Революции на экспорт - Сергей Кара-Мурза

Любопытна, впрочем, терминология: «Курс Путина на авторитарную модернизацию… был и в начале его правления, прежде всего, следствием политико-экономических отношений, сформировавшихся на диком Востоке в период системных перемен…»254. Понятно, что с диким Востоком разрешается делать все, что угодно. О судьбе Милошевича В.В.Путин может только мечтать, надо примерять на себя тюремный халат Саддама Хусейна.

Шпангер не верит в то, что Путин и его «чекисты» могут исправиться. Он заявляет дальше: «Однако успокаиваться рано: смены курса пока ожидать не следует. В данной ситуации наиболее естественным станет желание вышибить “клин клином”. Но это таит серьезную опасность не только для политической стабильности в России, но и для отношений с Западом. Здесь Путину до последнего времени удавалось с помощью клятв в верности “стратегическому партнерству” и прагматичных уступок добиваться некоторой разрядки, как во внутренней, так и во внешней политике…

Однако это не смогло ни нейтрализовать возрастающую критику Запада в отношении авторитарного курса Путина, ни предотвратить поражение путинского кандидата в президенты на Украине, произошедшее при помощи США и их европейской интервенции, как ее называет Москва… Отягощает ситуацию то, что “чекистская” часть кремлевской администрации вместе с государственным контролем над ключевыми секторами российской сырьевой отрасли получают еще и геостратегический козырь. Это может создать соблазн продемонстрировать силу не только в отношении более слабых соседей, но и в отношении западных потребителей энергии»255.

Вот из-за чего волнуется Запад – как бы нефть и газ не были бы перенаправлены на восстановление российского народного хозяйства, о чем невыносимо даже думать «западным потребителям энергии». Именно такой «русский национализм» создает главную угрозу западному миру. Можно ли даже при малейшей угрозе такого рода обойтись без «оранжевой» революции?

Пока политики и политологи рассуждают, практики делают свое дело. Предполагается перераспределение денег и усилий «правозащитников». Лозунг момента – «Лицом к Кавказу!» Под занавес украинской “оранжевой революции” в “Независимой газете” появилась статья председателя ОБСЕ, министра иностранных дел Болгарии Соломона Пасси, в которой говорится: “В этом году я уже указывал на географический дисбаланс в распределении бюджета ОБСЕ, когда примерно 50% всех ресурсов выделяется Юго-Восточной Европе, в то время как только 6% расходуется в Центральной Азии и 15% – на Кавказе. Я считаю, что нам необходимо установить новый баланс и новый оптимальный уровень расходов, при которых больше средств будет выделяться в будущем Кавказу и Центральной Азии”. ОБСЕ занимается периферией, а США – «ядерной зоной».

Быстро формируется и международная бригада специалистов из постсоветских стран. В Киеве представители ряда международных организаций, наблюдавшие за ходом украинских выборов, в преддверии 2005 г. организовали встречу активистов “Поры” и оппозиционеров из ряда стран СНГ, где должны произойти следующие “демократические революции”. Руководители миссий “независимых наблюдателей” обговаривали схемы и сроки “революций” в Казахстане, Азербайджане и Киргизии. Прогноз о том, что в ближайшие два года бархатные революции по киевскому сценарию могут пройти в Белоруссии, Молдавии, Казахстане, Киргизии и, возможно, Армении поддерживает Ричард Пайпс.

Причем им даже не понадобилось специально приглашать “оппозиционеров” из этих стран – они числились в наблюдательных миссиях, работавших на украинских выборах. Во встрече принимали участие представители Национального демократического института США (NDI), спонсирующего большое количество дочерних организаций в СНГ, и Международной сети организаций, наблюдающих за выборами (ENEMO). Киргизские “демократы” уже даже придумали название планируемого переворота – “тюльпановая революция”. В Казахстане, по мнению участников встречи, в феврале “революцию” организовать уже не получится, но будет идти работа над ее осуществлением в октябре наступающего года256.

В РФ эта бригада уже сформирована, и каналы финансовых потоков прочищены. Как пишет “Комсомольская правда”, сегодня в России действует около 600 зарубежных фондов, финансирующих “институты гражданского общества”. Председатель Московской хельсинкской группы Л.Алексеева так и сказала корреспонденту “КП”: “Можете считать, что я – агент влияния Запада”. Директор одного из таких фондов сообщил о его деятельности: “Распределяем гранты среди организаций, целью которых является сопротивление системе государственного подавления гражданских свобод. Мы даем деньги на митинги и уличные шествия, – широко улыбнулся г-н Подрабинек. – Недавно провели демонстрацию на Пушкинской площади. Отмечали годовщину войны в Чечне. Собрались три тысячи человек… Путин – человек старой авторитарной системы. Он реставрирует советский порядок. И логично было бы его сменить. А для этого надо расшевелить общество”.

