Разум Вселенной - Александр Студитский

— Ф-фу! — вырвалось у Панфилова. — Но в общем этого следовало ожидать. Жаль потерянного времени. А нам дорог каждый час. Поеду теперь в министерство, — решил он. — Это заключение устраивает только Комитет по космической медицине, так как снимает с него всякую ответственность. А по существу, это самая настоящая отписка. Вы куда, Сергей Григорьевич?

— На кафедру.

— А вы, Юра?

— Если разрешите, я в больницу. Хочу навестить Андрея. Сегодня прием с часу до трех.

Панфилов испытующе посмотрел на Юрия.

— Ну-ну. Смотрите только не проговоритесь о нашей неудаче. Приободрите его. Да и сами не вешайте носа.

У площади Маяковского Юрий сошел с автобуса и зашагал по Садовой. Ему требовалось время, чтобы подготовиться к встрече с Андреем. Настроение было подавленное. Он пытался понять, почему все так произошло, и ничего путного не приходило в голову. Ясно было одно: ни сегодня, ни завтра, ни очень долго еще подготовка к испытаниям их метода в клинике не начнется. А ведь чтобы приготовить лечебную сыворотку, требуется время — и не день, не два, а недели. «А на сколько еще недель хватит жизненных сил у Андрея?» — с отчаянием подумал он.

Глава восьмая

Андрей должен жить

Потом Юрий долго вспоминал этот трудный день. Собственно, в этот день решалась судьба Андрея. Конечно, спешка с разработкой метода лечения лейкемии была вызвана тем, что этого требовали интересы миллионов людей, испытавших на себе страшное дыхание атомной смерти. Но Юрий не мог ни на минуту забыть о том, что от успешного и быстрого завершения работы зависела жизнь его друга, молодого, многообещающего ученого, чудесного товарища. Потерять Андрея означало для Юрия лишиться какой-то части самого себя — такой нераздельной, общей жизнью жили они все студенческие годы.

Андрей должен жить. Эта мысль, ненадолго вытесненная утренними известиями и разговором о них на пути в Институт космической медицины, теперь вновь вспыхнула в мозгу Юрия с еще большей силой. Он должен жить — сражение, которое началось сегодня на заседании Комитета по космической биологии, нужно выиграть во что бы то ни стало.

Вчера Андрею стало легче. Юрию сообщили, что, может быть, сегодня разрешат его навестить, правда, ненадолго, не больше чем на полчаса. Если не будет снова ухудшения.

— Да, можно, — ответила дежурная сестра. — Только не утомляйте больного. И не задерживайтесь.

Андрей полулежал на высоко поднятой подушке. В палате было светло от белизны снега и зимнего неба за окнами. Юрий увидел худое лицо с глубокими впадинами и провалившиеся глаза. Он подошел к постели Андрея на цыпочках, ощущая неловкость за свое здоровое, крепкое, разгоряченное ходьбой и морозом тело. Андрей радостно улыбнулся.

— Привет покорителю материи, — сказал он, протягивая руку. — Наконец-то я тебя дождался.

Юрий сжал его руку, ощутив с жалостью, какими тонкими стали пальцы.

— Как дела? — спросил он.

— Лучше! — ответил Андрей. — Сегодня у меня праздник. Со вчерашнего вечера.

— Что случилось?

— Вчера слушал сообщение, — Андрей показал на лежащие на тумбочке радионаушники. — И представь себе, всю ночь мечтал.

Его глаза засветились каким-то незнакомым Юрию оживлением.

— Да, известия ошеломляющие, — согласился Юрий, пристально вглядываясь в лицо Андрея и все еще не понимая, что делается с его другом.

— Ошеломляющие, — повторил Андрей. — Мало сказать, ошеломляющие. Переворачивающие душу, вот это будет правильное определение. Подумать только — Институт межпланетных и межзвездных связей. Ты обратил внимание на то место, где говорится о задачах института?

— Двусторонние связи с ближайшими обитаемыми планетами?

Андрей кивнул.

