О боли - Алексей Алнашев

– Да. Пожалуй.

– Прекрасно. Итак, то, что мешает тебе двигаться так, как я – это боль?

– Да.

– Хочешь от нее избавиться?

– Да!

– Чтобы ее убрать, необходимо знать, что такое боль, как она рождается, как развивается, необходимо увидеть ее проявления и повадки.

– Как охотник? – спрашиваю я. – Ведь он вначале изучает жизнь зверя, затем выслеживает его, а только потом убивает.

– Да, почти так же, только не совсем. Охотник принимает дары природы, чтобы жить, точно так же, как и ты убираешь боль, чтобы жить. А внешне смотрится, что он убивает. И при том заметь: охотник принимает в дар не каждого зверя подряд, а только некоторых, чтобы не нарушать баланс развития животного мира, установленный природой, тех, которым одаривает его природа. А ты убираешь и необходимо убирать каждую боль так, чтобы она больше не возвращалась к тебе. Это ясно?

– Да.

– Ты знаешь, что такое боль?

– Конечно.

– И что это такое?

– Это чужеродные мысли и их развитие, а они уже, так или иначе отражаются на нашем теле, в наших душах, делах, действиях, мышлении, в образах, в отношениях и во взаимодействии между живыми.

– Так… а как она развивается?

– Да… знаю я.

– И как же?

– Когда мы злимся, обижаемся, думаем, развиваем мысль чужую…

– Еще раз. Как развивается душевная боль?

– Нет. Не знаю, – растерянно и обреченно говорю я.

– Давай разберем любой пример. Какой ты хочешь?

– Даже не знаю, какой предложить.

– Хорошо. Что сейчас с тобой происходит?

– Идет злость.

– На кого?

– На тебя, бабу Аню и тетю Наилю.

– Так. А за что идет на нас злость?

– За то, что вы загнали меня в угол и выжали из меня признание того, что я не могу признать.

– Давай вначале разберем слово «не могу». С каким событием в твоей жизни связано его проявление?

– С тем моментом, когда мама заставляла отца копать огород.

– Тогда отец сказал это слово?

– Да. Он говорил: «Я не могу копать огород, у меня болит спина, так что копай сама».

– Это слово показывает боль?

– Да, показывает.

– Вот мы и нашли одну душевную боль, которая берет начало с другого события. Так?

– Хм-м… Да, – ухмыляюсь я.

– Дальше. Вспомни, где ты находился, когда я оказывал на тебя давление?

– За столом.

– А ты сказал, что мы загнали тебя в угол. Так?

– Точно.

– Твои слова о том, что мы загнали тебя в угол – это боль?

– Да, наверное.

– Гд е она родилась? В каком событии?

– Однажды в каком-то помещении мальчишки зажали меня в угол: требовали, чтобы я признал, что я зассыха…

– Вот вторая душевная боль. Следующее слово «выжали» – это боль?

– Нет. Это лексикон.

– А какой образ несет это слово?

– Сжатие, давление, насилие…

– А это боль?

– Да… боль.

– Откуда она берет свое начало?

– С моего рождения: когда мама меня хотела сдавить, задушить, когда я выходил на этот Белый Свет.

– Вот и нашли третью душевную боль. Слово «признание» – это боль?

– Да. Это боль. Как-то вы с бабкой Тамарой так зажали меня в тиски своими насмешками, что жить насрать стало. Этими насмешками и выжали из меня признание, что у меня есть боль.

– Та-ак. Вот четвертая душевная боль. Давай посмотрим, что ты чувствовал, когда я оказывал на тебя давление? – спрашивает меня дедуля.

– Боль в груди.

– Еще…

– Что меня что-то душило.

– Так, еще.

– Меня всего сжало, хотелось свернуться в клубок, и все.

– Что это была за боль в груди?

– Обида, злость на вас.

– Так, а она откуда берет свое начало?

– С детства.

– С какого события?

– … мама меня колотит в порыве злости за то, что я реву и не могу успокоиться.

– Вот пятая душевная боль. А ощущение, что тебя что-то душит, где родилось?

– Тоже в детстве: мама любя прижала меня так, что я чуть не задохнулся.

– Шестая душевная боль. А что с тобой случилось, когда тебе захотелось свернуться в клубок?

– Меня свернула боль.

– Какая боль?

– Мне захотелось отомстить вам.

– Она откуда идет?

– Изнутри меня.

– А с какого события?

– … я в утробе матери и отца. Мама пошла в магазин за мылом. Тогда с мылом было плохо: в магазине была большая очередь. Мама попросила пропустить ее без очереди, но ее не пустили, да еще обругали и обозвали. И маме стало очень тяжело. На улице было жарко, она плохо переносила жару и упала в обморок. А когда в больнице пришла в себя, решила отомстить мужику, обидевшему ее в магазине.

