Корабли Мериора - Дженни Вурц

— Чтобы Диркен тебе доверяла, вначале нужно побросать за борт всю ее команду.

Аритон не отвечал.

— Ублюдок! — прошипел Дакар.

Он только сейчас сообразил, как ловко Фаленит воспользовался его гневом. Безумный Пророк был пешкой, которую он двинул во вражеский лагерь, заставив служить своим целям. Побоище в «Трехпалой чайке» — вовсе не просчет, а расчет. Все это лишь сыграло Аритону на руку!

Только хрупкая лиранта удержала Дакара от того, чтобы расправиться с Фаленитом прямо сейчас. И оружие подходящее имелось — абордажная сабля. Безумный Пророк злился на своего главного врага и одновременно проклинал себя за потерю бдительности. Неужели он до сих пор не убедился, что люди для Аритона — жалкие пешки в изощренных, до тонкости продуманных играх?

Ярость выбила из Дакара все слова и сдавила горло. Он шумно топал к выходу, ударяясь коленями и косточками лодыжек о скамейки и усыпленных Аритоном посетителей таверны. Рванув дверь, Дакар остановился и с наслаждением втянул прохладный ночной воздух. Следом появился Аритон. Странно, но даже с Диркен на плечах он двигался совсем неслышно.

— Связался с красоткой, — пробурчал Безумный Пророк.

Запутавшийся ремень перевязи ущемил его бороду. Все происходящее с ним вдруг показалось Дакару каким-то дурацким сном. Однако невесомая лиранта и тяжелая сабля явно не были предметами из сновидений. И Аритон, осторожно спускавшийся с крыльца таверны, тоже ему не привиделся.

— Нашел из-за кого ломать себе шею, — бросил ему Дакар.

Очередная попытка разозлить Фаленита провалилась.

— Поверь, это не самая худшая из тягот моей жизни, — сказал он Дакару.

Видя, что Безумный Пророк направляется прямо к пристани, Аритон придержал его и кивнул куда-то влево.

— Нам еще надо зайти и взять кое-какие мои вещи. Аритон притащил его… к домику портового начальства.

Дакар ожидал чего угодно, только не этого. Увидев его сердитый, недоуменный взгляд, Фаленит пояснил:

— Навигационные инструменты, карты. Разве ты забыл? — вкрадчиво спросил он.- Из-за них-то я и затеял всю эту чехарду.

«Рассказывай! — подумал Дакар. — Так я тебе и поверил».

Нет, будущее плавание — только начало очередного лабиринта, новое хитросплетение коварных уловок, которые сам Дейлион-судьбоносец если и распутает, то с изрядным трудом.

«Черный дракон»

Капитан Диркен проснулась с тяжелой головой. Не успев разлепить склеившиеся веки, по шелесту ветра и качке она поняла, что ее корабль давно покинул гавань и плывет в нужном направлении. Об этом Диркен говорило и поскрипывание надутых парусов. На море было вполне спокойно, иначе бы ей сейчас задувало в правый бок. Струйки ветра, пробивавшиеся сквозь потолочный иллюминатор, были сухими и теплыми. Клочья пены, вылетавшие из-под руля, явно улавливаемое напряжение в пении снастей сообщали капитану, что стаксель и топсель подняты на самый верх. Диркен до тонкостей знала нрав «Черного дракона», как иные женщины до тонкостей знают нрав своих мужей или возлюбленных. Послушав жалобы оснастки, она поняла, что основной парус сейчас нужно немного сместить к правому борту, дабы уравновесить нагрузку на кливера.

Диркен уже спустила ноги, готовясь встать, когда услышала незнакомый мужской голос, отдавший краткие распоряжения. Судя по ответам, первый помощник принял их к исполнению: с палубы донесся топот матросских ног, сменившийся скрежетом грота-шкотов. «Черный дракон» качнулся и подчинился чужой воле, взявшей его не силой, а лаской. Паруса больше не жаловались на ветер, а послушно несли корабль по волнам.

«Странно», — подумала Диркен, стоя босыми ногами на холодном полу. Она еще не до конца стряхнула с себя дремоту. Ее первый помощник, конечно, знал свое дело, но так искусно управлять кораблем не умел. Диркен прислонилась к переборкам каюты и только сейчас заметила, что спала одетой. Тоже странно. Подобной привычки у нее не было. Она же не трюмный матрос, чтобы валиться в койку в чем попало. Ложиться одетой Диркен позволяла себе лишь в тех случаях, если погода предвещала бурю. Капитан дотронулась до щеки и поняла, что во сне прижималась лицом к манжетным запонкам. Расплетенная черная коса густо провоняла табачным дымом.

С юта донеслись новые команды. До Диркен только сейчас дошло, что ее судном управляет чужак.

Это ее взорвало. Диркен вполголоса выругалась. Забурлившая ярость услужливо напомнила ей о «Трехпалой чайке», липком от пролитой выпивки столе и зеленоглазом сладкоголосом менестреле с его безумными затеями. Нет, она не столько выпила, чтобы потерять голову и поддаться его уговорам. Диркен помнила едва ли не каждое произнесенное им слово. Дикое сумасбродство, которому и названия-то не подобрать. Помнится, он еще пытался подкупить ее. Диркен едва удержалась, чтобы не плюнуть. Хитер, собака! Понял, что напрямую ее не уломать, так решил взять коварством.

«Черный дракон» весело подпрыгивал на волнах, однако его хозяйке было не до веселья. Диркен уперлась пальцами в низкий потолок своей каюты. Другой рукой она нащупала абордажную саблю, висевшую на фонарном крючке. В сумраке тускло блеснули ножны.

Это несколько успокоило женщину. Раз оружие на месте, значит, хотя бы ее юнга помнит о своих обязанностях. Усилием воли капитан обуздала гнев, затем негромко крикнула в темноту коридора:

— Эй, юнга!

Такое имя получал каждый мальчишка, нанявшийся на «Черный дракон». О его настоящем имени вспоминали не раньше, чем он постигал все матросские премудрости, взрослел и Диркен становилось уже неловко ерошить ему волосы, словно младшему братишке.

Не все мальчишки приживались на корабле. Некоторые сбегали после первого же плавания. Нынешний юнга, похоже, обещал вырасти неплохим матросом, если справится со своим главным недостатком — медлительностью.

— Юнга! — вторично позвала Диркен. — Вытряхивайся из койки! Поживей! Ты мне нужен.

С внешней стороны двери послышалось осторожное царапанье. Диркен выжидающе пригнулась. Но опасения были напрасными: за дверью стоял сонный юнга.

— Слушаю, госпожа, — шепеляво прошептал мальчишка, входя в ее каюту. — Прикажешь принести тебе умыться?

— Успеется.

Диркен велела юнге подойти ближе, а сама стала вслушиваться. «Черный дракон» привычно поднимался на гребнях волн и вместе с ними нырял вниз. Как обычно, поскрипывали снасти. И запахи оставались прежними. В каюте пахло пеньковыми канатами, корабельной смолой, досками обшивки. На камбузе топилась угольная плита, и оттуда несло едким дымом. За иллюминаторами кормы белели оставляемые кораблем пенные разводы. Вспыхнула и тут же погасла россыпь искр — кто-то из матросов подровнял фитиль палубного фонаря. Ночь постепенно уступала место рассвету. Раннее утро не было туманным, однако в волнах почему-то не отражались ни луна, ни звезды. Не светились далекие точки береговых маяков, без которых ночью легко сбиться с пути.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});