Очерки по истории Вселенской Православной Церкви - Дворкин А.Л.

Ессеи отвергали рабство как нечто принципиально несовместимое с равенством всех людей перед их Творцом. Хотя они не отрицали брак как нечто греховное, все полноправные члены общины придерживались безбрачия. Вступлению в общину предшествовали испытания и торжественные обеты, принимаемые после периода послушничества. Нарушение обетов каралось исключением из общения. Ессеи очень строго соблюдали все правила о ритуальной чистоте и совершали частые ритуальные омовения. В их обряды также входила священная совместная трапеза с использованием особо благословленных хлеба и вина, на которую не допускались непосвященные. Ессеи полностью отвергали любые клятвы.

С другой стороны, между ессеями и ранней Церковью был ряд очень глубоких различий. Ессеи особенно серьезно относились к соблюдению субботы и обращали чрезвычайное внимание на то, чтобы избежать ритуального осквернения. Согласно греческим источникам, члены общин поднимались до восхода для произнесения молитвы восходящему солнцу. В тех же источниках утверждается, что у ессеев были эзотерические учения о свойствах корней и камней и о тайных именах ангелов. Они посвящали много времени раскрытию и толкованию тайных смыслов Писания и занимались предсказаниями будущего.

Содержание кумранских свитков отличается от греческих источников по ряду пунктов: возможно, греческие документы несколько подгоняют портрет ессея под знакомый эллинистическому миру образ пифагорейского аскета. Материалы из кумранских свитков предоставляют довольно мало свидетельств о фоне, на котором могла зародиться ранняя Церковь, разве что сам факт существования группы, глубоко изучающей ветхозаветные пророчества, в особенности мессианские пророчества, и со дня на день ожидающей великого божественного вмешательства в человеческую историю. В атмосфере есть нечто отдаленно общее: например, так называемый "Свиток войны", в котором описывается последняя битва между сынами света и сынами тьмы, отдаленно напоминает Армагеддон Апокалипсиса. Но параллели между кумранскими документами и новозаветными писаниями весьма незначительны, а "Учитель Праведности" совершенно далек в мысли кумранской общины от той роли, которую играет Иисус Христос в вере ранней Церкви. Иными словами, хотя Новый Завет и кумранские документы отчасти и освещают друг друга, но никак не объясняют. Мы можем с большой долей вероятности предположить, что отдельные ессеи стали христианами, но зафиксированных документами групповых обращений не состоялось. Как мы знаем из книги Деяний апостольских, ранние христиане гораздо более позитивно относились к храмовому богослужению, чем ессеи. В то же самое время, думается, вряд ли христиане смогли бы найти общий язык с общиной, озабоченной стремлением к достижению абсолютной ритуальной чистоты до такой степени, что ее члены совершали по нескольку ритуальных омовений в день.

Говоря о корнях христианства, следует упомянуть еще одну концепцию позднего иудаизма, чрезвычайно важную для развития христианского богословия. Это концепция Премудрости (по-еврейски Хохма) Божией. Премудрость видится как атрибут Божий, который, однако, персонифицируется. Премудрость существует рядом с Богом, она едина с Ним, она Его вечное "свойство", бывшее с Ним еще до сотворения мира, и все было сотворено Им через нее. Возможно, на эту концепцию оказала влияние стоическая философская концепция всеприсутствующего Логоса (Льгпт), однако в иудейском учении гораздо более разработана этическая сторона. Тем не менее между обоими понятиями есть несколько точек соприкосновения.

Конечно, рассмотрение тогдашнего иудаизма должно начинаться с Палестины – его родины и места зарождения христианства. Но важнейшее значение для иудаизма, для его встречи с греческой мыслью, а также для религиозной жизни всей Римской империи имел феномен диаспоры, или рассеяния. Цепь иностранных оккупаций были причиной массовой эмиграции иудеев из страны и расселения их по всему свету. Еврейские колонии можно было найти в любом уголке средиземноморского мира – от Кадиза до Крыма. Всего в рассеянии проживали до 4 миллионов евреев при общем числе населения Римской империи в 50 миллионов и при том, что еврейское население Палестины составляло не более одного миллиона человек.

В первом веке по Р.X. в Риме было 11 или 12 синагог. Но самый большой процент населения иудеи составляли в Александрии: во всем Египте (включая Александрию) проживали около миллиона евреев, с которыми приходилось считаться муниципальным властям, хотя социальная обособленность евреев и не позволяла им сформировать своего рода "лобби" для участия во власти на местах. Повсюду, где бы они ни проживали, они отказывались вливаться в жизнь языческого окружения, но неукоснительно придерживались собственной религии и обычаев. Каждую субботу они собирались для пения псалмов, чтения Писания, за которым следовали проповедь на тему прочитанного библейского отрывка и совместные молитвы.

