Восток - Запад. Звезды политического сыска - Эдуард Макаревич

Социолог Л. Фримен достаточно точно выразился по этому поводу: «Большое число книг и статей о подвигах агентов ФБР, постоянная и чрезвычайно лестная для Эдгара Гувера реклама его деятельности, устные и письменные выступления самого Гувера — все помогает ФБР в выполнении задач, которые возложены на него. К тому же эта популяризация способствует успеху ФБР в его отношениях с конгрессом, члены которого очень внимательно относятся к тому, чему симпатизирует публика. Конечно, ФБР в сравнении с другими федеральными учреждениями идет далеко впереди, если иметь в виду как размах рекламы его деятельности, так и ее содержание».

Урок 12, последний: во имя защиты идеалов и морали можно быть немного аморальным

Скончался Гувер 2 мая 1972 года. Первым его тело увидел садовник, который принес заказанные им накануне розы. Он долго стучал в дверь спальни, а потом толкнул ее. Гувер лежал на полу недалеко от взбитой постели. Сведенные судорогой руки, уткнутая в ковер облысевшая голова, землистое тусклое тело. Садовник отступил и крикнул экономку. Увидев ту же картину, она позвонила в ФБР.

И в соответствии с составленной Гувером несколько лет назад инструкцией на случай своей смерти включился механизм сокрытия наработанного; сначала со скрипом из-за неожиданности кончины, а потом все резвее стал набирать обороты. Руководили процессом преданные Гуверу заместитель его Клайд Толсон и бессменный секретарь Хелен Генди.

Прежде всего — картотеки и досье. 35 ящиков с документами доставили из здания ФБР в дом покойного. Там Хелен Генди и уничтожила все материалы, отмеченные грифом «личное». Судьбу других архивов решал Толсон. Он сжигал записи «прослушек», данные наружного наблюдения. Потом в ФБР провели служебное расследование, и Хелен, которая бессменно служила Гуверу почти пятьдесят лет, отрезала: «У меня были твердые инструкции!» Действительно, по завещанию Гувера его документами никто не должен был воспользоваться.

И в то же время проницательные биографы заметили, что были материалы, которые не прошли через центральную регистрационную и картотечную систему Бюро. Где они? В этом посмертная загадка человека, начинавшего клерком картотеки и всю жизнь работавшего с информацией.

Какое наследство он оставил Америке? Тысячи досье на политиков и американскую элиту 30-60-х годов? Разгромленные организации коммунистов и радикалов, подобных ку-клукс-клану и «Черным пантерам»? Изловленные немецкие, японские и советские разведчики? Эффективные методы, приемы и формы сыскной работы, систему социального контроля, выявления настроений и намерений? Заботливую и технологичную работу с осведомителями? Тонко взвешенную политику в отношении мафии? Конечно, да. Этим наследием ФБР живет и сегодня, творчески оберегая и развивая его.

Но это наследство Гувера-технолога. Более впечатляет моральное наследство Гувера — Гувера, нашедшего себя в образе фанатичного борца за идеалы и ценности Америки. Борьба за американскую свободу и демократию, ненависть к коммунистам и толерантность к демократам сделали его личностью.

Немецкие и швейцарские родовые корни проросли в характере упрямством и жесткостью. Уже в юном возрасте он знал, что значит кормить семью и что такое ответственность. Усердие и педантичное трудолюбие заметили. И тогда его пригласили в Бюро расследований на должность мелкого клерка. Но таранный характер Гувера, обернутый в исполнительность, точность и созидательный бюрократизм, вознес его к вершинам ФБР. Это была блестящая карьера творческого бюрократа на службе демократии. 48 лет он был лидером ФБР, и сражаться с ним за этот пост было бесполезно. Тайну этого раскрыл его основной соперник Роберт Кеннеди, когда изрек: «Воевать с Гувером все равно что сражаться со святым Георгием».

И это сказал Роберт Кеннеди, который действительно мог сражаться за кресло директора ФБР. Это Кеннеди, тогда еще не министр юстиции, а главный советник сенатского подкомитета по расследованиям, раскрыл мошеннические дела министра авиации Г. Тэлботта, и тот ушел из правительства; это Кеннеди посадил шестерых чиновников, нажившихся на поставках для армии, и он же «свалил» президента профсоюза водителей грузовиков Д. Хоффу, связанного с мафией. Поистине сенатор с железной сыскной хваткой. Он издал книгу под названием «Внутренний враг» о борьбе с гангстерами в профсоюзном движении, теша себя мыслью, что это ответ Гуверу на его оперативные методы. Но и Кеннеди понимал, что Гувер сам никогда не уйдет.

