Маленький незнакомец - Уотерс Сара

Взмахом руки он отпустил Бетти, но та замешкалась, сбитая с толку его словами и жестом. Тогда коронер попросту велел ей сесть, и она отошла к отцу.

Затем наступил мой черед. Ридделл вызвал меня к свидетельскому месту, и я вдруг почувствовал какой-то страх, словно был обвиняемым в уголовном суде. Во время присяги запершило в горле, я сбился и начал снова, затем попросил воды; коронер терпеливо ждал, пока я напьюсь.

Он продолжил дознание, суммировав полученные свидетельства.

Наша задача, сказал Ридделл, выяснить обстоятельства рокового падения мисс Айрес, которое сейчас имеет несколько версий. Видимо, убийство можно исключить, поскольку ничто на него не указывает. Согласно отчету доктора Грэма, внезапный приступ болезни маловероятен, но вполне возможно, что мисс Айрес вдруг сочла себя больной, отчего так напугалась или ослабла, что не удержалась на ногах. Памятуя показание горничной о вскрике, можно сделать вывод, что причиной ее испуга и падения стало нечто другое — то, что она увидела или подумала, будто видит. Но высота и крепость перил говорят о несостоятельности подобных выводов.

Однако остаются еще две версии, которые предполагают самоубийство. Либо мисс Айрес решила свести счеты с жизнью и преднамеренно бросилась с площадки, что было ею запланировано в полном сознании — иными словами, felo de se[25], либо прыгнула обдуманно, но под влиянием секундного помрачения.

Глянув в свои записи, коронер обратился ко мне: известно, что я был семейным врачом Айресов. Не хотелось бы поднимать данную тему, однако нельзя не упомянуть, что до недавнего времени мы с мисс Айрес были помолвлены. В своих вопросах он будет предельно деликатен, но чрезвычайно важно уяснить душевное состояние мисс Айрес в ночь ее смерти, и в этом он рассчитывает на мою помощь.

Откашлявшись, я обещал посильное содействие.

Ридделл спросил, когда в последний раз я видел Каролину. В полдень шестнадцатого мая, ответил я, когда мы с миссис Грэм, женой моего коллеги, приехали в Хандредс-Холл.

Каково было душевное состояние Каролины? Ведь мы только что разорвали нашу помолвку, не так ли?

— Да.

Решение о разрыве было обоюдным?

Видимо, я скривился, потому что Ридделл добавил:

— Прошу извинить мой вопрос, но я хочу выяснить, не была ли мисс Айрес чрезмерно угнетена вашим разрывом.

Я глянул на присяжных и подумал о том, как мерзко было бы Каролине от всего, что здесь происходит. Она бы возненавидела всех нас, кто, напялив черные одежды, копается в последних днях ее жизни, точно вороны на пашне.

— Не думаю, что она была чрезмерно угнетена, — спокойно ответил я. — Просто… передумала.

— Понятно, передумала… Видимо, результатом этого стало то, что она решила продать фамильный дом и покинуть графство. Как вы восприняли ее решение?

— Оно меня поразило, я счел его оголтелым.

— Простите?

— Нереалистичным. Каролина говорила об эмиграции в Америку или Канаду. Мол, потом заберет к себе брата.

— В настоящее время ее брат, мистер Родерик Айрес, — пациент частной клиники для душевнобольных.

— Да.

— Насколько мне известно, состояние его весьма тяжелое. Мисс Айрес была огорчена болезнью брата?

— Естественно.

— Чрезмерно огорчена?

Я задумался:

— Нет, я бы не сказал.

— Она показывала вам билеты, квитанции и что-нибудь вообще, связанное с отъездом в Америку или Канаду?

— Нет.

— Вы полагаете, она всерьез намеревалась уехать?

— Насколько я знаю, да. Она считала… — я замялся, — что в Англии не нужна. Мол, здесь ей уже нет места.

Кое-кто из аристократической публики угрюмо покивал. Ридделл задумчиво что-то черкнул в своих бумагах и обратился к присяжным:

— Меня весьма интересуют эти планы мисс Айрес. Однако насколько серьезно следует их воспринимать? С одной стороны, она чрезвычайно взбудоражена тем, что собирается начать новую жизнь. С другой — ее планы поражают своей нереальностью — именно такое впечатление они произвели на доктора Фарадея и, признаюсь, на меня. Нет никаких свидетельств в их поддержку, — напротив, все указывает на то, что мисс Айрес больше думала об окончании, нежели о начале жизни. Она разорвала помолвку, избавилась от массы фамильных вещей и очень хотела оставить дом в полном порядке. Возможно, все это говорит о тщательно подготовленном и обдуманном самоубийстве. — Он повернулся ко мне. — Скажите, мисс Айрес производила впечатление человека, способного покончить с собой?