— Меня потрясла эта формулировка. Связь и взаимопомощь обитаемых миров. Я лежал и думал: так вот что означает переход к новому общественному строю! Оковы сброшены, и начинаются чудеса, о которых только подумаешь, и дух захватывает.

Он откинулся на подушке и замолчал. Только теперь, при свете белого зимнего дня Юрий увидел ясный, чистый, голубой цвет глаз Андрея — раньше они всегда казались серыми.

В небесах торжественно и чудно,И звезда с звездою говорит, —

неожиданно с чувством произнес Андрей, приподнимаясь на подушках. — Сегодня ночью я часто просыпался. Увижу в окно звезды, и все мне в голову лезет это стихотворение. Уж я подумал, не гениальное ли предвидение этот образ у Лермонтова: «и звезда с звездою говорит»? А ведь так оно и есть: звезды заговорили друг с другом. Вот что меня поразило во вчерашнем сообщении. Ты подумай, сколько тысяч лет человечество развивалось в сознании своего ничтожества перед необъятностью вселенной. Как изображалась наша жизнь в сопоставлении с бытием вселенной! Пылинка в бездне. Мгновение перед вечностью. Бесцельность, бессмысленность существования, вот и готова философская основа пессимизма. И в самом деле, какая цель может быть у пылинки, какой смысл в мгновении. И вот вам, пожалуйста! Не пылинка, не мгновение, а этап закономерного развития материи.

Андрей перевел дух. Щеки его покраснели.

— Видишь, я уже уподобляюсь Ярославу, — улыбнулся он. — Заговорил его языком. Ну да ладно. Пусть он посмеется. Так вот, о смысле жизни. Всю ночь у меня не выходило из головы: а что, собственно, случилось? Что я переживаю? Ну, новое техническое достижение. Мы опять опередили капиталистический мир. Но ведь к таким событиям мы уже привыкли. Нет, в этом событии есть что-то новое, неведомое ранее. Помнишь, мы с тобой прошлой весной говорили о смысле нашей жизни. Мне казалось тогда, что в ней скрыто какое-то неразрешимое противоречие. Смысл — в стройке. А выстроили, и смысл перестает ощущаться. И непонятно, для чего строили. А вот теперь мне кажется, что я отчетливо вижу цель и смысл жизни.

— Все-таки, Андрюша, пожалуй, не стоит так увлекаться, — попробовал остановить его Юрий. — Меня ведь серьезно предупредили, что хоть тебе и лучше, но утомляться вредно.

— Ладно, ладно, — нетерпеливо отмахнулся Андрей. — Мне хочется только, чтобы ты понял. Я тут без конца думал о том ответе Маркса на вопрос своих дочерей. Помнишь? В чем цель жизни? Он ответил: в борьбе. А за что? Тогда, в те времена не было иного ответа, кроме как за освобождение человечества от ига эксплуатации. А потом, когда это иго было сброшено? За счастье, за лучшую жизнь всех людей на Земле. А в чем счастье, что такое лучшая жизнь? Помнишь, я тебя спрашивал? И мы с тобой не могли ответить. А вот оно, это счастье — власть мыслящего духа над материей, человека над слепыми силами природы, счастье познания. И познание заключается в том, что человек становится сильнее природы, он вскрывает ее законы, управляет ее развитием, побеждает болезни и смерть, преодолевает земное притяжение и уносится на другие обитаемые миры. Потом я вспомнил, что это мое открытие было сделано за сто лет до меня. Еще Маркс и Энгельс писали о том, что в ходе развития человеческого общества придет время, когда основным противоречием, которое будет порождать дальнейшее движение, станет противоречие между человеком и слепыми силами природы. И я понял, в чем же конкретно будет заключаться это противоречие... Я смотрел ночью в окно, смотрел на звезды и думал: нет, мы не пылинки в бездне мироздания, если материя рано или поздно вся, без остатка подчинится мыслящему духу — разуму человека. И так захотелось мне жить и вместе со всеми вами бороться с лучевой смертью! Любым способом, хоть по Брандту, хоть по Панфилову, только чувствовать себя участником этой борьбы! Эх, Юрка, милый, как поздно я это понял!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});