Дезертир (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   Сторож вздохнул и, помедлив, вышел из тени ворот. В воздухе ещё чувствовалась ночная свежесть, но солнце уже спешило вверх по лестнице облаков. Ещё час, и вся вселенная укроется одеялом болезненно-яркого света. Последние несколько дней Малик не переставая воздавал хвалу ночи за её прохладу.

   Он вытянул шею, увидев в руках сторожа ковш. Вода была мутной и имела землистый оттенок, но Малик выпил её залпом, не почувствовав вкуса.

   - Смотри не подавись, древний воин, - сказал сторож, усмехнувшись в усы.

   - Мнится мне, что речи твоей, Сахир, не хватает уважения, - раздался другой голос. - Ты обязан ему жизнью.

   - Ему я, положим, пока ничем не обязан, - Сахир заткнул большие пальцы за пояс и запоздало придал своей спине горделивую осанку.

   - Так значит, будут обязаны твои внуки, - мягким голосом произнёс второй мужчина.

   Он подошёл со стороны жилых построек, приземистых и выглядящих жалко по сравнению с башнями старинных великанских крепостей - даже учитывая, что ни одна из них не была целой. Он без оружия, потрёпанная геллаба отливала благородным пурпуром. Высокий, чуть постарше стража, с пучком белых волос и следами кожной болезни на лице. Блеклые глаза смотрели прямо и открыто. Пояс (туго затянутый, иначе всё богатство уже лежало бы на земле) оттягивало несколько кожаных кошелей, а также ряд свитков в специальных петлях. В руках табличка для записей и клинышек.

   - Приветствуем тебя, древний воин, я и мой неучтивый друг. От лица жителей этого славного города, милостиво просим вас вступить под эту тень. Моё имя Данияр, и я главный по встрече путников у восточных ворот - вот этих самых.

   - Меня зовут Малик, - прохрипел кочевник.

   - Да славится твоё имя в веках, - мужчина пометил что-то на табличке с толстым слоем сырой глины. Малик увидел, что она ещё девственно-чиста. День начался для этого человека со встречи с ним, Маликом, и что принесёт им обоим эта встреча, знает только бог пустынь, чей лик из трещин.

   Малик собрался задать один из тысячи вопросов, которые крутились у него в голове, но что-то заставило его перевести взгляд вниз, на свои ноги. Вода, которая впервые за долгое время коснулась стенок желудка, вода, которой, казалось, было столько, что едва можно было смочить губы, теперь стремительно покидала тело, заливая бёдра и уходя в землю - так же, как когда-то его тело покидала кровь. Какие-то ящерки, возникнув из ниоткуда, принялись слизывать длинными раздвоенными языками влагу с босых ног Малика.

   Сахир неодобрительно покачал головой.

   - Никто не слушает дядьку-стражника, который уже без малого тридцать лет у этих ворот.

   - Думай об этом, как о необходимой жертве, - сказал Данияр. - Благодаря таким как он, у нас и есть эта вода, да проклято будет во веки веков пересохшее русло. Идём, древний воин, чьи деяния, без сомнения, гремели в веках, пока их не занесло песком. Я отведу тебя к машине скелетов.

   Но Малик не мог заставить себя сделать и шагу. Он раздвинул останки истлевшего одеяния, обнажив полость в животе. Вещи и события, которые он старался игнорировать всё это время, в конце концов ухмыльнулись ему в лицо, поправ здравый смысл. Им надлежало наконец обменяться ритуальными приветствиями. Вот Малик, а вот смертельная рана, белые, вылизанные ветром и песком, рёбра да позвоночный столб.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

   Он принёс эту рану с собой из великого сражения, участников, как и предпосылок которого никто не помнит. Сражения, в котором он пал, как и полагается воину.

   Данияр был терпелив. Он выждал положенное время, пока Малик соберётся с силами, пока он снова научится переставлять ноги. Стоял под солнцем, несмотря на то, что в глубоких морщинах его тёмного лица скапливался пот. Малик не мог отделаться от этого ощущения: к липким от крови ногам пристаёт песок, который нёс в своём брюхе ветер. Он не падает. Стоит, покачиваясь, но не падает. Никак не может поверить, что проиграл. А его противник...

   - Та битва уже закончилась? - спросил Малик, когда они вновь двинулись в путь, так медленно, что напоминали старика, бредущего влить немного своей бледной крови в бокал вечно пирующих богов, и сопровождающего его старшего сына.

   - И давно, древний воин.

   - Кто победил?

   - Уж точно не ты, - усмехнулся Данияр, и Малик почувствовал к нему симпатию - к нему и к его шуткам. Он сам любил хорошие шутки - когда-то и где-то, но точно не здесь.

   Поселение человеков возникло на месте города, оставленного гигантами - в этом не приходилось сомневаться. Похоже, это были молодые гиганты. Малик не узнавал архитектуру, а спиральное сердце, чьё изображение на камнях ещё можно было различить, походило не на яблоко, как принято у старших народов. Скорее, на блик на воде. Форма его менялась от здания к зданию, от герба к гербу. Подняв голову, воин увидел, что тропа созвездий, ещё видимая в небе, повторяется улицами лишь условно. Да, совсем молодые гиганты. Потерявшие связь с родной землёй, даже мысленную. Как печально.

   Но и они давно уже почили - с миром или корчась от боли, уже не важно.

   Сейчас на остывших звёздных камнях цвело поселение людей. Отойдя от ворот, они окунулись в городскую суету. У Малика закружилась голова. Видел ли он хоть раз в жизни столько беспечных лиц на краю пустоши? Видел ли он хоть раз, чтобы на поясе у мужчин вместо мечей висели короткие кинжалы с широким лезвием, больше пригодные для разделки мяса? Видел ли он хоть раз свежесть на щеках женщин? А пестрота их одежд! Они все - как бабочки, что упорхнули из ларцов восьмидышащего бога. Заговаривают с Данияром, и тот покровительственно, ласково касается мочек ушей женщин и горла мужчин. Чтобы кто-то прикоснулся к твоему горлу... ещё вчера за это можно было лишиться головы.

   Ещё вчера... или сотни лет назад?

   Малик не мог испытывать к ним презрения - все чувства как будто спали. Получив прикосновение от Данияра, люди кланялись ему, Малику, называя его древним воином. "Сегодня устроим пир в твою честь, - говорили улыбчивые тонкогубые мужчины. - Пустим кровь и сольём её в одну каплю, чтобы машина скелетов спела тебе самую хорошую колыбельную".