Помолчав, я ответил, что в определенных обстоятельствах на это способен любой человек.

— Когда-нибудь она заговаривала о самоубийстве?

— Никогда.

— Не так давно ее мать лишила себя жизни. Вероятно, это трагическое событие на нее повлияло?

— Повлияло, но вполне ожидаемо. Каролина была подавлена.

— Можно сказать, что жизнь казалась ей безнадежной?

— Нет… Я бы так не сказал.

Ридделл наклонил голову:

— Можно ли сказать, что это событие нарушило ее душевное равновесие?

Я замялся и наконец выговорил:

— Порой весьма трудно определить степень душевного равновесия.

— Безусловно. Вот почему так усердно я пытаюсь найти эту степень в состоянии мисс Айрес. У вас не возникало сомнений? Никаких? Скажем, когда она «передумала» насчет свадьбы. Ей были свойственны столь резкие перемены?

Помешкав, я согласился, что в последние недели жизни Каролина была дерганой.

— Что вы подразумеваете под «дерганой»?

— Необычную замкнутость… странные мысли.

— Какие именно?

— О семье, о доме.

На последних словах я осип. Ридделл сверлил меня взглядом, каким давеча сверлил Бетти.

— Мисс Айрес когда-нибудь говорила с вами о призраках, фантомах и прочем?

Я не ответил.

— Мой вопрос продиктован невероятным рассказом о жизни в Хандредс-Холле, который только что мы услышали от горничной. Думаю, вы согласитесь, это важный пункт. Мисс Айрес когда-нибудь говорила с вами о призраках и фантомах?

В зале возник шепот, который Ридделл оставил без внимания. Не сводя с меня взгляда, он спросил:

— Она всерьез верила, что в доме обитают привидения?

Я неохотно ответил, что Каролина считала, будто на дом влияет некая сила. Нечто сверхъестественное.

— Не думаю, что она верила в настоящее привидение.

— Но верила, что имеются доказательства этой… сверхъестественной силы?

— Да.

— Какого рода?

Я вздохнул:

— Каролина считала, что под влиянием этой силы ее брат сошел с ума, что эта же сила воздействовала на ее мать.

— Значит, подобно горничной, она считала, что эта сила ответственна за самоубийство миссис Айрес?

— В общем, да.

— Вы потакали этому убеждению?

— Конечно нет. Я о нем сокрушался, находил болезненным и всячески старался развеять.

— Но оно сохранялось?

— Да.

— Как вы это объясните?

— Никак, — горько сказал я. — Хотел бы, но…

— Вам не кажется это признаком умственного расстройства?

— Не знаю. Каролина говорила… о родовой порче. Я видел, что она боится. Поймите, в доме происходило нечто… Не знаю.

Ридделл нервно снял очки и защипнул переносицу, потом вновь заправил проволочные дужки за уши.

— Должен сказать, я неоднократно встречался с мисс Айрес, но многие из присутствующих здесь знали ее гораздо лучше меня. Полагаю, мы все согласимся, что она была весьма уравновешенной молодой дамой. Одно дело, когда в сверхъестественную чушь верит горничная. Но если о привидениях говорит умная, здоровая, благовоспитанная девушка вроде Каролины Айрес… наверняка имеет место серьезное расстройство, не так ли? Все это ужасно печально, и я понимаю, как вам тяжело признать, что та, кого вы некогда беззаветно любили, помутилась рассудком. Мне кажется предельно ясным, что мы имеем дело с наследственным помешательством — родовой «порчей», как выразилась мисс Айрес. Возможно ли, что за мгновенье до смерти ее вскрик «ты!» был обращен к некой галлюцинации? Что безумие уже цепко держало ее в своих лапах? Нам не дано узнать. Однако я решительно склоняюсь к тому, чтобы рекомендовать присяжным вновь обсудить вердикт «самоубийство в помрачении рассудка»… Я не медик, — продолжил Ридделл. — Вы семейный врач, и я бы хотел заручиться вашей поддержкой. Если вы не в силах ее оказать, прямо скажите об этом, и тогда, возможно, моя рекомендация присяжным будет иной. Могу ли я рассчитывать на вашу поддержку? Да или нет?