Мой муж - маньяк? - Анна Малышева

— Ему было больше, — отозвалась Оля. — Возраст убийц совсем особенный. Иногда они рано достигают своей зрелости.

— Только я никак не могу понять… — Катя вдруг почувствовала, что ее тошнит. Тошнило от волнения, от холода, от запаха табака. Тошнило от всех этих рассказов. Она сглотнула слюну, переждала минуту и снова заговорила: — Я никак не могу понять, почему он убил только тех, кто был на контрольной? Ведь ни Лика, ни Лена ему ничего подобного не говорили! Ничего похожего на то, что ему сказала Ирка!

— А он просто подстраховался, — пояснила Оля. — Не поняла? Он решил — раз Ирка догадалась только потому, что была на контрольной, так почему бы не догадаться и всем остальным? Ведь все они слышали его неосторожный треп!

— А он не мог подумать, что и мы могли знать об этом? — возразила Катя. — Ведь мы все были знакомы! Почему бы девочкам не поделиться таким рассказом Димы? Почему он не боялся, что Ира рассказала о своих предположениях нам всем?

— Тогда ему надо было убить тебя, а тебя он любит, насколько я поняла… А я… Что я? Я всегда была за бортом, всегда вне игры. То, что кто-то мне что-то расскажет или я кому-то что-то скажу, это для него было просто невероятно… Он только не знал, что я могу рассказать. Ведь он понятия не имел, что я знакома с Алешей… На суде он меня видел, но, наверное, подумал, что я пришла из-за него… Или не знаю, что он там подумал… Может, знал, что мы с Алешей из одной школы… Короче, он ведь думал, что я не знаю текста, понимаешь? И не знаю про его болтовню. Даже если бы я знала про историю Алеши, я все равно бы ничего не поняла. А девчонки из класса знали только про текст и его болтовню. Они даже не догадывались, что потом Дима на самом деле кого-то посадил вместо себя… А что касается Алеши… Он знал только свою собственную историю. И Дима, таким образом, мог ничего не бояться! А ты… Ты ведь вообще ничего не знала! Текста у тебя не было, на той контрольной ты не была, про Алешу не слыхала… Так зачем ему тебя убивать, тем более что он тебя любит?

— Что это за любовь такая… — прошептала Катя. Она встала со скамейки и заходила по прогнившим доскам беседки. — Нет, это не любовь… Он ведь мне говорил, что дедушку тоже любил… И это не помешало его убить… Слушай, Оля, не знаю почему, но я тебе верю! Может, это даже дико покажется, что я так сразу поверила, ведь я живу с Димой и столько лет его знаю… И все эти годы он делал мне только самое хорошее… Никогда не причинил зла. И все же я тебе верю… Мне только кажется, что с этим убийством все не так просто для Димы… Знаешь, у него сложная судьба.

— Меня его судьба больше не волнует, — резко ответила Оля. — Я хочу подумать о своей собственной! Мне плевать на Диму и на его страдания! Я все знаю про его мать-шлюху! Видела ее на суде! Он рассказывал про нее Алеше! Алеша ему сочувствовал! Зря! Зря он сочувствовал! Мать — проститутка, сын — убийца и вор! Поделом ему!

— Алеша жалел его?! — резко остановилась Катя. Теперь она стояла прямо под тонкой струйкой воды, льющейся в щель на крыше беседки, но даже не сразу это заметила. — Ох, зря он его жалел! И не потому, что жалеть было не за что! Очень даже было за что его жалеть! А только Дима жалость воспринимал как оскорбление! Всегда! Всю свою жизнь! И только недавно у нас был разговор на эту тему. Он как раз впервые рассказал мне про свою мать и очень просил меня не жалеть его… Есть люди, которые жалости не выносят. Они убить готовы за жалость!

Оля подняла голову, посмотрела на нее. Достала сигареты, чиркнула зажигалкой. Пламя осветило ее лицо — залитое дождем или слезами… Потом в темноте остался только огонек ее сигареты. Оля сказала:

— Он и убил Алешу. Убил сперва один раз, тогда, когда засадил его… И теперь. Я знаю, что он его убил. Где бы Алеша ни был, он дал бы мне знать о себе, если бы был жив. Он молчит. Все сроки давно прошли. Я не знаю, что там видел твой Ричард, когда вошел в притон, но Алеша был мертв. Поверь моему сердцу.

Теперь Катя молчала, ей нечего было сказать. А Оля курила, неторопливо затягиваясь сигаретой, и в этом размеренном движении огонька в темноте было что-то очень страшное. Она молчала, и в какой-то миг Кате вдруг показалось, что Оля исчезла, больше нет ее, остался только этот странный огонек в темноте, который движется сам по себе — то вверх, то вниз…

— Мне осталось рассказать совсем немного… — Оля наконец подала голос. — Как только я узнала про гибель этих девушек, я сразу стала подозревать Диму. Тогда и убийство старика прояснилось. Я все рассказала Алеше. Он хотел поговорить с тобой. И в то же время боялся. Пойми, он думал, с одной стороны, что ты — сообщница Димы. Не могла ты ничего не знать, живя с ним! Или же ты — слепая!

