Долина Виш-Тон-Виш - Джеймс Купер

Контент, подобно Дадли, заставил своих людей разделиться, и они открыли огонь с той же бережной осмотрительностью, что и другой отряд. Успех снова сопутствовал усилиям более дисциплинированных, и белые люди постепенно отбросили врагов, пока не появилась вероятность, что удастся полностью оттеснить их на открытую местность с тыла, — успех, который был бы равносилен победе. Но в этот обещающий момент позади прыгающей и вопящей шайки, все еще мечущейся в разрывах дыма, напоминая множество темных и злобных призраков, справляющих свои дьявольские ритуалы, послышались крики. А затем, когда вождь с тюрбаном на голове, с внушающим ужас голосом и властной статью появился перед ними, вся изломанная линия индейцев получила импульс для броска вперед. Вопли удвоились. Еще один воин, размахивающий томагавком, стал виден на фланге, и вся плотная фаланга ринулась на белых, угрожая смести их подобно тому, как разбушевавшийся поток несет опустошение на своем пути.

— Люди, сомкните ряды! — прокричал незнакомец, пренебрегая укрытием и самой жизнью в момент столь неотложной крайности. — Сомкните ряды, христиане, и держитесь!

Приказ был повторен Контентом и передан из уст в уста. Но прежде чем люди с флангов сумели добраться до центра, удар был нанесен. Всякий порядок нарушился, бой пошел врукопашную, один отряд яростно сражался за победу, а другой знал, что стоит перед смертельной угрозой для своей жизни. После первого залпа мушкетов и свиста стрел, выпущенных из луков, бой продолжался на ножах и топорах. На колющий удар ножа или взмах острого и сверкающего томагавка следовал ответ в виде размашистых и сокрушающих ударов мушкетных прикладов либо удушающей хватки за горло руками, которые смыкались в смертельных тисках. Люди кучей валились друг на друга, а когда победитель поднимался, чтобы отбросить тела тех, кто задыхался у его ног, его хмурый взгляд наталкивался и на друга, и на врага. Сад звенел от воплей индейцев, а колонисты сражались в немом отчаянии. Угрюмая решимость покидала их только вместе с жизнью. И не раз случалось в тот ужасный день, что обычный пахучий знак победы индейца раскачивался перед мрачным и еще осмысленным взором искалеченной жертвы, с головы которой он был содран.

В этой страшной сцене бойни и жестокости главные персонажи нашей легенды не бездействовали. С молчаливым, но глубоким взаимопониманием незнакомец и Контент с сыном встали спина к спине и мужественно сражались против своей злосчастной судьбы. Первый показал себя солдатом не для парада, ибо, зная бесполезность приказов, когда каждый сражается за свою жизнь, он наносил мощные удары молча. Его примеру самоотверженно последовал Контент, а юный Марк действовал со всей энергией своего возраста. Первый натиск врага был отбит, и на минуту появилась слабая перспектива выйти из сражения живыми. По подсказке незнакомца все трое двинулись в том же порядке к дому с намерением положиться на личную энергию после того, как выберутся из толчеи. Но в этот злополучный момент, когда надежда стала обретать черты вероятности, один из вождей скрытно пробрался через ужасающую сумятицу, выискивая повсюду какую-нибудь жертву своего занесенного топора. Толпа низших воинов шла по пятам за ним, и первый же взгляд показал осажденным, что наступил решающий момент.

При виде столь многих ненавистных врагов, все еще живых и способных страдать, общий торжествующий крик сорвался с губ индейцев. Их предводитель, как человек, возвышающийся над наиболее грубыми чувствами своих воинов, единственный приближался в молчании. Когда отряд разомкнулся и разделился, чтобы окружить жертвы, судьба свела его лицом к лицу с Марком. Подобно своему противнику, индейский вождь был еще в полном расцвете юной мужественности. По стати, возрасту и ловкости антагонисты выглядели равными. И когда воины вождя бросились на незнакомца и Контента, как люди, знающие, что их предводитель не нуждается в помощи, возникла полная вероятность жестокого боя с сомнительным исходом. Хотя ни один из бойцов не обнаруживал ни малейшего желания избежать схватки, ни один из них не спешил нанести первый удар. Живописец или, скорее, скульптор запечатлел бы позы этих молодых воинов, видя в этом прекрасную возможность показать силу своего искусства.

Марк, подобно большинству своих друзей, сбросил всю лишнюю одежду, прежде чем приблизиться к арене схватки. Верхняя часть его туловища была обнажена до рубашки, и Даже та разорвалась пополам в ожесточенных стычках, в которых он уже побывал. Его мощная вздымающаяся грудь была оголена, позволяя видеть белую кожу и голубые вены человека, чьи предки пришли оттуда, где восходит солнце. Его напрягшаяся фигура опиралась на одну ногу, словно припечатанную с вызовом, тогда как другая была выдвинута вперед, подобно рычагу, в ожидании встречного маневра. Его руки были отведены за спину, а ладони крепко сжимали ствол мушкета, грозившего смертью всякому, кто осмелится подойти на доступное ему расстояние. Голова, покрытая короткими вьющимися русыми волосами его саксонских предков, слегка выдвинулась вперед над левым плечом как будто для того, чтобы поддерживать тело в равновесии. Кровь прилила к лицу, губы были сжаты и решительны, жилы на шее и висках вздулись, едва не лопаясь, а глаза сузились, но их взгляд выражал одновременно чувства отчаянной решимости и восторженного удивления.

С другой стороны, индейский воин был человеком еще более примечательным. По обычаю своего народа он появился на поле битвы с голыми ногами и почти неприкрытым телом. Весь его облик изображал человека, приготовившегося к прыжку; и с точки зрения поэзии было бы позволительно сравнить его прямую и проворную фигуру с припавшим к земле ягуаром. Выставленная вперед нога поддерживала тело, сгибаясь не столько под его тяжестью, сколько благодаря свободной игре мускулов и сухожилий, а слегка наклоненная голова выступала немного вперед. Одна рука крепко ухватила черенок топора, лежавшего на одной линии с правым бедром, а другая твердо держала рукоять ножа из оленьего рога, пока еще подвешенного в ножнах у пояса. Выражение лица было серьезным, суровым и, может быть, немного жестоким, но все в целом смягчалось неколебимым и полным достоинства спокойствием вождя с незаурядным характером. Глаза, однако, смотрели пристально и сосредоточенно; и, подобно глазам юноши, чьей жизни он угрожал, казалось, особенно сузились от удивления.

Недолгая пауза, последовавшая за движением, с которым оба противника приняли красивые позы, была полна значения. Ни один не заговорил, ни один не позволил себе играть мускулами, ни один, казалось, даже не дышал. Заминка не была похожа на промедление, необходимое, чтобы приготовиться к бою, потому что каждый стоял, готовый к смертельному выпаду. Точно так же невозможно было проследить в сосредоточенной энергии лица Марка или в надменном и более искушенном выражении лица и глаз индейца что-либо похожее на нерешительность намерений. Чувство, чуждое этой сцене, казалось, владело ими обоими, деятельный мозг каждого бессознательно готовил себя к близкому кровавому поединку, в то время как неведомая сила души ненадолго сдерживала их.