Возвышение Криспа - Гарри Тертлдав

– Все, можешь идти обратно к маме с папой, – отсмеявшись, сказал Омуртаг.

Крисп спрыгнул с помоста, крепко сжимая в кулаке золотую монету, подаренную хаганом.

* * *

– Чем скорее мы выберемся из Кубрата и вернемся в цивилизованный мир, тем лучше, – провозгласил Яковизий и погнал крестьян назад в Видесс еще быстрее, чем кочевники гнали их оттуда.

Освобожденные видессиане не пошли назад тем же извилистым тесным ущельем, которое привело их в Кубрат. Они избрали более широкий и удобный путь в нескольких милях к западу. Там пролегал старый гравийный тракт, расширявшийся с видесской стороны гряды в просторную и ухоженную дорогу.

– Такое впечатление, что когда-то кубратская дорога была частью этой, – заметил Крисп.

Родители ничего не ответили. Утомительный переход и капризы Евдокии, еле стоявшей на ногах, не оставили им сил на праздные наблюдения.

Но жрец, который прибыл в Кубрат с Яковизием, услышал. Звали его, как успел выяснить Крисп, Пирром. После того как Омуртаг отдал мальчику золотой, Пирр постоянно крутился рядом, как бы приглядывая за ним.

– Правда твоя, паренек, – отозвался жрец, сидя верхом на муле. – Когда-то дорога была единой, потому что единой была страна. Когда-то почти весь мир был един.

– Единый мир? – нахмурился Крисп. – Ну разумеется, господин жрец. А каким он же еще может быть?

Плетясь за Криспом, Фостий не удержался от улыбки; в это мгновение сын был на удивление похож на отца.

– Я имел в виду единый мир под управлением Видесса, – сказал Пирр. – Но три столетия тому назад, за грехи видесского народа Фос наслал дикие хаморские племена, и они прокатились по Пардрайянской равнине и захватили те земли, где находятся сейчас хаганаты Татагуш, Хатриш – и Кубрат. Наши законные земли. В один прекрасный день, когда Фос, владыка благой и премудрый, сочтет нас достойными, мы вернем их себе. – Жрец быстрым жестом изобразил над сердцем символ солнца.

Крисп приумолк, раздумывая на ходу над словами жреца. «Три столетия» ничего ему не говорили; с таким же успехом Пирр мог сказать «давным-давно» или «много лет тому назад». Но «грехи» это было интересно.

– За какие грехи? – осведомился он.

Пирр осуждающе сжал тонкие губы в куриную гузку, и длинное узкое лицо его сделалось еще длиннее и уже.

– Те самые грехи, которыми Скотос, – жрец сплюнул на дорогу, демонстрируя свою ненависть к богу тьмы, – испокон веков уловляет человечество: грех отделения, из коего вырастает гражданская война; грех гордыни, заставивший этих глупцов зубоскалить над варварами, пока не стало слишком поздно; грех роскоши, ибо они наслаждались своими богатствами и палец о палец не ударили, дабы сберечь их для будущих поколений.

Тут отец Криспа поднял голову.

– Что до роскоши, нам этот грех не грозит, – сказал он. – Во всей здешней толпе не найдется трех человек, у которых была бы запасная нательная рубашка.

– Тем лучше для вас! – воскликнул жрец. – Однако грех праздной роскоши жив, не сомневайся. В городе Видессе многие вельможи имеют по тунике на каждый день в году, но разве они помышляют о том, чтобы помочь своим неимущим соседям? Нет! Они только и думают, как бы захапать еще, и еще, и еще. Во льдах Скотоса туники их не согреют!

Его проповедь не произвела ожидаемого эффекта.

– По тунике на каждый день в году! – изумился отец Криспа.

Сердито нахмурясь, Пирр ускакал вперед. Фостий повернулся к Криспу:

– Хотел бы ты иметь такую прорву туник, сынок?

– По мне, это чересчур, – ответил Крисп. – Но от второй рубахи я бы не отказался.

– И я тоже, мальчик мой! – засмеялся отец. – И я тоже!

Через день или чуть позже крестьян нагнал отряд видесских конников. Кольчуги их легонько позвякивали под аккомпанемент барабанной дроби копыт. Яковизий протянул командиру всадников свиток. Тот прочел, глянул на крестьян и кивнул, а затем отсалютовал Яковизию, прижав к сердцу правый кулак.

Яковизий тоже отдал командиру честь и помчался к югу, пустив лошадь в галоп. Пирр тронулся вместе с ним, но скакун Яковизия быстро оторвался от неуклюжего мула.

– Господин мой, будьте великодушны, подождите своего недостойного слугу! – воззвал к нему Пирр.

Яковизий умчался уже к этому времени так далеко, что Крисп, стоявший в передних рядах колонны крестьян, еле расслышал его ответ:

– Если ты думаешь, жрец, что я собираюсь плестись в город со скоростью замудоханного мула, ты сильно ошибаешься!

Вскоре вельможа скрылся за дорожным поворотом. Пирр медленной трусцой последовал за ним.

Позже в этот же день путники увидели грязную тропу, убегавшую от дороги к востоку. Видесский офицер остановил крестьян, уткнувшись в свиток, который оставил ему Яковизий.

– Пятнадцать туда! – сказал он солдатам.

Те отсчитали первых попавшихся мужчин, и через минуту пятнадцать семей, эскортируемых тремя или четырьмя всадниками, отправились вдаль по тропе. Остальные снова пошли на юг.

Следующей остановки не пришлось долго ждать. На сей раз от толпы отделили двадцать семей.

– Они обращаются с нами не лучше кубратов, – расстроилась мать Криспа.

– Неужели ты надеялась вернуться в нашу старую деревню, Таце? – спросил отец. Мать кивнула. – А я нет, – сказал он ей. – Нас угнали слишком давно. Кто-то наверняка уже возделывает наши поля; нами, должно быть, заткнут новые дыры.

Так и вышло. Назавтра Фостий попал в группу из тридцати крестьян, отобранных видесскими солдатами, и вместе со своими домочадцами свернул на извилистую тропинку, бежавшую на запад.

Вечером они добрались до своей новой деревни. При виде ее даже Фостий потерял свое обычное смирение и бросил гневный взгляд на одного из конников, сопровождавшего крестьян.

– Кубраты и те нас приняли лучше, – с горечью сказал он.

Крисп заметил, как у отца поникли плечи. Дважды за три года начинать все с нуля – такое испытание кого угодно сломит.

Но видесский солдат ответил:

– Приглядись получше к тем, кто тебя там встречает, крестьянин.

Может, тогда ты изменишь свое мнение.

Фостий пригляделся. И Крисп тоже. Сначала в глаза бросилось только то, что в деревне совсем мало крестьян. Он вспомнил, как их встречали в Кубрате. Отец, безусловно, прав: там было больше народу, чем здесь. А на полях так и вовсе пусто. И кто они такие, эти люди?

Что-то в их позах, в том, как невозмутимо они ожидали, пока новоприбывшие приблизятся к ним, заставило Криспа почесать в затылке. Стояли они как-то не так, как деревенские в Кубрате, но в чем было отличие, Крисп не уловил.

Зато уловил отец.

– Сдается мне, они вообще не крестьяне, – тихо промолвил он.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});