Глава 18. Общее недовольство населения – объективное основание для «оранжевой» революции

Как говорилось выше, для любой революции, в том числе проводимой с применением постмодернистских политических технологий, требуются объективные предпосылки в виде реального недовольства больших социальных групп. Насколько серьезны такие предпосылки для организации «оранжевой» революции в РФ?

Как показал опыт многих «бархатных» революций, количественные характеристики («острота») недовольства для их воспламенения не слишком важны. Если недовольство есть и торчит, как заноза, в массовом сознании, его всегда можно активизировать средствами манипуляции. Кроме того, оно обладает свойством самовозрастания после того, как революционные настроения достигли некоторой критической точки. Например, революция 1968 г. во Франции произошла, по нынешним меркам, практически без объективных оснований для недовольства студентов.

Манипуляция массовым сознанием требует предварительного изучения причин реального недовольства властью, скопившегося в разных группах населения. Располагая “картой недовольства”, манипуляторы подбирают способы его искусственного обострения – так, чтобы ради утоления временно обостренного недовольства люди были даже готовы пожертвовать своими фундаментальными долгосрочными интересами. При этом причины недовольства в разных социальных группах могут быть несовместимыми и даже диаметрально противоположными.

В 1990-1991 гг. удалось подорвать легитимность власти в СССР, разжигая одновременно и недовольство “уравниловкой”, и недовольство “льготами номенклатуры”. В особо удачных операциях удается создать острое недовольство властью даже в самых привилегированных группах, которые заведомо станут первыми социальными жертвами свержения этой власти (так произошло, например, с шахтерами и научной интеллигенцией в 1990-1991 гг.)257.

Осознанное стремление свергнуть власть возникает под влиянием не материальных тягот самих по себе, а от их несправедливости, от наглого попирания той системы ценностей, которая господствует в социальной группе или в большинстве общества. Американский социолог Г. Дерлугьян, изучающий постсоветские страны, пишет: «Массовое обнищание и недовольство политически не опасны и могут регулярно уходить в эмиграцию, рост заболеваемости, алкоголизма, мелкую преступность, падение рождаемости и прочие социальные патологии. Все это превращается в социальный динамит только когда возникает детонатор – неподконтрольные религиозные проповедники, интеллигенция, организовавшаяся в революционное движение, или выпавшие из неовотчинной обоймы начальники и особенно молодые харизматические личности, которым не удается встроиться во власть»258. Таких детонаторов в РФ сейчас с избытком.

Обычно для начала революции бывает достаточно добиться благосклонного отношения к открытым действиям против существующей власти от части населения столицы и двух-трех крупных городов. Если активной поддержки добиться не удается, достаточно бывает и апатии, равнодушия к судьбе власти. Это характерно для обществ со слабой способностью к самоорганизации – при отсутствии развитых структур гражданского общества (например, политических партий). РФ относится именно к этой категории стран. В таких случаях перехват власти достигается даже силами ничтожного политически активного меньшинства – как это произошло, например, в августе 1991 г. в Москве при ликвидации советской государственной системы.

В современной РФ таких изощренных методов применять не придется, т.к. недовольство властью в результате реформ и без того достигло критического уровня по вполне разумным основаниям. Наиболее спокойным является положение в Москве, но и здесь накопилось достаточно “горючего материала”. Главный и для нынешней власти неустранимый источник недовольства населения – вся доктрина и практика реформ. Руководитель аналитического отдела ВЦИОМ Л. Бызов пишет: «Несмотря на общую социально-политическую стабильность в стране, которую не могут поколебать даже акции протестов, только 17,1%, то есть явное меньшинство, признает справедливость и эффективность нынешнего социально-политического строя. 40,4% опрошенных, хотя и видят множество недостатков в существующем положении вещей, не хотели бы менять строй путем новой революции и новых социальных потрясений. Иной точки зрения придерживаются 32,5% россиян, настолько не принимающих нынешний строй, что выражают готовность к более решительным формам его замены на лучший»259. Треть населения уже перешла в фазу радикального неприятия реформ!