— Я была слепа, — согласилась Катя. — Слушай, так я что — первая пришла к вам?! А вы хотели встретиться со мной, чтобы предупредить меня?! А я… Я пришла и заявила, что опасность миновала… Представляю себе, как ты потешалась надо мной!

— Потешалась? — Оля швырнула сигарету в лужу. — Не то слово. Я ужасалась, твой визит показался мне издевательством. Я не думала тогда, что ты настолько ничего не знаешь, что уверена, что маньяк — это наш учитель французского! Я думала, твой визит — это такая демонстрация перед боем. Что он прислал тебя, чтобы разведать обстановку… И я отвечала тебе, что я ничего не знаю, никого не помню, даже самого Диму!

— Даже книгу! — Катя кивнула ей. — Да, теперь я все поняла. Ты боялась, что я увидела эту книгу, потому что она так тесно связана со всей этой историей…

— Конечно. Я не совладала с собой, выдала себя. И ты решила прочесть эту книгу… Наверное, что-то вспомнила?

— Я все вспомнила только сейчас… Я ведь видела эту книгу только у тебя в руках, когда ты принесла ее на контрольную… Я ее не читала. А откуда ты знаешь, что я стала читать эту книгу?

— Алеша следил за тобой и за Димой. Он сперва думал в чем-то вас уличить. Вас обоих. Но когда он увидел сцену в аэропорту… Дима рвал у тебя книгу, ты ему не давала и вообще казалась такой невинной и напуганной… Он тогда и подумал, что ты не виновата… И еще понял, что Дима стал тебя подозревать. Из-за книги. И понял, что он теперь может тебя убить. Чтобы ты не поняла все и не выдала его. Он мог подумать, что ты знаешь больше, чем ты знала на самом деле. И Дима поехал за тобой. И Алексей тоже поехал… Он сказал мне, что вернется через четыре дня. Но он не вернулся, не позвонил, не дал о себе знать… И я думаю, что все пропало. Раз Дима его видел, он все понял.

— А я еще пожаловалась ему, что ко мне пристает какой-то тип! — Катя снова уселась рядом с Олей. — Что же нам теперь делать?

— Что делать? Я не знаю… Я пока прячусь. Думаю, что теперь он будет и меня подозревать…

— Уже подозревает! Ты знаешь, что, как только мы приехали в Москву, он сразу велел мне звонить тебе и назначать встречу! Причем запретил упоминать его имя!

— Я этому не удивляюсь…

— А я вот чему удивляюсь… Как ты нашла мой телефонный номер?

Оля подняла голову и рассмеялась — как-то глухо, словно издалека:

— Твой номер! Номер Димы! А может быть, телефонный номер старика? Ведь Алеша знал его телефон… И знал, что Дима живет в этой квартире… Дима просто пораньше получил наследство, получил свободу… Свободу от матери. И отнял свободу у Алеши. Вот и все.

— А где ты прячешься?

— На одной старой-престарой даче, за городом. Приехала в Москву специально, чтобы встретиться с тобой. Все поняла, поняла, что ты невиновна. Книга в аэропорту. Вот что тебя выдало. Иначе бы я до сих пор думала о тебе плохо.

— Ты вернешься на дачу?

— Не знаю теперь… А что ты предлагаешь?

— Я предлагаю ехать немедленно к следователю! — твердо сказала Катя. — Он мужик умный, все поймет и предпримет все, что надо. Хватит, самодеятельности! Почему вы сразу не заявили в милицию?

— Это была мысль Алексея… Знаешь, он совсем потерял веру в людей, а уж в милицию тем более… Слишком богатый опыт по этой части. Он помнил время, когда его никто, совершенно никто не хотел слушать. А ведь он мог бы оправдаться! Никто даже не заботился о том, чтобы хорошенько проверить его алиби! Его могли спасти какие-то минуты… Но никто не стал искать эти минуты, никто, никто!

Оля вся тряслась. Катя обняла ее за плечи, почувствовала под пальцами холодную скользкую поверхность дождевика. Оля прижала голову к ее плечу и замолчала. Так они сидели несколько минут, глядя в темноту. Во дворе было совсем безлюдно, и Катя только сейчас заметила, что в домах, окружающих этот двор, не было света. Ей стало жутковато. Она спросила:

— А почему ты меня пригласила именно сюда? Тут же никто не живет… Наверное, какие-то бродяги прячутся… Тут опасно.

— Сюда? — откликнулась Оля, не поднимая головы. — Не знаю… Наверное, потому, что я тут раньше жила. Мы с Алешей жили в одном доме… Вот в том, что напротив. Его назначили под снос, но так и не снесли, просто выселили всех жильцов. И раскидали их по городу. Так разъединились многие судьбы. А ведь я могла бы прожить такую хорошую жизнь в этом доме, в этом дворе, и с Алешей… Знаешь, я тебе одной скажу всю правду. Даже он не знал.