– Так, седьмая душевная боль. Что тебе еще хотелось сделать, когда я создал на тебя давление?

– Поколотить вас и сбежать.

– Только это?

– Да.

– А это боль?

– Да.

– И что ты решил в этот момент?

– Скрыться, сбежать, укусить тебя…

– Что еще? – стоит на своем деда Коля.

– Ничего.

– Сейчас давай посмотрим, с какого события берет начало решение сбежать?

– С рождения.

– Что тогда с тобой произошло?

– Мама решила избавиться от меня при родах и зажала родовой проход. Мне стало страшно, и я решил сбежать, вырваться из маминого плена.

– Это следующая душевная боль. А во время какого события родилось решение поколотить?

– … мама кормит меня грудью, а молоко не идет. Я маме об этом по-своему говорю, а она меня колотит по заднице и причитает: «Да чем я провинилась перед Богом, что мне послано такое наказание?»! И тычет меня в свою грудь, как котенка носом в его дерьмо.

– Так, это тоже душевная боль. Дальше. С какого события берет начало решение скрыться?

– Мама меня пеленает в роддоме. Мне от этого больно, и я размышляю: мне будет лучше, если я сейчас скроюсь. Мама меня не найдет, успокоится, и тогда я к ней вернусь.

– И это душевная боль. А решение сбежать откуда?

– Это решение тоже родилось в детстве, когда пьяный отец лупил меня непонятно за что.

– И это душевная боль. А укусить?

– Тоже из детства. В детском саду меня наказала воспитательница ни за что. Луизка сперла с праздничного стола конфетку, а свалила все на меня. А я, как дурак, взял ее вину на себя. Мне тогда от злости сильно захотелось укусить воспитательницу, тем более что она – моя старшая сестра.

– Так… и это душевная боль. А какой ты ощущал запах, когда я поддевал тебя?

– Никакого… Подожди, подожди. Запах чего-то тухлого, но запах очень слабый, чуть заметный.

– Еще?

– Все.

– А этот запах – боль?

– Да, боль. Она напоминает мне отравление газом. Мама, когда была беременной, однажды готовила поесть и отравилась газом.

– Вот еще душевная боль… И как эта «компания» душевной боли повлияла на твою физическую плоть?

– Не знаю… Но у меня появился страх, когда я представил в себе всю эту свору боли.

– Это сейчас, а тогда, когда я на тебя нападал?

– Меня буквально всего сворачивало в клубок, во всем теле было сильное напряжение. Что-то мне не давало вас поколотить…

– По-другому говоря, эта душевная боль ограничила твои движения, связала тебя, даже скрутила вопреки твоему желанию. Так?

– Конечно.

– А когда ты увидел эту боль при разборе, то, что с тобой происходит? Да что случилось с болью?

– Боль разбежалась в разные участки моего тела.

– И что тогда с плотью произошло?

– Ее немного отпустило.

– Теперь ты увидел, как боль тормозит, даже ограничивает движения твоей плоти?

– Да.

– А мы еще с тобой не разобрали, что ты в действительности сделал в этой ситуации. Рассмотрели только частичку того, что делает с тобой душевная боль, как она порабощает тебя, когда ты ее не убираешь. Ну, что, раб, ты увидел своих рабовладельцев?

– Да.

– Дак кто с тобой вытворял то, что хотел?

– Огромная куча боли.

– А точнее, это был сговор боли, которая есть внутри тебя. Скажи, а что она получает от того, что управляет тобой?

– Силу от моих эмоций, от моих действий. Благодаря этому боль во мне живет и развивается.

– Ну, не совсем так, но примерно. И что же ты сделал, когда я на тебя надавил?

– Я остался здесь.

– Совершенно верно. И что это значит?

– Что я все-таки хочу понять, что со мной на самом деле происходит, что вы делаете, как вы живете, и мне хочется жить так же.

И после этого мы со стариками дружно соглашаемся с тем, что разобрались в произошедшем со мной, да мягко разваливаемся по лавкам.

Мастер-класс Стариков на грядках

Деда Коля, видя, что мы все выжатые, как лимоны, предлагает:

– Ну что, молодежь, разомнем свои кости: прополем грядки в огороде и пойдем дальше?

Все как засмеются, в знак согласия кивают головами и под пение бабы Ани отправляются в огород.

– Ну, командуй, хозяйка! Какие грядки полоть, какую траву выдирать, какую оставлять, – говорит придирчиво тетя Наиля.

А баба Аня, не мешкая, распоряжается:

– Дед, ты знаешь, где у нас скотина?

– Так… – в ответ тянет деда, – смутно. Склероз память еще полностью не отшиб.

– Мы сейчас станем полоть грядки да траву собирать в кучи, а ты эти кучи таскай в хлев – скотину корми, да напоить ее не забудь.