В водовороте века. Мемуары. Том 2 - Ким Сен

Вначале я просто думал, что младший брат тоже прибыл с аналогичным заданием.

Однако, вопреки моему предположению, Чхоль Чжу ничего не спросил о бое. Весь день он то смотрел на строевую подготовку бойцов, упорно закрыв рот, то плел лапти в соседней комнате командного пункта вместе с бойцами, включенными в экспедиционный отряд. Лапти тоже вошли в определенный штабом перечень предметов, которые нужно запасти для похода. Не оправдалась моя догадка, и теперь я решил по-своему, что Чхоль Чжу появился в Сяошахэ с целью помогать экспедиционному отряду в подготовке к походу. К вечеру, когда я возвращался в штаб после встречи с руководителем крестьянской организации села, он сказал, что уйдет домой. Я предложил ему поужинать вместе, а потом уж отправиться в дорогу, но он отказался и хотел уйти сразу же. Я заметил, что младшему брату хочется сказать мне о чем-то, да он не смеет высказать этого и тревожно глядит на меня с необычным выражением на лице.

Тут я интуитивно понял, что он пришел в Сяошахэ не для помощи в подготовке к походу, а посетил меня по каким-то другим обстоятельствам. Если бы случилось что-то, о котором он хочет мне сказать, так это, несомненно, касалось бы матери или его самого.

Я не зашел в штаб и проводил Чхоль Чжу до околицы.

— Может, что-то случилось в Туцидяне? — спросил я его без обиняков.

Я назвал имя поселка, имея в виду семью. Что-то мне страшно было произносить слово «в семье».

— Нет, ничего не случилось, — ответил он и улыбнулся как бы нехотя.

Младший брат хорошо играл роли в спектаклях, был большим юмористом, так что ему было не так трудно обмануть мои глаза притворной улыбкой. Однако в тот момент в улыбке его ощущался печальный оттенок, да и она тут же заменилась горестью. Он избегал моих глаз и устремлял взгляд вдаль, в небо через мое плечо.

— Если сложилось какое-нибудь трудное положение, надо же об этом сказать откровенно. Когда уйдешь вот так, ничего не вымолвив, меня же не оставит беспокойство. Ну скажи прямо, не прикидывай ничего стороннего и не отделывайся намеками.

Он глубоко вздохнул и сказал неохотно:

— Кажется, ухудшилась болезнь матери. Уже второй день она не взяла в рот ни ложки каши.

Слова младшего брата звучали в моих ушах, словно гром среди ясного неба. Потемнело у меня в глазах, когда я услышал, что мать ничего не ест. Я тоже хорошо знал, что до сих пор она тяжело болела затяжной болезнью.

Когда мы жили в Бадаогоу, мать почти ни разу не слегла от болезни. Но она стала часто страдать от заболевания в Фусуне после смерти отца и моего ухода в Гирин на учебу в среднюю школу. Иногда Чхоль Чжу сообщал мне об этом в письмах.

Получив такие письма, сначала я подумал, что мать, может быть, заболела эндемической болезнью, распространенной в данной местности. В районе Фусуна было много жителей, страдавших таким заболеванием. Говорили, что у тех, кто заражен этим недугом, сгибаются руки, утолщаются суставы пальцев и возникает болезнь горла, вследствие чего больные теряют трудоспособность и умирают еще до 30 лет. После смерти отца О Дон Чжин пришел в Фусун и советовал моей матери переселиться в Гирин, чтобы наша семья, в частности, не страдала такой болезнью.

Когда я вернулся домой во время каникул, мать страдала от переутомления, а не заболела эндемической болезнью. Было обидно при мысли, что переутомление наконец подорвало здоровье матери, которая проживала всю жизнь в мытарствах, не зная отдыха. Но все же я немного успокоился, узнав, что мать не нажила себе этого страшного недуга.

После переселения в Аньту она мучилась от боли под ложечкой. В те времена такую болезнь называли спазмой желудка. Мать сетовала на нестерпимо острую боль под ложечкой. Теперь мне думается, что у нее, возможно, был рак желудка.

Врачи установили диагноз «спазма желудка», но не могли принять соответствующие меры лечения. Никакое лекарство не давало эффекта. Когда щемит под ложечкой, она лежит в постели, пропуская еду или принимая по нескольку ложечек рисового отвара. Это был единственный ее метод лечения.

В ту пору мои товарищи во многих отношениях прилагали большие усилия для лечения матери. Все мои друзья, занимавшиеся комсомольской работой, все без исключения присылали лекарства. Когда они читали в газетах объявления о лекарствах, которые могли бы помочь моей матери, они покупали их, невзирая на цены, и присылали почтой. Такие посылки приходили из Гирина, Шэньяна, Харбина, Лунцзина и из многих других мест.

Врачи восточной медицины района Аньту тоже не жалели сил для лечения моей матери. Доктора народной медицины из Дашахэ лечили ее бесплатно.

Глядя на мрачное лицо Чхоль Чжу с налитыми кровью глазами, я понял, что болезнь матери достигла кризисного рубежа. Я спросил его, есть ли дома запасы зерна. Он ответил, что кончилось и продовольствие.

На следующий день я купил в Сяошахэ одну мерку чумизы на деньги, данные товарищами, и отправился в Туцидянь. Я рассчитывал, что семья из трех едоков (мать, Чхоль Чжу и Ен Чжу) сможет прожить один месяц, питаясь одной этой меркой зерна, а за этот срок я успею сходить в Южную Маньчжурию.

Одна мерка зерна составляла около 15 килограммов. При тогдашних условиях жизни нашей семье, которая не могла питаться досыта даже жидкой похлебкой, 15 килограммов зерна было немало. За счет этого зерна могли бы даже устроить банкет.

Однако мне казалось, что одной этой мерки чумизы все же слишком мало. Ноша тяжело давила на плечи, но я ничуть не ощущал тяжести. Думал, что это зерно — ничто по сравнению с заботой, которой окружала меня мать.

Когда-то я слушал рассказ отца о Ли Рин Ене, предводителе народного ополчения 13 провинций. В процессе выдвижения этого человека на пост предводителя народного ополчения 13 провинций был драматический и весьма поучительный момент. Когда командиры отрядов Армии справедливости района Квандон (провинция Канвон и северная часть провинции Северный Кенсан — ред.) пришли к нему для выдвижения на пост их руководителя, он ухаживал за своим старым отцом, который был на смертном одре.

— Армией справедливости может командовать другой человек, а с родителями нельзя вновь встретиться после их смерти. Как мне идти, оставив дома старого отца? Он сейчас на грани смерти. Не могу я стать непочтительным сыном, — сказал он командирам и отказался от их предложения.

Только через четыре дня он принял их просьбу.

Отряды Армии справедливости всей страны собирались наперегонки под командование Ли Рин Ена, и численность их достигла 8 тысяч человек. Вскоре к ним присоединились еще части Хо Ви и Ли Ган Нена, и численность народного ополчения выросла до 10 тысяч человек. К нему примкнули также три тысячи бойцов армии Старой Кореи, вооруженных винтовками.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});