Без Отечества… - Василий Сергеевич Панфилов

начинает выглядеть совершенно иначе!

— Чёрный пиар и политтехнологи, — отбросив все сомнения, констатировал я, вставая с лавочки, и, опираясь на трость, заспешил домой. Нужно написать несколько писем…

* * *

— Алекс… — на миг прижавшись сзади всеми округлостями, Анна поцеловала меня в щёку и куснула за ухо, тут же отстранившись, — я пошла! А ты не будь букой! Мари жаловалась, что ты забываешь принимать лекарства, а когда она приносит их тебе, рычишь и бросаешься скомканной бумагой! Пожалуйста, милый…

Она просительно, даже немного жалобно посмотрела на меня.

— Обещаю… — вздохнул я, целуя девушку и помогая одеть ей лёгкий летний плащ, модный в этом сезоне, — Да! Скажи наконец Мари, что она может меня не боятся! В самом деле… взрослая женщина, а верит всякой ерунде, что пишет низкопробная пресса!

Засмеявшись, Анна клюнула меня губами и выскользнула за дверь. Застучали каблучки по лестнице, а я, помедлив несколько секунд, закрыл за ней дверь, и только затем улыбка сползла с моего лица.

Нездоровье — формальная причина, почему я остаюсь дома, на деле же тема эта куда как более деликатная, и, пожалуй, не слишком приятная. С того памятного дня в кабинете Керенского я не то чтобы стал персоной нон грата, но ощутимое напряжение, сопровождающее моё появление в Свете, вынудило к фактическому затворничеству.

Разумеется, я по-прежнему гуляю по бульварам и сижу в парках, бываю на выставках и в театрах, но все, хоть сколько-нибудь значимые светские мероприятия де-факто — табу для меня. Вакуум!

Я не нарушил ничего из писаных и неписаных правил Света, так что изгоем не являюсь. Это, если можно так выразиться, технический перерыв.

Если поначалу меня восприняли как марионетку, которая озвучила вложенные в неё слова и идеи, то чуть позже стало понятно, что ситуация не столь проста, как казалась на первый взгляд. Предполагать, что я переиграл опытных политиков, и вообще, являюсь матёрым интриганом, способным на Игру такого уровня, тоже нелепо, а тогда…

… что?!

Политические партии и движения, самостоятельные фигуры и марионетки, в настоящее время пытаются определиться с последствиями моего хода и с тем, а какую, собственно, роль я хочу получить в этом спектакле!? Ну и кто же я, собственно, такой…

Само по себе моё предложение ничуть не оригинально, и парад суверенитетов в обмен на прощение долгов, некую сумму золотом или политические преференции отнюдь не нов.

Ряд территорий Закавказья завоёвывались российскими войсками не раз и не два, а после получения каких-то выгод, снова уступались противной стороне. Право слово, при изучении событий прошлого у меня сложилось впечатление, что некоторые территории завоёвывали просто для того, чтобы в скором времени продать их обратно и тем самым поправить дела казны!

Аналогично и с немецкими землями, которые завоёвывались российскими войсками, приобретались и уступались в ходе многочисленных дипломатических переговоров, отдавались в приданое очередной принцессе, выкупали свою независимость, и, кажется, только что в карты не проигрывались!

Но чаще всего германские княжества получали формально независимого правителя, связанного с Российской Империей множеством договоров, а с Домом Романовых, то бишь Голштейн-Готторп-Романовыми[108], родственными узами. Причём, что характерно, кровные связи, за редчайшим исключением, были тем козырем, которые били любую выгоду для собственно Государства Российского.

А Ганновер? Самостоятельное государство, потом — личная уния с Великобританией, снова самостоятельное государство, и наконец — прусская провинция!

Примеров такого рода — не счесть. Юрисдикцию меняли и меняют как небольшие приграничные территории, так и провинции, а то и целые страны — да хотя бы Эльзас и Лотарингия из свежего.

Карту Европу, чёрт подери, перекраивают регулярно, так что я ничуть не оригинален!

Другое дело, что как-то так вышло, что голос мой прозвучал в этом хоре громче всех, и можно даже сказать, что я солировал.

Сейчас уже могу уверенно сказать, что отчасти меня «сыграли» политические тяжеловесы, выставив на передний план. А я не то чтобы вовсе не понимал этого, но явно недооценивал.

Правда, могу уверенно констатировать, что и тяжеловесы, в свою очередь, недооценили меня…

Выдавив меня на передний план, они ожидали, что на меня выплеснется большая часть вполне понятного негатива, а они, постояв за мной, выйдут потом на политическую сцену почти незапачканные. А вот чёрт с два!

Оказалось, чёрт подери, что господа тяжеловесы очень и очень сильно недооценили как возможности студенческих союзов в целом, так и моё влияние на молодёжь. Я, собственно, и сам недооценивал.

Неожиданно весомым оказалось и мнение ВИКЖЕЛЬ[109], где нашла самую широкую поддержку продвигаемая мной идеология технократии и меритократии. Собственно, ничего удивительного, ибо железные дороги в настоящее время — это хайтек и апофеоз высоких технологий.

Предлагаемая мной идеология технократии, вкупе с моделью экономикой, основанной на строительстве железных дорог и логистической связанности самых отдалённых уголков страны, не нова[110], но именно железнодорожники в таком случае оказываются на острие прогресса!

Чёрт подери, да именно ВИКЖЕЛЬ и становится той силой, что определяет будущее страны! Притом, к слову, ничуть не фигурально.

Железнодорожники, моряки и промышленники, как движущая сила экономики и прогресса — при главенстве науки, разумеется. Это всё достаточно (и отчасти нарочито) сыро, тезисно и обсуждаемо, и главное — популярно. Не обтекаемые догматы марксистов и не пространные, излишне умственные и порой отвлечённые от жизненных реалий, рассуждения либералов.

Нечто конкретное, что можно, пусть и вчерне, проверить формулами — которым, чёрт подери, плевать на любую идеологию!

Сюда хорошо легла и предлагаемая мной реформа образования, о необходимости которой не говорит только ленивый. Ничего нового я, по сути, здесь не сказал, но в предложенных рамках она выглядит не странной химерой, а естественным продолжением, скорее даже — неотъемлемой частью технократической идеологии.

Поэтому (что закономерно!) даже сторонники «Единой и Неделимой» в рядах железнодорожников, поругивая меня за горячность и политический авантюризм, не спешат разрывать отношения. Расходясь со мной по многим вопросам, они считают меня если не союзником, то как минимум — удобным попутчиком, по крайней мере — временно.

Вся эта политика, экономика и идеология, сплелись в такой перепутанный клубок, что господа политические тяжеловесы в настоящее время осторожно распутывают его, пытаясь найти концы.

Дело это не самое простое, ибо повторюсь — все эти Коковцевы, Извольские, Игнатьевы и иже с ними, хотя и далеко не всегда пылают по отношению друг к другу приязненными чувствами, но все они — люди одного круга, и, можно даже сказать — одного поколения. Влиятельные, богатые…

… и я, кот в мешке. Неведома зверушка.

Сейчас проверяются и перепроверяются мои контакты,