Хотя и рассеянные по всему миру, иудеи сохраняли чувство единства с землей своих отцов: они совершали частые паломнические путешествия в святой град Сиона и ежегодно посылали пожертвования на Храм. Иногда такой экспорт валюты из провинций с многочисленным иудейским населением составлял определенные трудности для римских налоговых властей; однако римляне понимали, что в этом вопросе, как, впрочем, и во всех вопросах, связанных с основными принципами иудаизма, гораздо спокойнее не мешать евреям поступать по-своему. Евреи не были исключены ни из одной области общественной жизни, в которой они сами хотели принимать участие. Но, конечно, не все иудеи соблюдали родные обычаи так строго, как этого хотелось бы их религиозным лидерам, и многие из них испытывали сильное искушение поддаться соблазну и жить, не отличаясь от своих соседей.

Но и евреи, в свою очередь, оказывали заметное влияние на жителей Империи. Хотя и греки, и римляне воспринимали обрезание как отвратительный антиэстетический обычай, очень многие язычники были привлечены к иудаизму его строгим монотеизмом, чистотой нравственной жизни и древностью (если не стилем) его Священного Писания. В иудаизме отсутствовало учение об аскетизме (если не считать нескольких маргинальных групп), но он выступал за целомудрие, постоянство и верность в семейной жизни. В своих общинах иудеи постоянно занимались благотворительностью, посещением больных, подаянием бедным.

Вокруг многих синагог в рассеянии часто образовывались группы благочестивых язычников, которых иудеи обычно называли "боящиеся Бога" (вообще-то этот термин применялся и к каждому полноправному благочестивому члену синагоги). Язычник мог пройти через обрезание и через ритуальное омовение (погружение с головой в бассейн с водой, требующееся для приема новообращенного в иудаизм), но это происходило нечасто. Как правило, эллинизированные евреи рассеяния, гораздо больше открытые ко внешнему миру, чем их более строгие палестинские собратья, к сожалению последних, принимали обращенных из язычников в свой круг, не настаивая на том, что обрезание необходимо для их спасения.

Сеть синагог, покрывшая империю, оказалась провиденциально уготованным путем христианской проповеди. Через нее христианство проникало в среду тех, кто приближался к иудаизму. Среди этих групп бывших язычников христианские миссионеры находили своих первых необрезанных последователей. Их можно было уподобить спелому плоду, ибо у них было преимущество не только высокой нравственности, но и знания иудейского Писания. Из них и составились первые христианские общины. Они состояли из самых различных людей, а вовсе не только из отчаявшихся найти справедливость в этой жизни пролетариев и низов общества, как уверяли марксистские историки и иже с ними. Св. Павел в Послании к Римлянам передает привет от Эраста – городского казнохранителя; в Афинах был обращен член ареопага (городского совета) Дионисий; в Фессалониках "знатных женщин немало". Губернатор Вифинии Плиний Младший в письме Траяну (111-113 гг.) пишет о множестве "христиан разных сословий". Большинство из этих людей были образованными язычниками, пришедшими в христианство из околоиудейских кругов.

Поскольку иудаизм был религией Священного Писания, иудеи рассеяния, уже не владеющие древнееврейским языком, остро нуждались в переводе Писания на греческий язык. Был предпринят ряд попыток перевода. Самая известная (и самая удачная) из них привела к созданию Септуагинты – так называемого "Перевода семидесяти толковников". Именно этот перевод стал главным библейским текстом для первых христианских церквей языческого мира.

Перевод был создан в Александрии в середине III в. до Р.X., согласно преданию, по заказу египетского царя Птолемея Филадельфа. Для александрийских иудеев Септуагинта была окружена особой мистической аурой. Они отмечали в ее честь ежегодный религиозный праздник. История создания перевода моментально обросла легендами, подчеркивающими его богодухновенность. Александрийцы рассказывали, что Птолемей избрал для перевода 72 старцев-толковников и что каждый из них самостоятельно перевел всё Писание за 72 дня. Когда сличили все 72 текста, оказалось, что они до буквы совпадают. Великий еврейский философ Филон твердо верил, что перевод был создан при непосредственном Божественном участии. Во время Христа легенда о 72 толковниках была очень широко распространена в иудейском мире. Но даже те, кто относился к ней с известной долей скептицизма, не отрицали, что Септуагинта была боговдохновенным переводом, не сравнимым по своему авторитету ни с одним другим.