10 гениев войны - Владислав Карнацевич

В стратегическом и тактическом отношении Суворов всегда был нападающим. Смелые и решительные броски, постоянное взятие инициативы на себя, только атака. Полководец отрицал необходимость тратить слишком много времени и сил на взятие крепостей. Его интересовала в первую очередь живая сила врага, ее-то и необходимо было разбить на поле боя. Все, что происходило на этом поле, Суворов продумывал очень тщательно, но очень быстро, отчего и возникало ощущение, что он действует несколько рискованно, наобум. На самом же деле Александр Васильевич подмечал каждую мелочь в построении противника, все его слабые места. Поэтому русские и били в нужный момент в нужном направлении и зачастую совершенно неожиданно для неприятеля.

Суворов пытался усовершенствовать старую линейную тактику. Опыт Семилетней войны показывал, что штыковая атака может принести больший успех, чем традиционная перестрелка линий. Для успешного осуществления атаки Суворов всегда стремился преодолеть распыление своих войск, сосредоточить большие силы именно в направлении главного удара. Мы наблюдаем в русской армии переход от линейной тактики к перпендикулярной еще до успехов, которых добились революционные французские войска, а затем выросшая из них армия Наполеона. При этом, воюя с турками, суворовские войска применяли каре в сочетании с рассыпным строем, а в битве с французами предпочтение отдавалось колоннам. При ударе смелый глубокий маневр сочетался с фланговыми обходами, прекрасными действиями конницы, штыковая атака в исполнении русских была сокрушительна: «Задние, напирай на передних!» – призывал Суворов. Его войска в обязательном порядке организовывали решительное преследование бегущего противника. Александр Васильевич был против популярной доктрины «строительства золотого моста» для отступающих. Наоборот, он заявлял, что «недорубленный лес вырастает», а значит, преследование необходимо.

Вообще, гениальность русского полководца заключалась в том, что он никогда не придерживался строгих, однообразных схем. «Глазомер, быстрота, натиск», – так сформулировал Суворов в самом общем виде свою тактическую концепцию. И конечно, огромное значение для достижения успеха имел личный пример командира. До самой последней битвы граф Рымникский был впереди своих войск, не покидал поля боя, будучи раненным, не сгибался под вражеским огнем.

В ноябре 1796 года Суворов был поставлен во главе войск Екатеринославской губернии, но пробыл на этом посту недолго. В государстве сменилась власть. Трон занял сын умершей недавно Екатерины Павел. Один из самых неоднозначных российских императоров резко и быстро менял многое в общественном и государственном устройстве – как будто предчувствовал, что долго царем ему не быть. Коснулись изменения и армии. В духе своего отца Петра III, Павел ввел ряд новшеств по примеру прусской армии. В первую очередь, эти изменения относились к внешнему виду солдат, возродилась шагистика. Суворов на такие реформы реагировал очень резко. Всем известен саркастичный стишок полководца: «Пудра – не порох, букли – не пушки, коса – не тесак, а я не немец, а природный русак!» Конечно, не только это стало причиной опалы фельдмаршала. Павел I очень болезненно относился к любому проявлению инакомыслия – на словах, в одежде, в устройстве дома – со стороны дворян. Суворов же оставался, как и прежде, эксцентричен и прямолинеен. Его родственная связь с Зубовыми, как уже было сказано, тоже, вероятно, сыграла свою роль. И, может быть, самый важный фактор – это огромный авторитет в народе и, главное, в войсках. Александр Васильевич на самом деле реально мог угрожать власти Павла, возглавить военный переворот. В мемуарах очевидцев есть описание одного разговора Суворова с единомышленниками. Речь пошла о Павле. Один горячий собеседник полководца воскликнул: «Удивляюсь вам, граф, как вы, боготворимый войсками, имея такое влияние на умы русских, в то время как близ вас находится столько войск, соглашаетесь повиноваться Павлу». Суворов подпрыгнул и перекрестил рот подстрекателю: «Молчи, молчи, – сказал он. – Не могу. Кровь сограждан!»

Предписание Суворову отправиться в ссылку в его имение Кончанское Новгородской губернии последовало в феврале 1797 года. В это время полководец находился в Москве. Он спросил у полицейского офицера, сколько ему дается на подготовку к отъезду. Полицейский ответил: «Четыре часа, ваше сиятельство». «Помилуй Бог, – отвечал фельдмаршал, – слишком много милости: для Суворова довольно и одного часа».

Опала Суворова была унизительна для человека, столько сделавшего на благо отечества. Он был отставлен без права ношения фельдмаршальского мундира. В Кончанском Александр Васильевич находился под надзором властей. Его письма перехватывались. Посыпались нелепые обвинения известного своим бескорыстием военачальника в лихоимствах, в разорении усадеб польских помещиков в последнюю войну, расплачиваться приходилось и за долги давно расставшейся с ним жены – исков насчитывались сотни. Граф поселился в простой крестьянской избе. Он крестил детей, женил своих крепостных, пел в церкви, продолжал свои ежеутренние пробежки и обливания холодной водой. Отчаявшись когда-нибудь вернуться к военному делу, Суворов просил императора отпустить его в Нилову пустынь.

Александру Васильевичу «помогла заграница». Италия была практически полностью покорена Наполеоном. Европейские государи были в ужасе от возможной перспективы дальнейших французских завоеваний, тем более что проводил их декларирующий свою революционность Бонапарт. Австрия, чьи интересы в Италии были ущемлены самым непосредственным образом, обратилась к Павлу с просьбой отправить свои войска на Апеннинский полуостров, и обязательно во главе с Суворовым. Так полководец был вызван в Петербург после двухлетней ссылки. Произошла трогательная встреча монарха с фельдмаршалом (теперь он был еще и фельдмаршалом Австрийской империи). Павел обнял старика и сказал «Веди войну, как умеешь». Вскоре Суворов был уже в Вене. Там он произвел на всех большое впечатление, громко заявляя о главном своем принципе: «Штыки! Штыки!» На предложение закончить кампанию у реки Адда, фельдмаршал ответил: «Война начнется при Адде, а закончится, где Бог пожелает». На военном совете графа Рымникского попросили предъявить его план войны. Он положил на стол чистый лист бумаги: «Вот мой единственный план!»

86 тысяч австрийцев под командованием Меласа уже находились в Италии. Им на помощь двинулась 65-тысячная русская армия Суворова. Павел предоставил русскому полководцу полную свободу действий, но венский кабинет подчинил ему свои войска лишь условно. Суворов волен был распоряжаться австрийцами на поле сражения, распределением же их на всем театре военных действий ведал гофкригсрат.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});