Ради незыблемости своего места и своей незаменимости он день ото дня почти пять десятилетий ровно в 9 утра появлялся в своем кабинете, чтобы сначала прочитать ведущие газеты Америки, потом провести оперативную планерку, после которой встретиться с начальниками отделов и местных отделений ФБР, и затем уехать на доклад к президенту, а потом возвратиться и сосредоточенно работать до девяти вечера.

У него был двухэтажный дом на северо-западе Вашингтона, такой же простой и солидный, как он сам. К концу жизни его счет в банке составлял 551 тысячу долларов, и он завещал их своему заместителю и близкому другу Клайду Толсону. И хотя в последние годы все выдавало в нем старика, особенно морщинистое лицо, — костюмы его, как в младые дни, привлекали элегантностью и даже щеголеватостью. И он часто рассматривал себя на той давней фотографии, где он привольно расположился в кресле: на нем модная белая рубашка-апаш, тщательно отглаженные брюки, модные мокасины конца двадцатых; у него улыбающееся лицо, и кажется, будто с губ только что сорвалось довольное «ха-ха». Он уже директор Бюро, и у него вся жизнь впереди.

Что же о нем помнят спустя десятилетия? В ходу легенды, перемешанные с подлинными историями.

То, что он собрал досье на добрую половину американцев. Помнят историю, как при Рузвельте министр юстиции Бидл, проходя по коридору мимо кабинета Гувера, громко любил спрашивать шедшего рядом: «Как ты думаешь, Гувер гомосексуалист?» Тот, к кому обращались, бледнел от ужаса, а весельчак Бидл орал: «Я хочу только сказать — он потенциальный гомосексуалист!»

Помнят, что пресса писала, будто он состоял в определенных отношениях со своим помощником Клайдом Толсоном, а некоторые издания открыто называли его гомосексуалистом и напоминали, что с Толсоном он проводил все отпуска, обедал и ужинал только с ним, чаще всего в ресторане отеля «Мэйфлауэр», что на 15-й улице. Ему же он завещал свой дом и имущество.

Помнят, как Гувер присвоил гонорар за книгу «Как бороться с коммунизмом», не все главы которой были им написаны. И как с одобрения президента продал за достойные деньги право на ее экранизацию для телевидения.

Помнят, что у Гувера было пять бронированных автомобилей стоимостью до 30 тысяч долларов каждый — два в Вашингтоне и по одному в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке и Майами. Он регулярно использовал их для личных нужд, посещения скачек, отпусков с Толсоном. Его отпуска во Флориде или Южной Каролине именовались «инспекционными поездками», что означало — Гувер раз-другой заедет в местное отделение ФБР пожать руки. Этого было достаточно, чтобы отпуска оплачивало государство. Но особенно он любил гостеприимство миллионеров: «счета за приемы и угощения на многие тысячи долларов никогда не предъявлялись Гуверу и Толсону»34.

А в ФБР до сих пор рассказывают, как чуток и внимателен он был к сотрудникам, заботился о них, напоминал, чтобы вовремя уходили в отпуск, как сам приезжал в больницу, если его человек был ранен в боевой операции.

Кто с ним имел дело, вспоминают, что он всегда был точен, деликатен и вежлив с людьми, все помнил, никогда не забывал поздравить с днем рождения и, в свою очередь получив подарок, посылал карточку с благодарностью.

Нынешние интеллектуалы знают, что в тридцатых, сороковых и пятидесятых годах пресса делала из него национального героя, а ныне на нем и на его детище ФБР топчутся практиканты пера.

И у них есть примеры. Не все фэбээровцы оказались достойными ребятами. Заместитель директора Бюро некто Саливан, которого Гувер успел выгнать, разразился покаянным спичем после смерти шефа: «Что касается законности, морали или этики, то о них в ФБР не заботился ни я, ни другие. На мой взгляд, это говорит, что на государственной службе мы были аморальны. Конечно, я говорю не обо всех, аморальна сама атмосфера».

Будь жив Гувер, он бы ответил ему словами, не раз произнесенными: «Как с аморальными людьми (что являются объектами разработки ФБР. — Э. М.) можно морально работать? История ФБР, в сущности, — история самой Америки и борьбы за идеалы. Во имя защиты идеалов и морали можно быть немного аморальным. И совесть наша будет чиста».

Гувер так и вошел в историю как совесть Америки от ФБР.

АЛЛЕН ДАЛЛЕС — ЧЕЛОВЕК,