«Если», 1994 № 05-06 - Кэролин Черри

Часовые стояли с винтовками наизготовку, в доках можно было не опасаться беспорядков. А в бараке «А» уже кого-то зарезали. Никто не мог объяснить, откуда взялось оружие. Вероятно, из кухни одного из покинутых в спешке доковых ресторанов — среди поваров нашелся разгильдяй, недооценивший опасность.

Дэймон вдруг осознал, что от усталости еле стоит на ногах. Станционная полиция так и не нашла преступника в очередях беженцев, дюйм за дюймом приближавшихся к столам паспортного контроля и распределения жилья.

Кто-то дотронулся до его плеча. Он повернул голову (шея отозвалась болью) и, моргая, посмотрел на старшего брата. Эмилио сидел в соседнем кресле, не снимая руки с плеча Дэймона. «Уже дополнительная»[3], — вяло сообразил Дэймон. В этом мире четко разграниченного бодрствования и сна, где братья Константины изредка встречались в центральной при пересменке, воцарилась неразбериха.

— Ступай домой, — мягко произнес Эмилио. — Моя очередь, хотя не знаю, имеет ли смысл кому-то из нас торчать здесь. Я обещал Элен отослать тебя. Судя по ее голосу, она чем-то расстроена.

— Ладно, — согласился Дэймон, не двигаясь с места. Не хватало сил. Пальцы Эмилио сдавили на миг, затем отпустили его плечо.

— Я следил за мониторами, — сказал старший брат. — Знаю, что на нас навалилось.

Дэймон плотно сжал губы (к горлу подкатил комок) и воззрился вперед. Не на беженцев, а в бесконечность, в будущее, несущее гибель всему, что казалось незыблемым и вечным. Пеллу. Их Пеллу — Дэймона, Элен и Эмилио. Флот присвоил себе право обречь их на смерть, а они ничего не в силах поделать. Слишком уж внезапно нахлынули беженцы, и у станции не осталось выбора.

— Я видел, как стреляли в людей, — произнес Дэймон. — И не помешал. Не мог ссориться с военными. Разногласия… привели бы к беспорядкам. Беженцы могли захватить всю станцию. Потому-то солдаты и стреляли, стоило кому-нибудь выйти из очереди.

— Дэймон, иди домой. Теперь это моя забота. Я что-нибудь придумаю.

— Нам не у кого просить помощи, только у агентов Компании. А это небезопасно. Не позволяй им лезть в эту кашу.

— Ничего, справимся, — бодро произнес Эмилио. — Всему есть предел — это понимает даже Флот. Он не может подвергать опасности Пелл, не рискуя собственной шкурой. Пускай вояки вытворяют все, что угодно, — подставить нас под удар они все равно не посмеют.

— Уже подставили, — буркнул Дэймон, фокусируя взгляд на очередях, пересекающих док. Затем он повернулся и посмотрел на брата — на свой собственный лик плюс пять лет. — По-моему, мы еще не до конца осознали, что произошло.

— Такое уже было, когда закрыли Тыловые Звезды. Ничего, мы выдержали.

— Две станции… До нас добралось шесть тысяч человек. Из пятидесяти тысяч? Или из шестидесяти? Где остальные?

— Надо полагать, в лапах Унии, — проворчал Эмилио. — Или погибли вместе с Маринером — никто ведь не знает, сколько там было народу. Может, кто-то добирается к нам на других фрахтерах или просто бежит куда глаза глядят. — Он откинулся на спинку кресла, по лицу пролегли угрюмые морщины. — Отец, наверное, спит. Мать, надеюсь, тоже. По пути сюда я задержался возле их спальни. Отец сказал: ты псих, раз сидишь в доковом офисе. Я ответил, что я тоже псих и, может быть, доделаю то, что не доделал ты. На это он ничего не сказал, но встревожился не на шутку… Иди скорей к Элен. Она тоже вымоталась — передавала наши распоряжения купцам, которые привезли беженцев, и расспрашивала их о чем-то. Дэймон, прошу тебя, ступай домой.

— «Эстель»! — внезапно догадался Дэймон. — Элен расспрашивала о фрахтере.

— Она уже дома. Устала, а может, расстроена… не знаю. Просила передать, чтобы ты, как освободишься, шел к ней.

— Что-то стряслось. — Дэймон тяжело поднялся, сгреб бумаги, спохватившись, придвинул их к Эмилио и поспешно вышел.

Миновав часового в конце коридора, что отделял квартиры станционеров от карантина, он очутился в неразберихе дока. От него шарахались туземные рабочие — эти пугливые мохнатые существа выглядели еще более чужеродными в дыхательных масках, которые им приходилось носить вне эксплуатационной зоны. Сейчас они добавляли суматохи, в лихорадочной спешке перенося и перевозя на тележках багаж приезжих и пожитки резидентов и визгливо перекликаясь между собой в безумном контрапункте с командами надсмотрщиков.

Он добрался на лифте до зеленой секции, прошел по коридору в свою квартиру… Даже здесь — нагромождение ящиков со скарбом, даже здесь клюет носом часовой из станционной полиции. Да, все нынче выбились из графика, особенно полиция.

Дэймон миновал часового, обернувшись на запоздалый смущенный оклик, отпер дверь и с облегчением увидел в комнате свет, услышал привычный стук пластиковой посуды в кухне.

— Элен. — Он вошел.

Жена смотрела на печь, стоя к нему спиной. На его зов она не оглянулась. Дэймон остановился, предчувствуя беду. Сработал таймер. Элен вынула из печи блюдо, поставила его на кухонный стол, повернулась и посмотрела на мужа. Спокойствие на ее лице было вымученным.

У него защемило сердце. Выждав немного, он приблизился и обнял ее. Она коротко вздохнула — это больше напоминало всхлип.

— Их больше нет, — вымолвила она через секунду. Опять всхлипнула. — Взорваны вместе с Маринером. «Эстель» погибла. Со всеми, кто был на борту. Никто не мог уцелеть. С «Ситы» видели, как она застряла в доке. Ее штурмовали беженцы. Вырвалось пламя, и части станции как не бывало. Взрывом разнесло обшивку на носу…

Пятьдесят шесть человек экипажа. Отец, мать, кузены и кузины, дальние родственники. Мир в себе. «Эстель».

У Дэймона был его собственный мир, покуда невредимый. У него была семья. А ее семья погибла.

Но она не оплакивала родных и не радовалась тому, что сама осталась жива.

Она еще раз судорожно вздохнула, прижалась к нему, затем отвернулась — поставить в микроволновую печь вторую порцию. Дэймон не заметил слез на ее глазах. Она села и принялась за еду. Элен держалась мужественно, он же с неимоверным трудом заставлял себя глотать пищу и не мог отделаться от привкуса антисептика. В конце концов ему удалось поймать взгляд жены — застывший, как у беженцев. Не найдя что сказать, он встал, обошел вокруг стола и снова обнял ее. Ее ладони легли на его руки.

— Все нормально.

— Почему ты меня сразу не позвала?

Отпустив руки Дэймона, она поднялась, устало коснулась его плеча и посмотрела прямо в глаза. Та же усталость во взгляде, что и в движениях.

— Из нас остался один…

Он озадаченно поморгал, затем сообразил, что Элен имеет в виду. Из экипажа «Эстели» уцелела только она. У станционера есть дом, а у купца — род. Она из рода Квинов. Выходит, за все эти месяцы семейной жизни он так и не понял, что значит для нее семья. Он знал: для торговца месть — самый что ни на есть обычный товар. Мера за меру. Да и чего еще ожидать от людей, у которых имя и связанная с ним репутация — единственное достояние?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});