённо ответил енисеец.

— Вот именно, посему я предлагаю старую обиду забыть, да дружбу промеж нами завесть. С того и вам и нам прибыток будет. А уж я, с кем дружбу имею, не обижу вовек, да всё сделаю так, чтобы дела у нас шли добрые, да с выгодой немалой, — доверительно говорил воеводе Вячеслав, чем заставил его проникнуться моментом.

— О сём надо крепко договориться, Вячеслав Андреевич, — негромко отвечал Беклемишев.

«Есть контакт» — удовлетворённо отметил Соколов.

Через некоторое время, веранда дома Соколова

''Вот оно что! Надобно было токмо о дружбе разговор завесть'' — Беклемишев, хмыкнув, оглядывал длинный, составной стол, ломящийся от выставленных на нём явств.

Дымились горки варёной, сдобренной маслом каши в керамических плошках, покрытых незатейливым узором. Исходили густым ароматом наваристые щи, пышущее жаром мясо неровными кусками было навалено по мискам.

— Кстати, попробуйте картошку, воевода! — Соколов подвинул поближе к енисейцу широкое блюдо с жареным картофелем, луком, грибами и мелко нарезанным мясом. Затем Вячеслав сам наложил воеводе полную тарелку и, улыбаясь, стал наблюдать за ним.

— Ну как?

— Душевно, Вячеслав Андреевич, — проговорил воевода, уминая картошку.

— Я вам мешок ссыплю, для ваших огородников, — предложил Соколов, видя, что блюдо ему действительно понравилось.

— Благодарствую, князь. А что, хмельного сызнова ничего нету? Нешто для этого ещё чего соблюсти надо?

— Василий Михайлович, вы на больную мозоль сильно не давите! Князь наш, вместе с главным боярином учудили… то есть, учинили… Короче, запретили это дело — ничего хмельного в Ангарском княжестве нет и не предвидится. И табаку тоже не будет, — Саляев с показушно огорчённым видом развёл руки.

— Так за дымопускание бесовское у нас, на Руси, ноздри рвут. А уж хмельного для сугрева и веселья запрещать не удумали! — воскликнул воевода.

— Ну, может, потом Вячеслав Андреевич хоть медовуху позволит? — подмигнул Соколову Ринат.

— Может быть, но потом. А то у нас тут не так давно, кое-кто пытался аквавиту гнать.